Гитлер.Вы допускали мысль, что я буду стенать по поводу языческих церквей Кракова или Праги? Вождь обязан отдавать свое сердце — все без остатка — той нации, которая родила его, поверила в него и привела к трагическому и прекрасному кормилу государственного руководства. Залог грядущей победы заключается в том, что наши враги являют собой конгломерат разноязыких государственностей, построенных на одинаково глупых, но вместе с тем противоречивых идеях отмершего демократизма: нам противостоит Ноев ковчег. Мне не нужно ничего, кроме времени, которое неумолимо работает на немцев!
Гиммлер.Это бесспорно, мой фюрер.
Кальтенбруннер.Кое-кто высказывает мнение о целесообразности контактов с Западом, мой фюрер...
Гитлер.Сокрушающая мощь рейха поставит на колени и Восток и Запад. Запомните, пожалуйста: вы не политик, вы — полицейский.
Гиммлер.Политика, не подтвержденная хорошей полицейской службой, — это миф.
Гитлер.Кальтенбруннер не нуждается в вашей защите. Он достаточно хорошо знает мое к нему отношение. Неужели даже в разговоре с друзьями мне должно придерживаться бюрократических пиететов? Друзья должны говорить друг другу о том, чего им недостает, а не о том, что принесло им славу и признание. Итак, я прошу ответить на мой вопрос: сколько мне будет стоить ваша затея?
Кальтенбруннер.Фюрер, я не готов к ответу.
Гиммлер.Нам потребуется день-два на подсчеты и консультации с ведущими специалистами.
Йодль.Фюрер, на проведение этих акций в Кракове, Праге, Братиславе нам необходимо столько тола, сколько выработает вся химическая промышленность рейха в этом году.
Гитлер.Браво! Это восхитительно, Гиммлер, вы не находите?!
Йодль.Но при условии, что ни один снаряд не упадет на головы наших врагов.
Гитлер.Я аплодирую, Гиммлер! Я в восторге от вашей программы. Наивность в политике граничит с предательством национальных интересов! Почему я должен продумывать детали за вас?! Почему я должен ломать голову над вашими бредовыми планами?! Есть предел всему! Я заявляю с полной ответственностью, что в грядущем уголовном положении рейха я введу статью, которая будет карать наивность превентивным заключением в концлагерь.
(Фюрера приглашают к прямому проводу с фельдмаршалом Кейтелем, и он уходит из кабинета.)
Кальтенбруннер.Йодль, был ли смысл говорить здесь о ваших подсчетах?
Гиммлер.Йодль поступил правильно, а вот вы ставите меня в нелепое положение. Самолюбие — как нижнее белье: его надо иметь, но не обязательно показывать.
(Гиммлер уходит следом за фюрером.)
Кальтенбруннер.Простите, Йодль, но нервы у всех на пределе.
Йодль.Э, пустое...
Кальтенбруннер.Слушайте, а если я достану тол?
Йодль.Вы верите в чудеса?
Кальтенбруннер.Теперь у нас все верят в чудеса.
Йодль.Меня все-таки исключите из списка.
Кальтенбруннер.Напрасно. Я помню, когда мы в Вене в тридцать четвертом году объявили голодовку в тюрьме, я на седьмой день явственно увидел чудо: на край моей койки сел пес. В зубах у него был кусок хлеба. Он отдал мне хлеб, и я съел его. А вскоре все кончилось, ворота тюрьмы распахнули солдаты, и меня на носилках вынесли из камеры, и люди бросали мне розы.
Йодль.Когда в чудеса начинают верить солдаты, тогда кампанию следует считать проигранной.
(Входят фюрер и Гиммлер.)
Гитлер.Я всегда считал ум Гиммлера наиболее рациональным и точным из всех великих умов, которыми провидение окружило меня!
Гиммлер.Кальтенбруннер, каковы запасы нашего долларового фонда?
Кальтенбруннер.Реального или тех бумаг, которые мы печатаем у себя?
Гитлер.Меня интересуют те доллары, которые вы печатаете у себя.
Кальтенбруннер.Долларовые запасы весьма невелики. У меня много фунтов стерлингов, опробированных нашими людьми в Лондонском банке.
Гитлер.Вы сможете на эти фунты закупить мне тол?
Кальтенбруннер.В Аргентине или Бразилии?
Гитлер.Это меня не волнует! Хоть у евреев в Америке!
Кальтенбруннер.Боюсь, что с американскими евреями будет нелегко договориться.
Гитлер.Я всегда верю людям, лишенным юмора!
Кальтенбруннер.Видимо, есть только один шанс: через Испанию или Португалию прощупать южноамериканские республики.
