Скрючившись и зажмурив глаза, Вероника не отпускала гашетку, и очень скоро ракеты с напалмом закончились.
– Бит побери, сколько их?! – не выдержал пилот. Его растерянную физиономию озаряли всполохи смрадно горящего врага.
– Прекрасное развлечение, – скептически высказалась девочка.
Завихрения уничтожаемой биомассы перестали пугать ее, когда она сообразила, что вся эта гадость остается за пределами оболочки машины. Тут ей на глаза попалась панель с быстро сменяющимися числами – только что на ней сверкало число «43». Она вспомнила о «степени разрушения корпуса» и ткнула в панель пальцем:
– Посмотри-ка сюда.
Васил на секунду отвлекся от бесполезного, в общем, маневрирования и кинул взгляд на индикатор. Тотчас его глаза расширились до предела возможного, и он завопил в пространство:
– Аварийный выход!
– Нет доступа, – со злорадными, как показалось Веронике, интонациями отозвалась управляющая полетом процедура. – Дождитесь истечения времени или установленной степени разрушения корпуса.
– Ну, теперь держись! – зло бросил парень. – Гады, не могли предупредить, что для парных боев другие полигоны! Прячься за креслом!
Он дрожащими пальцами стал отстегивать ремни, и Вероника последовала его примеру. На индикаторе уже горело «44». Штурвал, заклиненный автопилотом, торчал как влитой, направляя болтающийся в месиве биомусора танк по замысловатой, ломаной траектории. Двигатель работал с такими перебоями, что мог заглохнуть в любой момент. Оба боковых экрана уже лопнули, и в них проникло все, что могло проникнуть – какие-то бурые, скользкие на вид щупальца, вцепившиеся в края дыр псевдокогтями и присосками, красноватые волосоподобные водоросли, от вида которых к горлу девочки подступала тошнота, и тому подобная омерзительная жуть. По салону готового рассыпаться танка метались зловонные вихри.
Вероника втиснулась в какую-то щель между спинкой и прозрачным полом, также облепленным разнообразной мерзостью. Она скукожилась там, с замиранием ожидая выхода из программы. Но случился он, увы, не раньше, чем ее образ был пронизан паутиной гибких «водорослей» и съеден хищной плесенью. Никакой боли при этом, разумеется, она не испытала. Достаточно было просто видеть то, как тебя, чавкая и стуча псевдо-зубами, поедает тупая биомасса.
25
Флаер медленно скользил по шершавому дну, периодически спотыкаясь о невидимые подводные кочки. Мутная, полная каких-то коричневых, лохматых ошметков жидкость струилась на всех обзорных экранах машины.
– Ну, и что дальше? – спросила беглянка и перебралась на переднее сиденье. Она выглядела спокойной, по сравнению с впавшим в прострацию Тимой. – Не знаешь, конечно?
– А тебе и правда еще нет четырнадцати?
Он оторвал ладони от лица и покосился на девочку.
– Нет, неправда. В Департаментах не ошибаются. Вчера с друзьями я отметила это событие. Что за глупость ты придумал про таблички? Кто ты такой, лопни мой катетер?
– Тима.
– Ладно, не кручинься, малыш. – Она сухо улыбнулась и обвела взглядом неприятные картинки окружающей среды, что бесстрастно фиксировались наружными камерами флаера. – Меня зовут Ирина, и мне на самом деле 14 лет. Так что будь добр, доставь меня на поверхность и передай бионам.
– Они вырежут у тебя яичники, – пробормотал Тима с жалким выражением на лице.
– Ну и прекрасно! Ты что, против профилактики беременности? Всем, значит, удаляют, а я буду как первобытная? Так надо. Слушай, а как ты там оказался? Ну, в коридоре, а не в своей квартире?
– Меня выгнали из Сети.
Тима даже почувствовал некую смутную гордость оттого, что резко отличается от порядочных граждан, с пользой и удовольствием проводящих свое время. Кажется, только они вдвоем сейчас болтаются где-то вне своих жилищ – в этой беспросветной мути, на дне гигантского водоема, переполненного непонятным мусором. Впрочем, наверняка в этот момент еще многие миллионы граждан, сняв свои шлемы или выдернув оптоволоконные кабели из разъемов на шеях, совершают в реальности один из каждодневных обязательных ритуалов, отказаться от которых (по причине их бедности) они пока не могут.
А в клиниках лежит огромное множество четырнадцатилетних девчонок – или до, или после обязательной для них операции.
– Шутишь! – недоверчиво воскликнула Ирина. В ее голосе вибрировали явные удивление и недоверие.
– Честно, – кивнул Тима. – Меня поймал полифаг, и потом полицейский бион объявил приговор.
– Какой? – Ее лицо буквально вытянулось к мальчику, а глаза сверкали любопытством.
– Я же сказал: отлучение от Сети, на 10 суток.
– Жуть! – Ирина откинулась на спинку кресла и пораженно покачала головой. – Ты, наверное, страшный преступник. – Она вздрогнула и отодвинулась от Тимы, зачем-то пытаясь расправить шорты и прикрыть кружева от трусиков, туго охватившие бедра. Заметив направление взгляда мальчика, она хмыкнула и прекратила теребить одежду. – Впрочем, это даже романтично…
– Жалко, что у тебя еще не удалены яичники, – сказал Тима и провел ладонью по ее колену. Оно было холодным, покрытым мелкими пупырышками с торчащими волосками.
Внезапно флаер вздрогнул и остановился. Левая камера перестала передавать сигнал, а все остальные показывали одно и то же – густо несущиеся мимо бесформенные, но крайне неприятные на вид куски чего-то коричневого. Машина, увлекаемая мощным наружным потоком, приподнялась над бетонным дном и прижалась правым боком к крупноячеистой сетке, перегородившей подводное течение. В результате Тима не усидел в кресле и свесился на ремнях безопасности.
– Бит побери, – прошипела она. – Полегче, раздавишь! Где мы?
– В озере, конечно.
– Ты уверен, что это озеро, а не отстойник?
Кое-как они почти одновременно ослабили зажимы, в результате кучей распластавшись на дверце флаера. Громко пыхтя, девочка выкарабкалась из-под Тимы и отпихнула его неожиданно крепкими и теплыми ладонями.
– Ну! – сказала она. – Отцепи кабель. Тебе хоть тринадцать-то есть?
– А то! – обиделся мальчик и уселся кое-как растянулся на спинке сиденья.
– Небось с вибровагиной по Сети шляешься? – порозовев и полуотвернувшись, спросила она.
– У меня ее нет, – насупился Тима, – мои родители безработные. А у тебя-то, конечно, фаллоимитатор всегда наготове?
– Тоже не угадал, – натянуто рассмеялась она. – И я не из богатеньких… Слушай, вытаскивай меня отсюда и вези наконец в клинику! Ты где любишь бывать? Чем дольше я вожусь с этими дурацкими яичниками, тем больше событий пропускаю. И все из-за тебя, Тимоша.
– Я тебе поверил! – обиделся мальчик.
– Интересно, в каком бы ты был состоянии, если бы в самый разгар… неважно чего тебя вырвали из Сети и потащили невесть куда?
Тима с трудом развернулся, протянул руку к панели управления и отключил автопилот. Затем подал на нижние турбины ток жидкости, уже не опасаясь того, что буруны на поверхности могут выдать преследователям их местонахождение. Двигатели пару раз чихнули и с натугой оторвали машину от вертикальной сети, тянувшейся, кажется, во все стороны. Однако ненадолго – сильный горизонтальный напор вновь прижал аппарат к преграде.
Воспользоваться в таком положении гравиполями не было никакой возможности, это не дало бы никакого эффекта.
– Ну, давай же, – азартно встряла Ирина, – включи рулевые сопла, чтобы нас вверх тащило!
Мальчик вывернул штурвал и надавил на рычаг, управляющий обоими боковыми соплами. Те ощутимо завибрировали, индикатор расхода ядерного топлива замигал красным, и автоматика сбросила энергопитание двигателя до нуля.
– Приплыли, – сказал Тима. Судя по нижнему экрану, флаер постепенно сносило куда-то вбок. – Сопла забиты этой поганью.
26
У Вероники была полная иллюзия того, что часть щупальцев так и прилипла навечно к корпусу несчастного танка, когда процедура выхода из лабиринта дематериализовала его и вновь сгенерировала на прежнем месте в ангаре. Вылезая сквозь люк, она осмотрелась и тщательно выбрала самое «чистое» место на легкой броне, о которое ей было не слишком противно опереться ладонью. И все равно она приготовилась к тому, что рука скользнет по липкой слизи.
Впрочем, все обошлось. Полуразумных водорослей больше не наблюдалось, а собственный образ Вероники (она на всякий случай украдкой изучила
