улицу. Не тешь себя надеждой заранее, подумал Штирлиц. Вполне вероятно, что дверь во двор забита, они очень похожи на нас, милые моему сердцу испанцы, обожают забивать двери или заставлять их громадными шкафами, а тебе сейчас не под силу передвигать шкафы; как это говорил слуга Николая Ивановича Ванюшина во Владивостоке?
Он спустился в метро, позвонил из телефона-автомата в несколько бюро аренды, потом подошел к большой карте, на которой были указаны станции, сверился с адресами, записанными на бумажке, и отправился в то бюро, которое размещалось именно на первом этаже.
Он по-прежнему не проверялся, хотя можно было на мгновение задержаться возле стеклянной двери, но если тебя
В бюро аренды квартир сеньора Хосе-Мария Педро Рамона-де-Льоса хорошенькая секретарша в скромном синем костюмчике предложила Штирлицу последние журналы, попросила подождать пять минут, хефе сейчас освободится, будет рад оказать вам посильную помощь, наше бюро самое престижное в Мадриде, хоть и совсем молодое, но зато фламенко, матадоры и футболисты обращаются именно к нам, а ведь это самые уважаемые люди страны, согласитесь...
Штирлиц легко согласился, поинтересовавшись, где можно помыть руки; вошел в туалет, глянул в окошко, что выходило во двор: у ворот стоял
...Хефе, сеньор Хосе Мария, оказался человеком лет тридцати, предложил Штирлицу с десяток квартир на первом этаже («трудно подниматься по лестнице, больные ноги»), особенно расхваливал одну, на Сан-Рафаэле:
— Улица тихая, очень спокойная, транспорта мало, зеленая, прекрасный вид...
— Двор, конечно же, проходной, так что в мое отсутствие в квартиру вполне могут влезть жулики?
— Двор проходной, все верно, но давайте согласимся с тем, что при определенных недостатках, пока еще существующих у нас, скоро и с ними покончим — генералиссимус уже почти положил конец воровству. Я тоже живу на первом этаже, но даже не стал укреплять решетки на окнах, — и никаких проблем, поверьте.
...Квартира действительно была хороша, комнаты светлые, окна большие; Штирлицу пришлось сделать вид, что он внимательно разглядывает рамы, только таким образом и смог увидеть, где остановилась машина, которая шла за ними, не отставая у светофоров; шофер — высокий профессионал, ничего не скажешь. В машине трое, значит, никто не вышел; действительно, время послеобеденной сиесты, устали, бедняги. Вряд ли за мной пустили вторую машину, все-таки с бензином у них туговато, хоть с арабами теперь подружились...
— Ну что ж, — сказал Штирлиц, — я подпишу контракт на эту квартиру... Можете оставить ключ?
— Ключ в вашем распоряжении, сеньор Брунн.
— Телефон, видимо, отключен?
— Конечно. Зачем зря платить деньги...
— Как скоро можно будет им пользоваться?
— Сразу же, как только вы уплатите по счету.
— А если я попрошу вас сделать это за меня? У меня, к сожалению, нет песет, только доллары...
— Это поправимо, я обменяю.
— Пожалуй, я бы внес задаток за квартиру в пятьдесят долларов, а в понедельник, когда откроются банки, я перечислю на ваш счет плату за квартал, договорились?
— Прекрасно.
— Тогда вы оставите один ключ мне, а второй возьмете с собою и привезете сюда телефониста. В случае, если я отойду, все сделаете без меня, хорошо? Вот аванс, шестьдесят долларов.
— Дакуердо21, — сказал Хосе-Мария, — еду.
Штирлиц снял пиджак, повесил его на спинку кресла и сказал:
— Я провожу вас.
По дороге к двери он успел стянуть галстук и расстегнуть пуговицу на рубашке, человек дома, будет отдыхать, время сиесты, смотрите на меня внимательно, профессионалы, видите, как я выгляжу? Понимаете, что я никуда не собираюсь? Следите за мною внимательно, я провожу Хосе к машине, закрою двердцу его ископаемого «форда», постучу указательным пальцем по часам и скажу, — так, чтобы вы могли это прочесть по моим губам, — что буду его ждать вместе с телефонистом через полчаса. Это не может вас не успокоить. Потом я вернусь в квартиру, не одевая пиджака, выйду во двор, пройду на другую улицу, хорошо, что я попросил Хосе-Марию объехать квартал, я знаю теперь, где стоянка такси, слава богу, что здесь есть стоянка, сяду в машину и скажу шоферу, чтобы он ехал на Хосе Антонио, и тут-то я посмотрю в зеркальце, чтобы убедиться, что вы отдыхаете в своей машине, а если вы все-таки сядете мне на хвост, я выйду на Гран-Виа около универмага, поднимусь в тот отдел, где продают костюмы, куплю себе пиджак, брюки, плащ и берет, переоденусь в кабинке и, думаю, после этого все-таки оторвусь от вас...
Он написал на листочке бумаги записку: «Сеньор де Льоса, я скоро вернусь, напишите, пожалуйста, номер моего телефона, чтобы я мог продиктовать его знакомым. Сердечно Вам благодарен, Максимо Брунн».
После этого, посидев у стола пару минут, чтобы собраться, стать пружиной, сгустком чувствований и устремленности, он поднялся и вышел через черную дверь во двор.
В такси он убедился: хвоста не было.
...Переодевшись в примерочной кабинке универмага, он взял другую машину и сказал шоферу:
— Если это не очень дорого, отвезите меня, пожалуйста, в Кольменар-Вьехо.
— Это дорого, кабальеро, — откликнулся шофер. — Это очень дорого, ведь обратно мне придется ехать пустым...
— Я уплачу доллары...
— И меня посадят за это в подвал Пуэрта-дель-Соль? — спросил шофер, обернувшись. — Откуда я знаю, кто вы такой?
— Хорошо, остановитесь у какого-нибудь банка, я обменяю деньги по курсу.
— Нет уж, — усмехнулся шофер, — давайте лучше я обменяю вам по курсу. Вы ведь иностранец?
— Да.
— Песет у вас нет?
— Увы.
— Кому «увы», а кому к счастью. Хорошо, я возьму у вас доллары, едем.
— Скажите, а я смогу оттуда проехать на Гвадалахару?
— Конечно, подрядите какого-нибудь шофера на Пласа-Майор22, они там бездельничают, рады работе... Правда, дороги на Гвадалахару ужасные, пыльно...
— Ничего, — ответил Штирлиц, — потерплю.
В Гвадалахару он и не собирался, зачем ему туда? Ему надо успеть в Бургос, туда идут автобусы из Кольменар-Вьехо, хорошо, что ты изучал расписание не только на Андорру, но по всем направлениям; из Бургоса не так далеко до Сан-Себастьяна, а с моими долларами можно договориться с рыбаками, они возьмут меня на борт, значит, послезавтра я буду во Франции. Я
