другому... Не буду же я спрашивать?
— А его жену вы знали?
— Только с ним видел. Даже не знаю, как зовут. Такая вот... — верзила свернул фигу.
Этот разговор ничего не дал. Я распрощался с хозяином, поблагодарил за беседу, хотя благодарить следовало не за нее, а только за то, что он позволил мне, как зрителю в цирке, посмотреть на моментальное поглощение нескольких литров пива. Правда, я не аплодировал. Должно быть, от зависти.
Следующая дверь, которая открылась на мой звонок, была на четвертом этаже. Пожилая сухопарая женщина, не выпускающая изо рта папиросу, мое удостоверение изучила тщательно, сверяя фотографию с оригиналом.
— Ну и что вам надо?
— Побеседовать хотелось бы... Насчет вашего убитого соседа сверху.
— Заходите. Только ноги хорошенько вытрите.
Я так старательно топтал половую тряпку перед порогом, что даже хозяйка не вытерпела, приглашающе махнула рукой.
— И вот здесь разуйтесь, — показала угол коридора.
Я и это выполнил безропотно. Не мент, я всегда разуваюсь в чужих квартирах.
— Я не знаю, что он из себя представлял... — сизый дым повис в кухне, куда мы прошли для беседы, и кудрявыми слоями поднимался над ее химической завивкой. — Мне кажется, он нигде не работал.
— Почему вы так решили?
— Постоянно был дома. И жена тоже — дома. У нас тут такие полы и потолки, что каждый шаг слышно. Постоянно ночами шлепали, спать мешали.
— А выстрел?
— И выстрел я слышала. Часов в двенадцать это было. Только я не поняла, что это выстрел. Я телевизор смотрела. И подумала — что-то там упало. Потому что грохот такой был! Да я все милиции уже рассказала...
Ага, интересный факт! А в материалах “дела” протокола допроса соседки нет. Надо сказать Лоскуткову.
— Вероятно, это упало после выстрела тело?
— Может быть, и так. Но как я могла предположить, что это за звук, если я выстрелы раньше только в кино слышала?
— А голоса, крики какие-нибудь доносились?
— Когда они ругаются, у нас тоже слышно.
Особенно на кухне, через вентиляцию. В этот раз не ругались. Я незадолго до этого грохота на кухню выходила, чайник кипятила. Вот, опять, слышите?
Она подняла перед носом длинный, как школьная указка, указательный палец.
Явственно над головой слышались шаги.
Шаги?
Но, насколько я понимаю, квартира должна быть опечатана! И отметку об этом я сам в “деле” читал.
— А кто там может быть? — спросил я самое нелепое, что могло прийти на ум.
— Откуда я знаю...
— Извините, — я стремительно направился к входной двери, быстро обулся и ринулся на пятый этаж, не успев завязать шнурки.
И пожалел, что пистолет вчера оставил в сейфе. Но кто мог знать, что так дело обернется?
Ведь вечером я даже не предполагал, что убийство Валентина Чанышева как-то связано с кровавым делом Лешего! И устраивать перестрелку с соседями или с гостями убитого тоже вчера не собирался.
...Бумажная печать с росписями была разорвана строго посредине. Мог кто-то из детей побаловаться, а мог и кто-то из взрослых. Но так бумажка должна была разорваться при открывании двери — сам разрыв характерный.
Если бы пальцем надавили, разрыв был бы несколько иной.
Я взялся за дверную ручку, повернул ее и толкнул дверь. Она была заперта. Но шаги-то я отчетливо слышал! Я нажал на дверь посильнее — не отпирается. Прислушался. Квартира ответила мне тишиной. Здесь уже и шагов слышно не было. Может быть, мягкая дверная обивка их глушит?
Что делать? Позвонить Лоскуткову? Я спустился этажом ниже. Моя недавняя собеседница стояла в дверном проеме.
— Никого? — спросила удивленно.
— Закрыто. Но печать сорвана. Можно от вас позвонить?
— Телефон — в комнате. Не разувайтесь.
— Постойте здесь и послушайте. Если дверь наверху откроется, сразу зовите меня.
Я не прошел, а пролетел в комнату. Телефон стоял на тумбочке, рядом с телевизором.
Четырежды набирал номер. Постоянно было занято. После очередной попытки мне наконец ответил сам Лоскутков. Я коротко обрисовал ситуацию. Крикнул хозяйке квартиры, спрашивая номер кода на подъездной двери.
Повторил код майору.
— Выезжаю, — сказал он и бросил трубку.
Я завязал свои шнурки и вышел из квартиры — уже неторопливо. Женщина стояла, прислонившись к перилам, и прислушивалась.
— Тишина, — сообщила мне шепотом. Непонятно — зачем шептать, если только что громко говорила мне код?
— Вернитесь в квартиру и лучше пока не выходите, — посоветовал я.
Она согласно кивнула, закрыла дверь, но удаляющихся шагов я не услышал. Должно быть, прямо за дверью и осталась стоять. Я же поднялся на пятый этаж, встал сбоку от двери — так, чтобы в дверной глазок меня невозможно было увидеть, — и стал прислушиваться к тому, что происходит в квартире Чанышевых. И уловил все-таки звук. Что-то тупо стукнуло один раз. Больше — ничего.
Теперь, незваный гость, ты мой клиент. Не уйдешь! Просто некуда тебе деться. Только начнешь дверь открывать, я спрячусь в сторону — и атакую сзади. Буду бить на “отключку”, как и положено безоружному.
Загремел замок этажом выше. Там открылась дверь — и с громким стуком захлопнулась. Шаги. Спускался парень лет двадцати пяти.
— Вы кого ждете? — спросил он меня чуть ли не подозрительно. Взгляд его был суров и при этом насмешлив.
— Я знаю, кого я жду. Но не вас.
Парень пожал плечами на такую невежливость.
— Если Вальку, то напрасно.
— Почему?
— Его позавчера грохнули... — он как-то нехорошо, словно бы даже почти довольно ухмыльнулся и стал спускаться дальше, не дожидаясь моей реакции на сообщение.
Через десять минут послышались голоса снизу. Я понял, что менты прибыли. Заскрипел лифт, и тут же раздался топот нескольких пар ног по лестнице. Лифт пришел одновременно с двумя поднявшимися ментами. Лоскутков сообразил захватить с собой опера из райотдела — лысого Кудрявцева, у которого были ключи от квартиры.
Быстро открыли дверь. Я, как безоружный, вошел последним. И сразу уловил сквозняк.
Балконная дверь была распахнута. На балконе я увидел пожарную лестницу, ведущую с этажа на этаж. Пожарный люк тоже был открыт.
— Черт! — хлопнул я себя по лбу.
— Что? — спросил Лоскутков, уставясь на меня злыми рысиными глазами. Кажется, мент поимел
