русским, при надобности — сербом. И в том и в ином случае может говорит, не солгав.
Группу Ежи Слава инструктировал совсем иначе.
— Видел хоть кто-нибудь, как голодные волки ищут добычу? Нет? Носом тянут во все стороны, рыскают в свободном поиске... Сегодня вы должны стать голодными волками. И завтра, и послезавтра. Пока добычу не найдете. Пока не нажретесь. Разбиться на тройки, и в свободный поиск. Цель поиска ясна?
— Ясна.
— Район определим мы с Ежи. В остальном — как обычно. Осторожнее на минах. Горы ими усыпаны. Постарайтесь найти албанцев, которые во время вашего наступления стояли в нужном месте. Все. Теперь — завтрак, и в путь.
Тарханов еще ночью подъехал к месту, где должен был встречаться с посланными Славой людьми.
О встрече они договорились по телефону. Артем позвонил прямо с дороги, только отойдя на несколько шагов от машины на заправке. Хорошо, что дорога шла в нужном направлении. Старая, разбитая, которой редко пользовались. Это даже и не дорога, а просто широкая тропа. Несколько раз микроавтобус чувствительно ударялся поддоном о землю, однако проехали без происшествий, даже полицейский патруль не попался навстречу. Машина без номеров могла бы их заинтересовать, и тогда пришлось бы полицейских нейтрализовать. А в присутствии француза это нежелательно.
Темнота не способствовала быстрому определению ориентиров. Но карта все же показала, что они вышли в нужный квадрат. Разминуться с посланцами теперь уже никак не могли.
— Здесь заночуем, — сказал Артем, заглушив двигатель и выключив фары. В приграничной зоне вовсе ни к чему лишний раз привлекать к себе внимание светом.
— Но у меня машина осталась перед баром, — посетовал Ригана. — Ты же знаешь, в местной обстановке оставлять машину на улице на ночь — значит попрощаться с ней. Албанцы только и ищут, на чем бы им перевозить свои пожитки с места на место.
И на иностранные номера не посмотрят.
Но этот вопрос был уже продуман.
— Позаботимся о твоей машине. Тезка твой заберет и оставит у нас во дворе.
Тарханов набрал номер Яблочкина. Сергей дожидался их дома и начал уже беспокоиться.
— Серж, возле пресс-бара стоит машина с французским номером. Без ключей, кажется... — Он посмотрел на француза. Тот достал связку и в объяснение слегка погремел ею. — Сможешь в наш двор перегнать? Хорошо. Нет, мы сегодня заночуем в другом месте. Месье Ригана с нами. Да, отдыхай, как можешь. В бар куда-нибудь сходи. Навести подружку.
Завтра прибудем. Если что новое появится, звони...
Француз смотрел выжидающе.
— Все в порядке, Серж. Он перегонит. Не беспокойся, парень надежный.
— А кто такой?
— Местный. Помогает нам. Техническое обеспечение, связи внутри страны. По всей бывшей Югославии связи. Очень полезный человек. Он по телефону дает нам больше информации, чем все местные агентства, вместе взятые.
— Журналист?
— Нет. Просто мой друг.
За спинами у них снова заворочался и заругался американец. Он уже несколько часов назад пришел в себя, как и его напарник. Но если напарник угрюмо молчал и изредка только плевал кровью в угол салона — Тарханов сильно разбил ему физиономию, когда стукнул лицом о пол кузова, то первый ругался и грозил раздавить, размазать, покалечить, как только его освободят. Странное у него сложилось мнение о соотношении сил. Об освобождении ни Тарханов, ни Иван с ним не заговаривали. Голова у парня должна изрядно побаливать после мощного удара капитана.
Поэтому его пока, почти как инвалида, прощали.
Третий американец говорить и ругаться уже, естественно, не мог.
— А теперь объясни, что мы будем делать с этими друзьями.
— Беседовать. Очень мило побеседуем о сути профессионализма. И постараемся углубиться в технологические детали. Третьего придется закопать.
И забыть...
Буйный американец за спиной замолчал. Прислушивался, стараясь понять суть разговора. До него, видимо, только что дошло, что третий их товарищ мертв. И он сделал правильный вывод, что ему хорошего ждать тоже не придется.
— Развяжите! — рявкнул он уже не с прежним задором, почти просяще. — У меня нога затекла.
— Для того тебя и связывали, — подал голос Иван. — Ноги затекают, кровь приливает к голове.
Лучше думать будешь. Может, и сообразишь, что тебе лучше забыть свой гонор.
— Ох, попался бы ты мне чуть раньше... — американец все же не выдержал. — Что бы я из тебя сделал, парень... Ты в самом страшном сне такого не видел.
Ты всю оставшуюся жизнь меня вспоминал бы, когда в аптеку за лекарствами соберешься.
Иван оставался невозмутим. Американец, видимо, оценивал свои перекачанные мышцы очень высоко. Капитан смотрелся рядом с ним не столь эффектно. Это американца злило, потому что он не успел даже оценить профессиональность и четкость нанесенного удара — единственного, которого хватило с достатком.
— Раньше или позже, но ты сам-то мне уже попался. Так что подумай — в следующий раз, как и в предыдущий, результат был бы тем же самым.
— Ты, писака, меня сзади ударил.
— А кто тебе сказал, что на войне грудью в грудь идут? Для того и придуманы засады. И побеждает тот, кто головой быстрее и лучше соображает. Если ты подставил свою тупую башку, значит, ты плохой солдат. И не научили тебя как следует воевать. Усвой, что здесь ты не в своей части, не в спортивном зале.
И вообще не в Америке. Здесь с тобой будут обращаться только так, как ты того заслуживаешь.
Иван говорил спокойно, раздумчиво, с издевкой.
Американца такая манера речи задевала сильнее, чем задели бы новые побои.
— А все-таки... — Ригана хотел спросить, но оглянулся и не произнес вопрос в присутствии американцев. — Пойдем прогуляемся.
— Пойдем, — согласился Артем.
Иван остался беседовать с американцем.
Дверцы хлопнули в ночной тишине особенно громко. В лесу было светлее, чем в машине. Яркая растущая луна располагала к сокровенному. Француз осмотрелся, отошел на десяток шагов и сел на поваленный ствол сосны. Нервно закурил, сделал несколько затяжек, выпуская особенно белый в ночи дым перед собой.
— Скажи мне, что будет дальше. Я понимаю, что ты выручил меня. Можно сказать — спас... Я тебе благодарен. Но я человек в достаточной степени благоразумный. На риск пойти я могу и люблю это делать. Но я не хочу быть преступником. А мы уже убили одного.
— Спас — без «можно сказать»... — с улыбкой уточнил Тарханов. — Тебя бы к этому часу уже закопали. Это несомненно. Что касается нашего трупа, то это трудно назвать убийством. Скорее — необходимая мера самозащиты. И не бери это на себя. Не говори — «мы». Это сделал не ты, а мы с Иваном.
Француз не хотел этого показать, но от таких слов он явно почувствовал облегчение.
— Я понимаю. Они хотели меня убить. Но это — они... А я не хочу быть таким же, как они. Я не хочу их убивать. Хотя, честно говоря, не знаю, как из такой ситуации выбраться. Я впервые так вот попал.
