настоящему служить стране! Если б я мог исполнять какой-то долг!
– А кто тебе мешает? Мне говорили, что ты многим оказываешь покровительство, что ты для многих испросил хорошие должности. Так почему бы не попросить для себя самого?
– Король самого невысокого мнения о моих способностях. Я неученый, я не очень хорош в латыни. – В голосе Робина звучала горечь.
– Латынь? – со смехом переспросил мистер Овербери. – А как, по-твоему, владеет латынью Том Говард, нынешний почетный ректор Кембриджского университета, помимо того он еще и лорд-камергер, а граф Саффолк? Ты можешь вершить большие дела и без всякой латыни.
– Король считает, что я и в делах не разбираюсь.
– Ну, это наживное. По-моему, Робин, ты себя недооцениваешь. Было бы желание, а путь к его осуществлению всегда можно отыскать.
– Для меня все не так просто, как было бы, например, для тебя. У тебя есть преимущества. Ты учился в Оксфорде и ты знаешь законы.
– Все, что я знаю, я почерпнул в книгах, а доступ к ним открыт для всех.
– Книги! С ними-то я знаком. Сам король был у меня учителем латыни. Но толку мало. И потому я то, что я есть. Я понимаю, – что каждый, кто ищет моего покровительства, чтобы через меня обратиться к его величеству, на голову выше меня. Когда на совещаниях Тайного совета обсуждаются важные вопросы, я сижу молча, как несмышленое дитя или слабая женщина. Вот вчера, например, речь шла об этом голландском деле, и я стыдился своего собственного невежества.
Мистер Овербери снисходительно улыбнулся:
– Да, да, а говорили другие, которые разбираются в вопросе ничуть не лучше тебя. Робин, ты должен постичь искусство, которому в книгах не учат, – искусство скрывать невежество. А невежество встречается куда чаще, чем ты полагаешь.
– Да я до такой степени ничего не понимал, что не смог бы и притвориться понимающим!
– В чем же заключалась проблема?
Сэр Роберт нетерпеливо передернул плечами: после всего того, что он поведал, вопрос показался ему неуместным. Тем не менее он вкратце описал ситуацию.
– Король очень нуждается в деньгах. Его долги составляют более миллиона фунтов, а новый налог, введенный Солсбери, оказался каплей в море.
– Ну, видишь! Ты достаточно разбираешься в делах.
– Я просто передаю то, что слышал вчера. И король, по-моему, обратился к Нидерландам, чтобы те выплатили восемьсот тысяч фунтов за услуги, оказанные им старой королевой во время их войны с Испанией. В качестве залога он удерживает города Флашинг, Брель[21] и… еще какой-то город.
– Раммекенс, – подсказал мистер Овербери.
– Да, да, Раммекенс; вот видишь, как хорошо ты это знаешь! Мистер Овербери улыбнулся про себя. Сэр Роберт продолжал:
– Голландцы не могут заплатить, а королю нужны деньги, и он хотел бы продать города Филиппу Испанскому.
На этот раз мистер Овербери рассмеялся в открытую:
– И как отреагировали на эту неразумную идею советники его величества?
Сэр Роберт был потрясен легкостью, с которой мистер Овербери понял суть.
– Они проспорили от обеда до ужина – одни были за, другие против, но так и не пришли к решению.
Лицо мистера Овербери приняло странное выражение – хотя, возможно, в том была виновата игра света от пылавших в камине поленьев.
– А какие доводы приводили те, кто против? – спросил он.
– Такую продажу могут счесть предательством идеи протестантства, и это событие вызовет в Англии нежелательный резонанс. – И сэр Роберт вернулся к своим собственным проблемам, которые интересовали его куда больше. – Я сидел там, словно немой, неспособный произнести ни слова.
– А почему ты не можешь высказать собственное мнение?
– Потому что у меня нет необходимых сведений. И нет таких советников, с чьей помощью я мог бы его сформировать.
– Да, советники тоже ничего не знают! Зато они обладают другим ценным искусством – они отнюдь не смущаются своим незнанием. Ха-ха! Ты украшаешь других добродетелями, которых у них нет, но которыми, сам того не понимая, обладаешь ты. Это вполне в человеческой натуре, но так ты ничего не добьешься. Ты сказал, вопрос будет обсуждаться снова? Теперь слушай меня внимательно. Я недавно вернулся из Голландии, и то, что скажу сейчас, имеет под собой глубокие основания, в доказательствах не нуждающиеся. Воспользуйся моими знаниями. Пусть это будет твоим собственным мнением – только не произноси его, как хорошо затверженный урок.
После этого мистер Овербери медленно и подробно объяснил молодому человеку положение, которое занимают испанцы в Нидерландах в данный момент. Тот слушал, раскрыв рот.
– Теперь, – завершил свой урок мистер Овербери, – ты можешь смело давать необходимые советы. В крайнем случае, если спросят, откуда ты все это знаешь, можешь сослаться на меня. Но помни: ты должен представить дело так, будто специально обратился ко мне с расспросами, дабы наиболее полно послужить интересам короля. Информацию можно получить из самых разных источников, но лишь тот способен находить верные решения, кто знает, каким источником следует пользоваться и как до него добраться.
Он встал и протянул руку. Уже наступила ночь, но комната по-прежнему освещалась лишь камином.
Сэр Роберт схватил протянутую руку и крепко ее пожал. Голос его звучал взволнованно:
– Ты еще придешь?
– Как только позовешь. Я в твоем распоряжении, Робин. Я остановился в «Ангеле» на Чипсайде, ты всегда меня там найдешь.
Сэр Робин под руку проводил мистера Овербери до главной лестницы. Здесь он передал его привратнику, который вывел его из дворца.
Вот так и получилось, что мистеру Овербери пришлось уйти, ни слова не сказав о деле, которое привело его к сэру Роберту, он так и не упомянул, что сам ищет места. А все потому, что нашел более тонкий способ подать себя: человек, который может сделать себя необходимым, не должен просить. Такому человеку лучше подождать, пока его попросят.
Глава IV
ДОГОВОР
Его величество сидел в совете в окружении государственного секретаря, лорда-канцлера и тщедушного лорда-хранителя печати, чьи услуги когда-то высоко ценили старая королева, смуглолицый сэр Ральф Уинвуд и некоторые другие, не столь значительные персоны.
На табурете, стоявшем подле позолоченного королевского кресла, примостился сэр Роберт Карр – он чувствовал, что присутствие его лишь терпят, как терпели бы присутствие Арчи Армстронга, королевского шута.
Говорили старейшины. Вновь обсуждался вопрос о голландских городах, вновь высказывались полярно противоположные мнения. Двое Говардов, которые втайне симпатизировали католикам (хотя и не ходили, как уверяли злые языки, к мессе), были сторонниками продажи, что укрепило бы дружеские связи между Яковом I и Филиппом III. Солсбери, несмотря на тщедушное тело обладавший львиным сердцем, в котором жила лишь одна любовь – любовь к Англии, яростно сопротивлялся сделке, поскольку она могла породить серьезное брожение в стране.
Король слушал аргументы обеих сторон, время от времени отвечал на вопросы и явно наслаждался своей ролью царя Соломона – эта роль настолько тешила его тщеславие, что он с трудом удерживался от
