письмо.
— Каков твой ответ?
— Нет. Я об этом королю сказал еще на том совещание. И если его это утешит, то могу сообщить, что такое же нет услышат от меня и остальные, а вчера я сказал его и Мервину.
— Я так и думал, что ты откажешь, но король хотел попробовать. — Голос убрал письмо и повернулся к полковнику и писарю. — Вы будете свидетелями того, что здесь сейчас произойдет. Я буду говорить от имени короля. Энинг Сокол, барон Веербаха, рыцарь Ордена и кавалер ордена Чести, — я заметил, как при моем имени расширились глаза у полковника и у писаря, как нервно сглотнул писарь и побледней полковник.
— Его Величество Великий Князь Китижа за ратные подвиги во время мятежа награждает тебя Золотой Гривной. — Голос обнажил свой меч и коснулся моего плеча. Потом надел мне на шею золотой плетеный обруч. В этом обруче не было ничего необычного. Обычный, сплетенный из золота обруч, но именно он считался высшей наградой за воинскую доблесть в Китиже. И этот обруч невозможно было купить ни за какие деньги или драгоценные камни. И горе тому, кто осмелится надеть его на себя, не заслужив его. Только сам князь мог наградить им кого-то, но даже он не мог принять здесь единоличного решения. Сначала он обязан услышать мнение минимум троих кавалеров этого ордена. Он должен был описать им, за что собирается наградить кого-то, и только при их единогласном согласии награждал. При этом представить к этой награде мог любой командир подразделения своего солдата. Этот орден был самым демократичным в Китиже и наградить им могли как простого солдата, так и аристократа, поскольку в Китиже считалось, что ратный подвиг одинаков как у простых крестьян, так и у дворян. Так что получить эту награду было действительно очень трудно. Насколько я знал, во всей китижской армии едва наберется десяток кавалеров этого ордена. Как же князю удалось убедить остальных согласиться с этой наградой? Но размышлять у меня времени не было. В этот момент Голос достал нечто, при виде чего полковник нервно схватился за стул.
— Кроме того, Его Величество Отто III производит Энинга Сокола в полные генералы Тевтонской армии. — Голос протянул мне генеральский жезл, украшенный рубинами и сапфирами. Когда я принял жезл и встал с колена, Голос вручил мне приказ, где я должен был поставить подпись, что я и сделал, приложив к нему еще и обруч с рыцарским камнем. После чего Голос поклонился и вышел из палатки.
Когда я повернулся к собеседникам, то обнаружил, что писарь стоит навытяжку, а полковник, копируя стойку писаря, играет желваками.
— Какие будут приказания, господин генерал? — Хмуро спросил полковник, кажется, он уже приготовился к самому худшему.
Я вздохнул.
— Прежде всего, сядьте. Оба. Я хочу сказать, что мое производство в генералы акт чисто политический, который был необходим по некоторым причинам, о которых вы узнаете позже. Поэтому, если вы ожидаете моего приказа, то вот он: продолжайте исполнять свои обязанности и никому! Слышите, никому не говорите вот об этой штуке. — Я покрутил жезлом. — Я буду в вашем полку наравне с остальными баронами, и только мы трое будем знать о том, кто я такой. Хорошо?
— Нет! — отрезал полковник. — Я не могу командовать генералом. Как я могу отдавать вам приказ, зная, кто вы? Вы ведь можете проигнорировать мой приказ, и я ничего не смогу с вами сделать. В этом случае вся дисциплина покатится к чертям.
Вот еще проблема. Полковник, оказался принципиальным.
— Полковник, как вас, кстати зовут?
— Герхардт, барон Анребера.
— Так вот, Герхардт, если я пообещаю выполнять все ваши приказы, вы согласитесь? Конечно, при условии, что они не будут противоречить правилам армии.
Полковник задумался. Потом посмотрел на меня.
— Почему Голос назвал тебя рыцарем Ордена?
— Потому что это так и есть. Я рыцарь Ордена.
Полковник несколько секунд разглядывал меня.
— Хорошо. Я верю вам, хотя и не понимаю, зачем вам это надо.
— Господи, ну не хотите же вы, чтобы я стал командовать? Я же никогда не командовал армией. Я даже при сборе своего отряда допустил множество промахов. К тому же, как я сказал, мое производство дело чисто политическое, а здесь нечем хвалиться.
— А орден? — вдруг спросил Герхардт. — Он тоже дело политическое?
— Об этом лучше спросить у князя. Хотя подозреваю, что он за то дело у Днепра. Мне пришлось поучаствовать в том бою.
— Я слышал о нем. Что ж, надеюсь сегодняшняя наша размолвка всего лишь досадная случайность, милорд.
— Я тоже надеюсь, господин полковник. Но все же, не стоит так набрасываться на людей, даже не дав им вставить слово.
— Пусть это будет мне уроком, — согласился Герхардт.
— И еще, у вас нет чего-нибудь, во что можно завернуть эту штуку, — я поднял генеральский жезл. — Если я сейчас выйду с ним на улицу, то вряд ли мне удастся сохранить инкогнито.
— Найдем, но… милорд, если вы хотите сохранить инкогнито, то под каким именем вас записать?
— Под каким? — Я на миг задумался. — Полковник, вы ведь уже догадались, что Энинг — это мое прозвище?
— Конечно. Таких имен нет.
— Так не пора ли мне начать называться своим настоящим именем? Запишите меня как Егор Сокол.
— Но Егор…
— Это имя моей родины.
Полковник хотел что-либо спросить, но лишь кивнул.
— Хорошо, милорд. Никто про вас не узнает, если вы сдержите свое слово.
— Отлично. Тогда до встречи, господин полковник.
Едва выйдя из палатки, я сказал Готлибу, что бы меня называли моим настоящим именем.
— Не хочу, чтобы вокруг меня поднимался какой-нибудь шум. Ради собственного здоровья мне стоит раствориться среди обычных солдат.
Готлиб с любопытством покосился на непонятный сверток у меня в руке, которого раньше не было, но ничего по этому поводу не сказал.
— Я слышал, как твои родители и твой брат называли тебя этим именем, но я не слышал, чтобы оно где-то встречалось.
— И, тем не менее, это мое имя. Доведите это до всех солдат.
— О, по этому поводу можете не беспокоиться, милорд.
— Надеюсь, а теперь поехали искать место, где можно поставить наши палатки.
— А что искать. Поехали к краю лагеря и там поставим.
Так мы и сделали. Вскоре уже солдаты распаковывали свои нехитрые пожитки, забивали колья для палаток. Готлиб бегал от одной палатки к другой, проверяя крепления, следя за работами. Я же делал вид, что распоряжаюсь.
— Привет, — неожиданно для меня раздался у меня за спиной голос. Я обернулся и встретился глазами со своим ровесником. Ну, может он был на год постарше. По крайне мере, я впервые встречался со своим ровесником, на котором был надет полный комплект вооружения: кольчуга, меч, кинжал, даже шлем. Мой ровесник был широкоплеч с атлетической фигурой, сразу видно, что физические упражнения для него повседневность. Меч он носил с непринужденностью бывалого солдата, такие вещи примечаются сразу. На его пыльных сапогах из грубой кожи позвякивали шпоры. Мальчишка приветливо и открыто смотрел на меня. Было понятно, что ему хочется подружиться со своим ровесником, наверное, единственным здесь, если не считать некоторых слуг баронов, которых те брали с собой в поход или тех немногих подростков, которые были в обучении в отряде барона как Свольд. Но таких было очень мало. Понятно, что мальчишке,
