– Твоей расы?
– Ну конечно, – сказал Шишковатый. – Ты, естественно, никогда не говоришь об этом вслух, и никто не говорит, но ты ведь знаешь, что я не человек.
– Прости меня, – сказал Харкорт.
– Ничего, – ответил Шишковатый. – Я ничем не хуже человека.
– Давайте умоемся, – предложил аббат. – А потом попробуем хоть немного поспать. Мы изрядно не выспались.
С этими словами он вошел в воду по пояс, нагнулся, зачерпнул пригоршню воды и начал обмывать лицо и одежду.
– Надо будет по очереди стоять на страже, – сказала Иоланда.
– Я буду сторожить первым, – вызвался Харкорт.
– А я после тебя, – сказал Шишковатый.
Стоя на страже, Харкорт время от времени поглядывал на звезды, чтобы знать, сколько прошло времени. Когда настала пора сменяться, Харкорт разбудил Шишковатого. Тот с ворчаньем поднялся.
– Как дела? – спросил он.
– Все тихо, – ответил Харкорт. – В лесу слышались какие-то шорохи, но не такие, какие мы слышали там, на холме. Наверное, какие-нибудь мелкие животные. В болоте кто-то плакал, а больше ничего не было.
– Хорошо, – сказал Шишковатый. – Залезай под одеяло и попробуй заснуть.
Харкорт улегся и завернулся в одеяло, но ему не спалось. Он долго лежал в раздумье, глядя на звезды. «Я не человек», – сказал Шишковатый, и это было сказано им, да и вообще кем бы то ни было, впервые. «Моя раса», сказал он. Его раса знала об этих порождениях стихий. И он сказал, что когда-то их было много. «Это не Нечисть, – сказал он, – они существовали задолго до Нечисти». Харкорт никогда не слыхал о расе Шишковатых; он знал только одного Шишковатого, хотя если подумать, он мог бы сообразить, что когда-то должны были существовать и другие Шишковатые. Значит, эти порождения стихий жили в глубочайшей древности, ведь и Нечисть появилась здесь в незапамятные времена, а эти, как сказал Шишковатый, тогда уже были. «Теперь их осталось немного», – сказал он и намекнул, что вообще не ожидал встретить хоть одного. И если это правда – что эти порождения стихий и Шишковатые жили в этом мире бок о бок, – значит, и те и другие существовали в глубочайшей древности, и очень может быть, что Шишковатых осталось так же мало, как и этих порождений стихий.
Харкорт решил, что когда вернется домой, нужно будет расспросить обо всем деда, хотя это дело, конечно, очень деликатное. Может быть, дед поймет, что вопрос задан от чистого сердца, и ответит, пусть и не слишком обстоятельно; а может быть, и придет от него в ярость. Дед с Шишковатым дружат уже много лет, и они никогда не дадут друг друга в обиду.
Размышляя об этих загадках, он в конце концов заснул. Его разбудил аббат, который без особой деликатности потряс его за плечо.
– Вставай, – сказал он. – Там их множество. Полный лес. Они нас окружили.
Харкорт сел, пытаясь понять, что происходит.
– Кто нас окружил?
– Вонючие бугры, – ответил аббат. – Я бы пошел и разделался с ними, но Шишковатый в тот раз так раскричался, что я решил этого не делать.
Харкорт увидел, что уже начинает светать. Из-под своего одеяла, разбуженная громким голосом аббата, выползла Иоланда. Шишковатый тоже проснулся и сидел, протирая глаза.
– Что там еще? – спросил он аббата. – Что за шум ты поднял?
– Бугры нас окружили.
Шишковатый вскочил.
– Ты уверен?
– Уверен, – подтвердил аббат. – Они выстроились цепочкой позади нас и спустились к самому болоту по обе стороны. Мы в мешке. На этот раз я их не слышал, они вели себя очень тихо. Первого я увидел, только когда стало светать. Прежде чем вас будить, я проверил.
Шишковатый повернулся к Иоланде:
– Ты сказала, что мы можем обойти болото. А перейти его можно?
– Может быть, и можно. Мне говорили, там есть тропинка. Это будет нелегко. Придется много брести по воде. Но я думаю, мы сможем перебраться на другую сторону.
– Это безумие! – вскричал аббат. – Мы можем прорваться и обойти болото.
– Возможно, ты бы и прорвался, – сказал Шишковатый, – но я бы рисковать не стал. Ведь ты ничего о них не знаешь.
– Зато ты знаешь, и ты сказал.
– Неважно, что я сказал, – перебил его Шишковатый. – Идем через болото. Если мы это сделаем, не думаю, чтобы они стали нас преследовать.
Глава 10.
Харкорта снова одолевали призраки, хотя день был в самом разгаре. Он их не видел, хотя временами ему чудилось, что в воздухе пробегает легкое колыхание, похожее на знойные волны, которые поднимаются в жаркий летний полдень над золотистым полем спелой пшеницы. Но призраки говорили с ним, и говорили не умолкая. Он почти ничего не понимал, хотя временами ему чудилось, что понимает. Однако большей частью это было неразборчивое бормотанье, вроде того невнятного говора, что слышишь, проходя мимо закрытой двери, за которой мать и другие женщины занимаются после обеда шитьем, а больше – болтовней.
Харкорт брел по пояс в воде, с трудом вытаскивая ноги из илистого дна. Остальные следовали за ним. Призраки становились все назойливее. Над головой у него роились тучи насекомых – время от времени он принимался отмахиваться, но они не обращали на это никакого внимания и продолжали кружиться над ним жужжащим вихрем, сверкая на солнце крылышками.
Он приближался к пригорку, который приметил издалека. Подойдя вплотную, он уперся руками в землю, вскарабкался на сухой берег и повалился ничком, с трудом переводя дыхание. Следующей шла Иоланда – когда она добралась до пригорка, он протянул руку и вытащил ее на берег рядом с собой. Почти вплотную за Иоландой следовал Шишковатый, а сзади, пыхтя, с багровым лицом, грузно брел сквозь воду и грязь аббат. Один за другим они подошли к пригорку, и Харкорт помог им выбраться на берег. Все уселись в ряд, промокшие, усталые и слишком запыхавшиеся, чтобы разговаривать.
– Ни о чем подобном речи не было, – сказал наконец аббат. – Я знал, конечно, что придется много ходить, против ходьбы я ничего не имею. Но пробираться вброд через такую грязь – не самое увлекательное приключение, на мой взгляд. Это не что иное, как тяжелая работа.
– Нам бы, может быть, не пришлось этого делать, – заметил Шишковатый, – если бы ты оставил в покое тот бугор. Но нет, тебе обязательно нужно было пойти и стереть его в порошок.
– Я убежден, что другие бугры не могли произойти от того, с которым я расправился, – возразил аббат. – Не может быть, чтобы клочья, которые я от него оставил, побежали за нами вдогонку и превратились каждый в новый бугор.
– Ну, не знаю, – сказал Шишковатый, – хотя от них всего можно ожидать. В свое время мне довелось слышать немало всяких страстей о том, на что они способны. Может, этот холм – их любимое место, и они зарождаются здесь во множестве. Может, жизнь не пробудилась бы в них еще много лет, но когда они узнали…
– Узнали? – переспросил аббат.
– Ну да, узнали, что появился враг и напал на них, они не стали дожидаться своего срока и собрались отомстить.
– Ну уж и отомстить, – презрительно сказал аббат, подняв булаву и стукнув ею по земле. – Вот дали бы мне волю, тогда у них уж точно появился бы повод отомстить.
