Действительно, тихая улочка тянется вдоль строений. На горизонте пусто. Я давлю на газ, мы выскакиваем на более оживленную магистраль.
Я резко торможу перед остолбеневшим пацаном, который играет в классы.
Он застыл на одной ноге, как журавль.
— Малыш, здесь машина проезжала?
— Да, мсье.
— Что за машина?
Во мне все кипит при мысли, что тем временем тачка тех других жрет километры.
— Я не знаю, — отвечает сосунок Вот тебе на! Обычно все современные пацаны, как только у них прорезается первый зуб, уже знают все автомарки. Это один из пороков эпохи.
— Какого она цвета?
— Черная.
Полный недоносок. Везет же мне, надо, чтобы самый последний придурок в стране оказался единственным свидетелем.
— В какую сторону она поехала?
— Туда!
И то хорошо! Я давлю на педаль, и фургон срывается с места. Мы попадаем на площадь, мощенную булыжником. Тоскующий дворник заметает кучу навоза, напевая “Опавшие листья”.
— Скажите, мсье, вы не видели черную машину, которая пронеслась на всех парах?
— Видел, — говорит хозяин метлы.
— Какой она марки?
— Она не французская.
— С открытым верхом?
— Нет, наоборот…
— По какой дороге она поехала?
Он делает рукой дворника королевский жест.
— В направлении Шартра.
Я включаю микрофон, чтобы связаться с внутренностью фургона.
— Берю?
— Н-ну?
— Сообщи дорожным службам. Задержать черную иномарку, направляющуюся в Шартр. Пусть поставят заграждение!
— О'кей!
Стиснув зубы, я вписываюсь в крутые виражи. Вот и дорога на Шартр.
Я вижу, что она ведет и в Париж, в зависимости от того, повернете ли вы направо или налево. Мой славный уборщик лошадиных субпродуктов сказал “Шартр”, потому что он расположен к гуанотике, кроме этого он ничего не знал.
Снова микрофон.
— Берю?
— Ну-ну? Сообщение передал.
— Уточнение. Заграждение также и в направлении Парижа.
— Н-ну.
— Вежливо узнай у мсье, который сопровождает тебя, марку машины и ее номер. Если он не захочет говорить, будь настойчив, ты меня понимаешь?
— Н-ну! Он тоже поймет!
Баден и Бензен, зажатые в кабине у меня под боком, ждут решения моей доброй воли. Что делать? Куда идти? Куда бежать? Направо? Налево?
Я бы поехал прямо, но это приведет меня прямо на парапет Итак-с-сс?
— Может, в Париж? — осмеливается сказать Бензен, который хочет успеть домой к обеду. Я подчиняюсь… Даю полный газ. Мы проезжаем с десяток миль, и я начинаю ругаться, как Жанна д'Арк в Реймсе, бикоз я не вижу на горизонте ни одного полицейского мотоциклиста. Может, кожаны устроили мотопробег?! Но речь не идет о том, чтобы представлять фирму Чинзано на Тур де Франс перед изумленной публикой!
Охваченный сомнением, как мсье Дон Диего, я включаю микрофон.
— Ты точно передал второе сообщение, Берю?
Вместо лаконичного ответа я слышу свист, к тому же мелодичный.
— Эй! Толстый, не разыгрывай из себя райскую птичку, отвечай!
Нахальный свист продолжается.
Черт меня побери, я резко торможу на обочине и забегаю за машину, чтобы открыть дверцу. Печальная картина: Толстый на полу в состоянии кей'о. Кайюк, который его вырубил, держит в руках, скованных наручниками, милую пушку из одного из ящиков для инструментов. Тотчас он плюет свинцом. Мое счастье, что коротким движением руки я захлопываю дверцу и что она бронированная, иначе ваш юный друг в настоящее время представлял бы из себя решето кроссворда.
Я же говорил вам, ребята, что нужно быть осторожными, может вылететь птичка!
Глава 11
Что называется, дать тягу
В жизни бывают обстоятельства, при которых, чтобы принять решение, не обязательно собирать семейный совет или проводить тайное голосование. Для того чтобы сообразить, что этот человек опасен, учитывая, что имеет в распоряжении весь наш арсенал, а в лице Берю важного заложника, мне нужно не больше времени, чем продюсеру фильма, чтобы прочесть сценарий. Вы скажете мне, что на планете, где цветы увядают, любовь проходит, а человек кончает тем, что превращается в скелет, беречь персону Берю для времени “X” — глупо! Пусть так, но опыт показывает, что лучше играть со своей жизнью, чем со смертью других.
Я бросаюсь к кабине и кричу Бадену, чтобы он дал мне дымовую шашку.
Только бы этот ублюдок Кайюк не угрохал Толстого. Баден протягивает мне штуковину.
Теперь дело за малым: закинуть ее внутрь “Летучего голландца” и не схлопотать бортовой залп.
Я снова открываю дверцу, с большими предосторожностями, как вы понимаете, и посылаю свой свадебный подарок с доставкой на дом.
Раздается бум! Кайюк отвечает предусмотренной тирадой, но я уже успел закрыть дверцу. Сейчас мсье начнет мерзко кашлять. И Толстый будет аккомпанировать ему на своих расстроенных голосовых связках.
Мои помощники рядом со мной. Я описываю им шабаш, который произошел внутри.
Он вырубил Толстого в то время, когда тот передавал сообщение.
Надеюсь, что он его пристукнул не до смерти.
Ждем несколько секунд. Желтоватый дым просачивается сквозь щель под дверцами.
— Если ждать слишком долго, они загнутся, — замечает Баден, который испытывает слабость к Берю.
Я знакомлю их со своим планом действий.
— Ты, Бензен, укроешься в кювете и будешь стрелять в парня в случае передряги. Предпочтительно в ноги.
— Ясно!
— Ты, Баден, открываешь дверцу. Держись за бортом шарабана.
— Хорошо, патрон. А вы? — спрашивает он.
Вместо ответа я лезу на капот и бросаюсь ничком на крышу тарантаса.
