кому, согласно конституции, предстоит сменить его в Овальном кабинете в случае не дай Бог чего, а неожиданно участившиеся похороны высокопоставленных лиц могут вызвать нежелательные для нее последствия. Как человек простой и простодушный, я предпочитаю не задумываться о деталях клинтоновских планов возвращения в Белый дом. Вместо этого, я поделюсь с вами политическим анекдотом, который будет пущен в обращение, если Керри, несмотря ни на что, все-таки будет избран. Вот этот будущий анекдот.
Джон Керри умер, попал в рай и встретил Винсента Фостера.
– Мне всегда было любопытно, что с вами произошло, – говорит Керри.
– Я провел ночь в Белом доме, – мрачно отвечает Фостер.
– Я тоже, – грустно вздыхает Керри.
Да, я знаю, что шутка сия чрезвычайно бесвкусна. Совсем, как политика.
Никто не хочет победы Керри, даже его собственная партия. Он – не настояший кандидат, а марионетка. Если он согласился на эту унизительную роль, он жулик. Если он о ней не подозревает, он – лопух. Но вам, возможно, все равно, потому что ваш выбор определен ненавистью к Бушу, а не достоинствами его противника. В таком случае, у вас больше шансов проголосовать за победителя, если, вместо Керри, вы отдадите свой голос моей собаке Чарли. К сожалению, Чарли пока слишком молод, чтобы стать кандидатом в президенты. Но он ни разу в жизни не соврал, и я ручаюсь головой, что он никогда никого не предаст. В отличие от Керри, у него нет богатой жены, но зато в раннем детстве он был кастрирован, так что у него под столом вы никогда не спугнете девушку-волонтерку. Все это, плюс факт, что Чарли не выглядит, как мистер Ед, делает его куда более привлекательным кандидатом, чем Керри.
Или проголосуйте за Надера – результат будет тем же.
Что мне действительно интересно, это как чувствует себя человек, голосующий за партию, которая предает своих.
Монстры в бурю
Кем он станет, если вырастет?
Во время недавнего спора моя оппонентка одарила меня таким перлом мудрости:
– Плохих народов нет, – заверила меня она. – Есть плохие лидеры.
Как большинство либеральных предрассудков, это заблуждение рисует нам весьма приукрашенную картину действительности и разделяется людьми самых различных взглядов. Так, например, закоренелые антисемиты не раз уверяли меня, что даже среди евреев, хоть и редко, но все же встречаются порядочные люди. Наоми Реган недавно рассказала своим читателям о дружелюбных арабах, живущих по соседству с ней. И я сама не раз говорила, что многие из немецких солдат, погибших во Второй Мировой войне, были хорошими, честными, мужественными молодыми людьми, обладающими многими качествами, которые любой из нас был бы рад видеть в своих детях. Однако, будучи в здравом уме, я никогда не говорила, что из-за таких исключительных достоинств этих солдат следовало пощадить: война есть война…
С философской точки зрения, образ народа, безразличного к добру и злу, пассивно, как стадо овец, бредущего за тем, кто волей случая оказался его вождем, резко противоречит моей твердой вере в свободу выбора, дарованную нам Богом. Если плохими бывают только вожди, то почему Бог до основания разрушил Содом и Гоморру вместе со всем их населением, вместо того, чтобы строго, но гуманно наказать одних только мэров или, в крайнем случае, оба горсовета?
Ирак дал нам более свежий и гораздо лучше документированный контрпример, опровергающий либеральную идею врожденной благостности всего человечества. У меня нет никаких сомнений, что свергнутые правители Ирака были воплощением зла и, следовательно, должны были быть свергнуты, независимо от того, где и как они умудрились спрятать свое оружие массового поражения, воспользовавшись полученной стараниями Кофи Аннана многомесячной отсрочкой нашей справедливой, неизбежной и абсолютно законной войны, которая, если бы не трусость предыдущего Буша, должна была бы закончиться еще при нем. Но Саддам и его приспешники потеряли контроль над страной в течение первых же дней, если не часов, нашего вторжения и, следовательно, не могут нести ответственности за действия иракцев несколько месяцев спустя. Эти действия убедительно продемонстировали, что иракский народ является отнюдь не таким хорошим, каким, согласно нашим либералам, должен быть любой народ. Кто может забыть, как ликовали добрые граждане города Фаллуджа, когда им представилась возможность поиздеваться над трупами четырех убитых там американцев? У них не было знаменитой немецкой отговорки «Я просто выполнял приказ», потому что никто не приказывал им жечь и рвать на части тела погибших. Сопротивление американской оккупации не может служить объяснением, поскольку эта уникально мусульманская мерзость – всенародный праздник смерти – даже в теории не могла ускорить ухода наших войск из этой изуродованной страны. Ликующая толпа арабов набросилась на мертвые тела, как стая стервятников-трупоедов, с одним весьма существенным отличием: для стервятников это естественный способ утоления голода, в то время, как наши с вами братья по разуму из Фаллуджи утоляли потребность, известную из всех животных только человеческим существам: жгучую жажду зла.
Тогда почему Фаллуджа еще существует? Потому что американское командование сумело найти там пятьдесят праведников? Или хотя бы сорок пять? Или, может быть, только сорок? Возможно, город пощадили ради тридцати хороших людей, живущих в нем? Двадцати? Или всего десяти?
В Содоме Лот сдерживал толпу, пытающуюся добраться до ангелов Господних, нашедших убежище в его доме. Где были праведные мужи Фаллуджи? В каких самоотверженных деяниях, в каких смелых речах проявилась их праведность? И если они ничего не сделали и даже не сказали, то откуда мы знаем, что они существуют? Почему Фаллуджа до сих пор стоит?
Было ли что-либо необычное в том, что произошло в Фаллудже? Отнюдь. Такому же издевательству подвергла толпа мусульман в Могадишу тела погибших американских солдат. А в Рамалле толпа арабов прежде, чем разорвать на части тела двух израильских резервистов, убила их голыми руками. Таково мусульманское представление о радостях жизни, о добре и зле.
Ничем не отличается от других населенных мусульманами мест и сама Фаллуджа. Каждый раз, когда невинный иракский прохожий попадает в объектив на фоне горящего американского джипа или бронетранспортера, интенсивность выражения счастья на его лице неизменно оказывается в прямой пропорции к количеству только что пролитой крови. Каких же лидеров нам винить в такой способности народа бескорыстно радоваться чужой смерти?
Ни один иракец, ни один араб, ни один мусульманин ни разу не выразил никакого сожаления по поводу состоявшейся в Фаллудже оргии людоедства. 6 июня газета
Являются ли иракцы исключением? Ни в малейшей степени. Недавняя статья Итамара Маркуса и Барбары Крук, опубликованная во
