пал несколько лет назад?
— Я единственный, кто остался в живых.
— И ты убил Джелруса Ган'етта и занял его место преподавателя в Магике? заключила верховная мать голосом, похожим на рычание.
Тучи сгущались над Альтоном.
— Я не…. Я не знал, кто он такой…. он хотел убить меня!
— Это я убил Джелруса, — раздался голос сзади. СиНафай и Альтон обернулись к Мазою, который опять держал в руках свой любимый двуручный арбалет.
— С помощью этого оружия, — объяснил молодой Ган'етт. — В ночь, когда пал Дом Де Вир. Все произошло из-за схватки Джелруса вот с этим, — он кивнул на Альтона.
— Джелрус был твоим братом, — напомнила Мать СиНафай.
— Будь проклят его прах! — прошипел Мазой. — Целых четыре года я был у него в услужении, прислуживал ему, словно он был верховной матерью! Он хотел выгнать меня из Магика, хотел, чтобы я вместо этого отправился в Мили-Магтир!
Верховная мать перевела взгляд с Мазоя на Альтона и обратно.
— А этого ты оставил в живых, — заключила она, снова улыбаясь. — Одним махом убил врага и заключил союз с новым преподавателем!
— Так меня учили, — сквозь стиснутые зубы промолвил Мазой, не зная, что за этим последует — наказание или награда.
— Ты был совсем еще ребенком, — заметила СиНафай, внезапно вспомнив, сколько лет ее сыну. Мазой молча принял похвалу. Альтон с беспокойством наблюдал за ними.
— И что же будет со мной? — воскликнул он. — Неужели моя жизнь кончена?
СиНафай повернулась и взглянула на него.
— Кончилась твоя жизнь как Альтона Де Вира, и это случилось в ту ночь, когда пал Дом Де Вир. Ты стал тогда Безликим, Джелрусом Ган'еттом. Ты нужен мне как соглядатай в Академии: будешь следить за моим сыном и за моими врагами.
Альтон с трудом перевел дыхание. Так неожиданно оказаться связанным с одним из могущественнейших Домов Мензоберранзана! В голове у него зароилось множество планов и вопросов, один из которых преследовал его уже почти двадцать лет.
Его названая мать словно прочла его мысли.
— Скажи, что тебя волнует, — приказала она.
— Ты — высокая жрица Ллос, — дерзко сказал Альтон: уже само напоминание об этом было чревато опасностью. — В твоей власти исполнить самое заветное мое желание!
— И ты осмеливаешься просить о милости? — возмутилась Мать СиНафай, но мучения, написанные на лице Альтона, сильно подогревали ее любопытство. — Что ж, попробуй.
— Какой из Домов уничтожил мое семейство? — прорычал Альтон. — Молю тебя, Мать СиНафай, запроси Нижние Миры!
СиНафай тщательно обдумала его вопрос, как и то, сможет ли Альтон удовлетворить свою жажду мщения. Не новый ли это аргумент в пользу того, чтобы ввести его в семейство?
— Это и так мне известно, — ответила она. — Возможно, если ты оправдаешь мои надежды, я скажу тебе….
— Нет! — вскричал Альтон. И тут же замолчал, осознав, что прервал верховную мать, а подобное преступление могло повлечь за собой страшное наказание, вплоть до смерти.
Но СиНафай сдержала гнев.
— Видимо, этот вопрос очень волнует тебя, если ты так безрассудно себя ведешь! — сказала она.
— Пожалуйста! — умолял Альтон. — Мне нужно знать. Убей меня, если захочешь, но сначала скажи, кто это сделал!
СиНафай понравилась его смелость, а подобная одержимость заслуживала только одобрения:
— Дом До'Урден, — сказала она.
— До'Урден? — повторил Альтон, не в силах поверить, что Дом, который был настолько ниже в иерархии города, мог победить Дом Де Вир.
— Ты ничего не станешь предпринимать против них, — предупредила Мать СиНафай. — На этот раз я прощаю твою наглость. Теперь ты — сын Дома Ган'етт.
Всегда помни свое место!
На этом разговор был закончен. Она знала, что тот, кому хватило ума в течение двух десятилетий обманывать всех, не нарушит приказа верховной матери своего Дома.
— Пойдем, Мазой, — обратилась СиНафай к сыну. — Оставим его одного, пусть подумает о своей новой личности.
— Должен тебе сказать, Мать СиНафай, — осмелился обратиться к матери Мазой, когда они выходили из Магика, — что Альтон Де Вир просто фигляр. Он может причинить вред Дому Ган'етт.
— Он сумел пережить падение своего дома, — отвечала СиНафай, — и девятнадцать лет притворялся Безликим. Фигляр? Возможно, но, во всяком случае, не без способностей.
Мазой машинально потер отсутствующие брови, которые так и не выросли после того огня.
— Все эти годы я терпел проделки Альтона Де Вира. Ему и вправду часто везет. Он умеет выпутываться из затруднений, которые чаще всего сам себе и создает.
— Не бойся, — засмеялась СиНафай. — Альтон принесет пользу нашему дому.
— Но что мы выиграем?
— Он — преподаватель Академии. Он будет моим шпионом, который мне сейчас необходим. — Остановив сына, она повернула его лицом к себе, словно желая, чтобы он понял важность того, что она говорит:
— Ненависть Альтона к Дому До'Урден может послужить нам во благо. Он был знатным представителем своего семейства, и он имеет право обвинять.
— Ты хочешь использовать Альтона Де Вира, чтобы побудить знатные дома наказать Дом До'Урден?
— Едва ли знатные Дома захотят наказывать за нападение, случившееся почти двадцать лет назад, — ответила СиНафай. — Дом До'Урден стер Дом Де Вир с лица Подземья — это было чистое убийство. Открыто обвинить Дом До'Урден сейчас означало бы навлечь гнев знатных Домов на нас самих.
— Какой тогда толк в Альтоне Де Вире? — спросил Мазой. — Его притязания бесполезны для нас!
Верховная мать ответила:
— Ты всего лишь мужчина, и тебе не понять всех сложностей правящей иерархии. Если обвинения Де Вира дойдут до нужной нам персоны, правящий совет может закрыть глаза на то, что какой-нибудь Дом возьмется отомстить за Альтона.
— И к чему это приведет? — спросил Мазой, так и не понявший важности обсуждаемого дела. — Ты готова понести потери в битве ради того, чтобы свергнуть меньший по знатности Дом?
— Именно так рассуждали члены Дома Де Вир о Доме До'Урден, — объяснила СиНафай. — В нашем мире столь же необходимо принимать в расчет младшие Дома, как и старшие. Теперь все старшие Дома достаточно умны, чтобы пристально наблюдать за всеми действиями Дармон Н'а'шез6ернона, известного как Дом До'Урден. У него сейчас представлены в Академии двое, мужчина и женщина, а также есть три верховные жрицы, и четвертая скоро тоже получит назначение.
— Четыре верховные жрицы? — удивился Мазой. — В одном Доме!
Только три из восьми правящих Домов могли похвастаться большим. Как правило, те из сестер, кому удавалось подняться до таких высот, неизбежно вызывали ревность соперниц, и ряды верховных жриц редели.
— А отряды Дома До'Урден насчитывают свыше трехсот пятидесяти человек, продолжала СиНафай, — причем все они обучены лучшим городским оружейником!
