– Шур! Ух! Уйй! – стены гнезда сдвинулись, сжались в кулак, схватили Толстого, а потом поднялись в воздух, легко опустились. И закачались. Толстого тоже качало. Он выкопался из гнезда и огляделся. В полушаге от него лежала пачка новой бумаги и большой кусок пластмассы. А вокруг – темень. Пахло хозяином и стираной тряпкой. Толстый понял, что его вместе с гнездом посадили то ли в карман, то ли в сумку и теперь куда-то несут.
Несли долго. Толстый не возмущался, он привык, но все-таки считал, что имеет право иногда высунуться и посмотреть по сторонам. Видит он плохо, зато отлично слышит, и нюх у него что надо. Только высунул голову на свет, и стало все понятно. Он едет в сумке за спиной хозяина. Вокруг улица, потому что пахнет водой и большими не комнатными растениями. Но кто-то зачем-то вытащил на улицу кровать… Или они все-таки в квартире, просто там потоп и от этого цветы в горшках выросли до огромных размеров? Толстый решил вылезти разобраться.
– Шарк! – Коготки скользнули по хозяйской одежде, и верный крыс очутился на траве. Точно, улица. В человеческих норах трава не растет прямо на полу, так что сомнений не остается. Так, а зачем кровать? Толстый подбежал ближе. Кровать была что надо, большая, с подходящим количеством перьев и тряпочек. Жаль, что кто-то успел ее погрызть раньше Толстого. Грызуном от кровати не пахло. Толстый решил, что раз соперника-крыса здесь не было, то можно откусить тряпочку себе, не опасаясь будущих разборок.
Глава XIV
Дегустация компота
Тонкий ошибался насчет виноградников. Добирались туда не автобусом, а воздушным шаром. Гидра утверждала, что именно на таких летали французы, когда еще не было самолетов и вертолетов. Тонкий не верил, и Ленка тоже, потому что на шаре, на огромном белом куполе, как на рекламном щите в родном московском метро, по-русски было написано: «Парфюмерия Коти». Коти, конечно, был известным парфюмером и жил давно и во Франции. Но если бы он решил рекламировать свой парфюм на воздушных шарах, то хотя бы писал по-французски.
В остальном шар был ничего: огромная корзина, куда влезло полтора десятка туристов, одна Гидра и одна Фрёкен Бок, выглядела по-старинному. Из чего она там была сделана, бог ее знает, но сверху была замаскирована хитро сплетенными прутиками, как будто вся плетеная. По бортам висели тяжелые и пыльные мешки с песком и свешивались вниз туристы. Гидра их одергивала, чтобы не вывалились, а туристы все равно высовывались по пояс, чтобы посмотреть вниз, потому что было здорово. Тонкий с Ленкой тоже свесились. Жозе-фу, не утруждаясь нотациями «Что бывает с людьми, выпавшими из корзины воздушного шара», просто держала их сзади за штаны.
Летели невысоко – Тонкий различал рисунки на флажках замков и маленьких птичек на верхушках деревьев. Замки даже сверху не казались маленькими. Каждый был похож на целый микрорайон, где дома стоят вплотную. Башенки, избушки (только каменные), стены – все близко друг к другу, и вместе они – один замок. Луара, как положено реке, была просто голубой полоской, кое-где темной, кое-где прозрачной, так, что были видны большие камни на дне и темно- зеленые водоросли.
– Подлетаем! – крикнула Ленка и показала вдаль.
Они подлетали. Тонкий увидел какой-то низкорослый лес, а потом сообразил, что это виноградники. К виноградникам ехала игрушечная повозка с муравьями-людьми, запряженная парой лошадей. Лошади тоже казались игрушечными, и не только из-за размера. На них были весело раскрашенные попоны и пестрая упряжь, кажется, с кисточками.
Послышался тихий свист – шар снижался. Ленка завизжала, а свист усилился. Тонкий поковырялся в ухе – заложило.
Земля приближалась. Около леса-виноградника оказались вполне сносная посадочная площадка для шара и одинокий мсье, прыгавший и махавший руками. Тонкий понял, что это экскурсовод. Воздух свистел, шар снижался, мсье увеличивался. Уже различались черты его лица…
Сели. Все внутри Тонкого подступило к горлу, а затем плавно опустилось на место.
Экскурсовод оказался русским. Он резво подскочил к шару, сказал: «Здравствуйте», – и стал выволакивать туристов на твердую землю. Тонкий попытался перелезть сам, но у него не получилось. Сперва заехал Ленке в глаз ногой, потом, пытаясь удержаться, – локтем Жозефе под дых. Экскурсовод за это обозвал Тонкого засушенным Гераклом, а менее образованная Ленка – бегемотом. Жу-Жу никак не обозвала, а молча стала прожигать взглядом висящего на борту корзины воспитанника, пока тот не извинился.
К шару подъехала повозка, точно такая же, какую Тонкий видел с неба. Лошади и впрямь смахивали на игрушки. Темно-гнедые, с короткими хвостами, с украшениями в подстриженных гривах. На упряжи были кисточки, бахрома и еще куча всяких прибамбасов, которыми обычно украшают лошадей. Кучер с усами до подбородка приветственно махнул хлыстом:
– Салют!
Гидра кивнула в ответ и велела загружаться. Повозка оказалась не такой уж маленькой – все влезли, даже тучный экскурсовод.
Виноградники были так себе, хоть и занимали 22 700 гектаров, если верить экскурсоводу – это почти вдвое больше площади Парижа. Март, господа. Не то что виноград, а и листики-то еще толком не распустились, и кусты стояли полуголые, растопырив ветки, как костлявые старушечьи пальцы. Травка уже пробивалась, по ней скакали маленькие серые птички вроде московских воробьев. Они копались в земле крошечными лапками и что-то склевывали булавочными клювиками.
Экскурсовод уныло вещал. За сорок минут Тонкий узнал, что на двадцати двух тысячах и еще семистах гектарах произрастает только один сорт винограда – гаме. У него черные ягоды, белый сок, а вино почему-то получается красное. Сашка решил, что это от кровавого пота работников-виноградарей, но не решился поделиться своей версией.
Еще двадцать минут экскурсовод рассказывал, что в последнее время в моду вошел новый сорт вина – «Божоле Нуво». Это
Повозка ехала вдоль одинаковых кустов, мимо одинаковых птичек, по одинаково зеленой везде траве. Вокруг – ни души. И вдруг… Под одним, точнее двумя, нет, десятью кустами обнаружился стол. Длинный. На столе котлы, бокалы, половники, а за столом – куча народу! Официанты в белых рубашках болтают в котлах поварешками, теми же поварешками наливают в бокалы жаждущим, одетым кто как. Жаждущие подозрительно нюхают, что налили, полощут рот и сплевывают в урну.
Экскурсовод оживился, увидав столы, объяснил, что это дегустация вин и что туристам можно поучаствовать. Через секунду в повозке остались только кучер, Тонкий, Ленка и Жозе-фу, которая не могла бросить воспитанников. Тонкий покосился на Ленку. Сестренка сидела злющая, как уборщица, которой опять натоптали на лестнице. Тонкий понимал: когда тебя будят и везут смотреть вандалов, а на самом деле показывают попойку – еще не так разозлишься!
– И че?! – Ленка вызывающе посмотрела на Жу-Жу. Та не нашла что ответить и молча пожала плечами. К коляске подошел экскурсовод с тремя бокалами на подносе:
– Безалкогольное, – улыбнулся он, протягивая поднос, – специально для непьющих туристов. Может быть, вы сойдете на травку, пора лошадок кормить…
Тонкий с Ленкой и Жозефа взяли по бокалу и вышли. Заботливый экскурсовод тут же махнул кучеру: «Уезжай», – и расстелил на траве неизвестно откуда взявшееся длинное одеяло:
– Присядьте.
Присели. Тонкий глянул вокруг. Дегустация шла полным ходом. Экскурсовод учил туристов, чем отличается дегустация от попойки. Отличие было существенным: дегустаторы не глотают. Они только полощут рот и сплевывают, потому что если глотать, то профессиональным дегустатором никогда не станешь – не успеешь, сопьешься. Некоторые туристы добросовестно дегустировали: полоскали рот и плевались, некоторые не хотели становиться профессиональными дегустаторами… Тонкий отхлебнул из своего бокала и покосился на Жозе-фу, которая уже успела ополовинить свой.
– Это немьестное вино, Александр, – демократично подмигнула она, – в Божоле безалкогольного не делают. Специально покупают, чтобы предлягать непьюшим.
Вкус был так себе – как у прокисшего компота, в который забыли добавить сахару.
– Интересно, а сок у них есть? – угрюмо спросила Ленка. Жу-Жу на это заметила:
– Элен, если вы находитесь в пюнкте дегюстации вин, никогда не просите сока! Вас могют счьесть дурновоспитанной!
Ленка мрачно кивнула.
– Конечно, – буркнула она, – это все равно как пойти смотреть вандалов, а тебе виноградники предложат без листьев, зато с дегустацией.
Жозе-фу молча прожгла ее взглядом, и Ленка прикусила язык.
Дегустация шла полным ходом. Серенькие птички нисколько не стеснялись людей и шастали под ногами. Особо наглые вспархивали на стол и даже пробовали вино из котлов. Тонкий прикрыл глаза. Ну хоть виноградники посмотрел, это тоже полезно. Лет через десять, когда он вырастет, еще будет хвастаться друзьям, что посещал виноградники Божоле и даже принимал участие в дегустации.
Глава XV
Печать нашлась!
– Александр, Александр! – Саня, подъем! На горшок не проснулся, хоть к ужину проснись!
На этот раз кровать была не только жесткой, но еще и деформированной. Тонкий сидел на ней, как на стуле. Может, он и правда на стуле уснул? Что-то не похоже – больно узкая спинка. И почему, простите, штаны мокрые? Сашка открыл глаза. Уже смеркалось. Дегустаторы ушли, туристы и кучер сидели в повозке и явно кого-то ждали. Ну да, его, Тонкого! А над правым ухом нудит Жозефа:
– Александр!
Над левым – Ленка:
– Вставай, братец, уже брюки мокрые!
Так и есть, уснул братец под деревцем на дегустации вин, как сапожник. Нет, как большой начальник. Это начальники дегустируют, а сапожники пьют. Уснул. И выпустил во сне почти полный бокал прямо на штаны. Тонкий глянул – ужас! На белых брюках желтое пятно, скажешь кому, что вино пролил, – не поверят. Он выпустил рубашку из брюк, чтобы прикрыть пятно.
Обратно ехали автобусом: заботливый шофер подогнал его прямо к виноградникам, а Гидра объяснила, что вечером на воздушном шаре летать рискованно,
