ночь, чтобы ручки миледи не утратили белизны и нежности. Поведала она и иные секреты красоты; упоминание о них взволновало миледи до такой степени, что она стала оказывать миссис Тернер необычное (памятуя о разнице в их положении) гостеприимство. В результате в один прекрасный день – это было через неделю после маскарада в королевском дворце – перед «Золотой прялкой» на Патерностер- роу остановился экипаж, из которого вышла изящная дама небольшого роста, с головы до ног закутанная в плащ с капюшоном, который оберегал от любопытных глаз.
Миледи встретил тощий человек лет пятидесяти на скрюченных подагрой ногах. Он был одет в благообразный черный костюм с белым батистовым воротником. Физиономия у человека была костлявая и бледная, красным был лишь кончик длинного тонкого носа. Черные глаза-бусинки слегка косили, и оттого вся физиономия имела крайне меланхоличное выражение.
Юная графиня вздрогнула при виде такого уродливого стража салона красоты.
Зато внутри все дышало покоем и утонченностью. Над камином висел писанный маслом портрет покойного доктора Тернера в костюме тайного советника – он строго взирал на тонувшую в полумраке гостиную своей вдовы. Пол был усыпан ароматическими травами, и их запах удивительно сочетался с ароматом свежесрезанных роз в вазе из итальянской керамики. Обитые алым бархатом кресла окружали покрытый яркой восточной тканью стол, на высоком буфете, на дверцах которого резвились наяды и сатиры[36], поблескивало драгоценное венецианское стекло.
К ее светлости вышла маленькая вдова, вся – приветливость и желание услужить. Миледи потрудилась взойти по лестнице в более просторную комнату, уставленную сундуками и корзинами, чье интригующее содержимое было живо развернуто перед восхищенным взором графини. Здесь графиня, которая поначалу собиралась приобрести лишь перчатки «для белизны ручек», провела полных два часа, перебирая парчу, левантинские[37] вышивки, фландрские кружева, коробочки с засахаренными фруктами и флаконы духов из Италии, шелковые вязаные чулки из Испании, не говоря уж о лентах, подвязках, плечевых перевязях и дюжине иных столь необходимых и очаровательных вещиц. Однако графиня удалилась без перчаток, так как вдова уверила ее, что сейчас их в наличии нет, поскольку перчатки нельзя шить заранее. Через два дня она самолично изготовит пару для ее светлости.
Вот так и получилось, что через два дня миледи вновь отправилась на Патерностер-роу.
Миссис Тернер встретила ее заверениями, что ради ее милости специально осталась в городе, хотя в такую жаркую погоду она предпочитает проводить время в своем доме у реки, а дела на Патерностер-роу ведет ее помощница Фостер и подчиненные ей девушки. Обычно оставался в салоне и Вестон – тот самый крайне несимпатичный тип, который встречал клиентов миссис Тернер. Этот Вестон был на самом деле искусным аптекарем, служившим еще ее покойному мужу; он виртуозно изготовлял различные помады и притирания теперь уже по рецептам самой миссис Тернер.
Вестон принес перчатки. К ним прилагалась баночка пахнущей гиацинтами помады – миссис Тернер уверяла, что сама изобрела букет таких запахов. Дабы продемонстрировать перчатки, вдова взяла руку графини и начала нежными движениями поглаживать ее от кончиков пальцев до запястья, как бы нанося крем.
Но вдруг в поведении вдовы произошли странные перемены. Она замерла, держа в руках ладошку графини, затем крепко ее стиснула. Графиня взглянула в лицо вдовы и поразилась еще больше – темные глаза той расширились, брови поползли вверх, рот был крепко сжат.
– Что случилось? – осведомилась растерянная миледи.
– Ш-ш-ш! Подождите! Не говорите ничего! Не двигайтесь, а то это уйдет… Подождите, подождите!
Этот странный тон подействовал на воображение молодой женщины – прерывистый голос, изменившееся лицо, крепкое пожатие и тяжелое дыхание вдовы говорили о том, что происходит что-то непонятное и даже страшное.
– Да! – Голос миссис Тернер упал до шепота. – Да! Я ясно чувствую. Вас окружает какой-то туман, он окутывает вас, хотя вы сами этого почти не осознаете.
– Что? О чем вы? – взмолилась графиня. В ней шевельнулся ужас. – Что вы говорите?
– Тоска, желание, любовь изливаются на вас, как фимиам. Он клубится вокруг вас, словно облако, я чувствую, о, я чувствую это так сильно!
– Вы чувствуете? – Графиня испугалась по-настоящему. Она попыталась высвободить руку, но вдова держала ее слишком крепко. – Но что? Что вы чувствуете? Как?
– Не спрашивайте меня как. – Голос у миссис Тернер был страстным, низким и полным благоговения. – Есть тайны, объяснить которые не в силах никто. Силы, известные только тем, кто ими обладает. Дотронувшись до вашей руки, я почти въявь увидела человека, который насылает на вас облако любви. Он благороден, он красив, галантен, молод и он занимает высокое положение. Очень высокое положение. Он стоит рядом с самим королем… И вы… вы…
Она умолкла и отпустила руку. Голос снова стал обычным:
– Я больше ничего не могу сказать. По крайней мере, сейчас. Девушка была поражена, испугана. Лицо ее побледнело, прерывистое дыхание выдавало волнение. Произошло что-то странное, и это смущало, тревожило и страшило ее.
Она откровенно сказала об этом и попросила объяснения. Однако просьба вселила во вдову ужас.
– О! Я ни за что не скажу. Я не должна. Я не могу объяснить вам силы, которых и сама не понимаю. Они управляют мною, они заставляют меня говорить. Все происходит помимо моей воли, я становлюсь как лист, дрожащий на ветру. Молю вас, прекрасная леди, забудьте все, что я вам говорила. Забудьте!
Графиня была тронута ее волнением. Она с сочувствием положила руку на плечо вдовы:
– Хорошо, если уж вы так просите.
– И вы никому не расскажете? Обещайте мне! Я поддалась порыву лишь потому, что люблю вас. Обещайте, ах, обещайте!
– Обещаю, – твердо произнесла графиня, по-прежнему преисполненная состраданием к маленькой женщине. – И уже забыла.
Миссис Тернер слишком хорошо знала женскую природу, чтобы поверить такому заявлению, а сама миледи убедилась в этом по дороге домой: она не только не забыла о странном инциденте, она думала только о нем.
Слова, произнесенные приглушенным голосом – казалось, миссис Тернер произносила их помимо своей воли, – эхом звучали в хорошенькой головке графини.
«…Человек, чья любовь окутывает вас, словно облако. Он благороден, красив, галантен, молод. Он занимает высокое положение. Он стоит рядом с самим королем…»
К кому еще могли относиться эти слова, кроме Робина Карра? Разве он не благороден, не красив, не галантен, не молод, разве не о нем думает она все время и разве не он ближе всех стоит к королю?
В том, что вдова угадала героя ее грез, было столько сверхъестественного! Леди Эссекс, конечно, слыхала о провидцах и прорицателях, имевших власть над прошлым и будущим, и она, подобно многим своим современникам, безоговорочно верила в такие дела. Наверное, этот дар природы выпал и Анне Тернер. Однако подобные люди считались нечистыми, опасными, поскольку сам король провозгласил их последователями дьявола. Но было ли так на самом деле? И дьявольский был то дар или нет, обладательница его коснулась предмета, о котором ее светлость жаждала знать как можно больше.
Так что неудивительно, что на следующее утро графиня вновь очутилась перед вывеской «Золотой прялки». Она засыпала вдову вопросами, которые, как было заметно, весьма напугали миссис Тернер и от которых она явно стремилась уйти. Доведенная до отчаяния настойчивостью графини, она взмолилась:
– О, это было безумие, безумие, рассказать вам такое! Мне следовало смолчать, но я так глубоко уважаю вас, поэтому мне трудно было сдержаться!
– Но почему, 'почему? Разве вы нанесли мне какой-то вред?
– Вред? – Лицо миссис Тернер было искажено страхом, вся ее маленькая, пышная, ладная фигурка дрожала. – Что вы, во всем этом никакого для вас вреда нет! Опасность в другом – как люди отнесутся.
– Но если вы боитесь только этого, Анна, тогда успокойтесь. Ни одна живая душа ничего от меня не
