занимался транспортными средствами обеспечения, а Тарханов в отдельном батальоне спецназа. Встречались время от времени, разговаривали. И лишь через несколько лет узнали, что земляки. А потом встретились — два пенсионера — на улице. И не сказать, что они стали закадычными друзьями, у разведчиков принято помогать друг другу.
Да и хорошо, что закадычными друзьями не стали. Иначе Артема свободно могли бы и вычислить. Хотя предпринимать целенаправленный поиск они будут едва ли. Ну, предупредят посты вокруг города. Дополнительные поставить не смогут. Сил маловато, чтобы все перекрыть. А он по кольцевой дороге, по узким тропам, где машина едва-едва протискивается между деревьев, проедет в город и обратно когда ему будет надо. В случае чего и пешком всегда дойдет. Можно и услугами Валеры воспользоваться.
Схема простая. Подъезжает к городу, звонит, Валера выезжает с кем-то из охранников, этот кто-то пересаживается в банковскую машину, а сам Тарханов вместе с Валерой, документы которого сомнения не вызовут, спокойно везет Артема по нужному адресу.
Дощатый, почерневший от времени забор еле держится на проржавевших насквозь гвоздях. Снег сошел недавно, и земля вокруг домика сырая, ноги чуть-чуть скользят. Из-за забора слышится стук молотка, лихо, со смаком вгоняющего в доски гвозди.
Калитка распахнулась с жалобным стоном. Здесь тоже надо петли менять...
— Тема!.. Какими судьбами? Заходи...
— А еще называется — разведчик. Машина к самым воротам подъехала, а он и не слышал.
Полковник в офицерском бушлате, надетом на голый волосатый торс, и в спортивных штанах, вытянутых на коленях. Вид, как всегда, сурово-решительный, безапелляционный — вид человека, привыкшего конкретно приказывать.
Во дворе на грубо сколоченном верстаке лежала наполовину собранная новая дверь. Сергей самостоятельно выстругал все доски, пригнал их плотно одну к другой. Чем-то его не устроила фабричная шпунтованная доска, сложенная здесь же, во дворе, и он сам фальцевал для двери заготовки.
— Вторую профессию получаешь? — спросил Артем, щурясь от солнца, по-деревенски яркого и весеннего.
— Это-то... — самодовольно посмотрел на плоды собственного качественного труда Сергей. — Это, брат, я не получаю, я получил уже давно. С самого детства. У меня же отец был столяр- краснодеревщик.
Чему-то научил. Хотел, чтобы руки у меня из нужного места росли. И, понимаешь, до сих пор с того самого времени запах свежей стружки волнует. Как мимо какой-то столярки прохожу, так голова кружиться начинает. И сам построгать люблю. И рубанком... И топором потесать... Вот ты, что мне скажешь, товарищ майор спецназа, для чего топор сгодиться может?
— Рубить дрова и головы.
— Дрова колуном колят. А мне отец рассказывал, как его молодого в плотницкую артель принимали.
Дали сначала топор без топорища. Новый. Чтобы наточил и выстругал топорище сам. Сделал. Потом попросили топором карандаш подточить. Подточил.
Тогда вот только и приняли. Испытание, понимашь, такое было...
Артем кивнул. Запах свежей стружки и его самого несколько возбуждал. И подспудно думалось, что хорошо бы вот так всю жизнь заниматься этим добрым делом, пилить и строгать доски, сколачивать двери, настилать полы...
Вошли в дом. Все здесь было развалено, прогнившие от времени доски пола в одной из комнат вырваны, поставлены новые лаги, пропитанные противопожарным раствором и потому словно выкрашенные в розовый цвет. Во второй комнате пол уже заново настелен, только не покрашен.
Артем прошел по доскам, основательно, как слон, потопал ногой, не скрипят ли где половицы, ладонь приложил, пощупать, насколько хорошо доски за зиму просохли.
— У тебя, я понимаю, проблемы?
— Проблемы.
— С прошлым разом связано? — Что такое «прошлый раз», Артему объяснять было не надо.
— Нет. Чуть полегче.
— В себе держишь? Или поделиться приехал? — по-военному напрямик спросил Сергей.
— Подумать вместе.
— Ну-ну, давай подумаем.
Они вышли на кухню. Пока это самое жилое помещение в доме. Здесь и пол уже настелен, и стены оклеены цветастой клеенкой. К тому же имеется в наличии стол и пара табуреток. Тут же — раскладушка, на которой хозяин, видимо, спит. На свежевыбеленной печке сверху положен скрученный матрац.
Тарханов достал из сумки бутылку водки, какие-то не слишком привлекательного вида пирожки — это все, что он смог купить в киоске у дороги.
— Через пару месяцев приезжай. Тогда уж я тебя свежей зеленью накормлю, со своего огорода. А пока только вот... — Костылев достал из-под стола кастрюлю с вареной картошкой и банку с солеными огурцами.
Закуску быстро нарезали, по граненым стаканам разлили водку, выпили.
— А теперь — выкладывай...
Артем начал рассказывать. Все, с самого начала.
— Да, круто они за тебя взялись, — сказал, покачав головой, полковник. — В наши времена Служба такими методами брезговала, Конторе их оставляла.
А с Конторы ответа тогда никто и не спрашивал.
— Времена меняются.
— Изменилась психология общества. Ты телевизор посмотри. Я на прошлой неделе включил какую-то передачу. О патриотизме размышляют. И тип какой-то говорит — за что, мол, мне эту Родину любить, что она для меня сделала? И не понимает, ублюдок, что Родину, как и мать, любят не за что- то....
Честному человеку и смотреть противно.
— А ты не смотри. Я вот уже только изредка этот ящик включаю. Новости иногда узнать. Тоже понимаю...
Договорить ему не дали. Заверещал во внутреннем кармане куртки, которую Артем у двери повесил, сотовый телефон.
Тарханов взял трубку:
— Слушаю! Тарханов.
— Добрый день, Артем Петрович. Это Ушаков до вас добрался. Мне передали ваш телефон.
Артем попытался вспомнить, кто такой Ушаков, но не вспомнил. У опера фамилия была какая-то другая. Татарская или башкирская.
— Кто передал?
— Ваша жена. Я позвонил ей, она сказала, что вы хотели со мной поговорить. А... Простите. Вы, вероятно, не помните меня по фамилии. Я — следователь Центральной прокуратуры. Мы с вами встречались уже. Меня зовут Игорь Сергеевич.
Артем и так уже узнал его по голосу.
— Да-да... Я посчитал, что с вами общаться мне как-то удобнее.
— Я думаю, что вы совершили ошибку, спрятавшись от милиции.
— Мне не слишком хочется попасть на нары.
Пока я дышу свежим воздухом, от меня будет больше пользы и вам, и мне самому.
— Следственные органы имели полное основание арестовать вас. Я сам готовил постановление о мере пресечения. Взять хотя бы тот пистолет, что нашли у вас под столом на кухне...
— Его подбросили.
— Возможно. Но с этим следует разобраться.
Сами вы это сделать сможете едва ли.
— Я попробую.
