общеизвестно. Не было ли вам известно выражение «особое обращение»? Ответьте, пожалуйста, «да» или «нет».
Кальтенбруннер. — Да. Был приказ Гиммлера — могу также указать на приказ Гитлера — казнить без судебного разбирательства.
Эймен. — Обсуждали ли вы когда-либо с группенфюрером Мюллером ходатайства о применении «особого обращения» к некоторым людям? Ответьте, пожалуйста, «да» или «нет».
Кальтенбруннер. — Нет.
Эймен. — Были вы знакомы с Джозефом Шпасилем?
Кальтенбруннер. — Я его не знал.
Эймен. — Я передаю вам его показания.
Кальтенбруннер. — Так это же Йозеф Шпациль! Его я знал.
Эймен. — Может быть, вы взглянете на абзац, начинающийся со слов: «в отношении „особого обращения“... Нашли это место?
Кальтенбруннер. — Чтобы охватить содержание документа, я должен прочитать его полностью.
Эймен. — Но, подсудимый, у вашего защитника есть копия этого документа!
Кальтенбруннер. — Мне этого недостаточно.
Эймен. — Хорошо, тогда читайте с середины страницы: «во время совещаний начальников секторов группенфюрер Мюллер часто советовался с Кальтенбруннером о том, следует ли применять по тому или иному делу „особое обращение“. Вот пример такого разговора: „Мюллер: Скажите, пожалуйста, по делу „А“ следует применить „особое обращение“? Кальтенбруннер отвечал „да“ или предлагал поставить вопрос на решение рейхсфюреру. Когда проходила подобная беседа, упоминались только инициалы, так что лица, присутствовавшие на совещаниях, не знали, о ком идет речь“. Является ли это письменное показание правдой или ложью, подсудимый?
Кальтенбруннер. — Содержание этого документа нельзя назвать правильным в вашем толковании, господин обвинитель... Возможно, что Мюллер говорил со мной об этом, когда мы вместе обедали, поскольку меня это интересовало с точки зрения внешней политики и информации...
Эймен. — Вам знакомо имя Цирайса?
Кальтенбруннер. — Да.
Эймен. — Он был комендантом концентрационного лагеря в Маутхаузене?
Кальтенбруннер. — Да.
Эймен. — Я зачитаю отрывок из предсмертной исповеди знакомого вам Цирайса... «Ранним летом сорок третьего года лагерь посетил обергруппенфюрер СС доктор Кальтенбруннер... Ему были показаны три метода умерщвления: выстрелом в затылок, через повешение и умерщвление газом. Среди предназначенных к экзекуции были и женщины; им отрезали волосы и убили выстрелом в затылок. После казни доктор Кальтенбруннер отправился в крематорий, а позднее — в каменоломню». Это правильно?
Кальтенбруннер. — Это ложь.
Эймен. — Хорошо... Перед вами документ... Об уничтожении на месте англо- американских летчиков... Подписано: «Доктор Кальтенбруннер». Отрицаете ли вы тот факт, что имеете отношение к этому приказу?
Кальтенбруннер. — Я никогда не получал этого приказа.
Эймен. — Вы отрицаете, что здесь стоит ваша подпись?
Кальтенбруннер. — Господин обвинитель...
Эймен. — Ответьте на мой вопрос: вы отрицаете вашу подпись?
Кальтенбруннер. — Я не получал этих документов. Конечно, я частично виноват, что не обращал внимания, не даются ли от моего имени такие приказы...
Председатель трибунала. — Я ничего не понимаю! Либо вы говорите, что это не ваша подпись на документе, либо что подписали его, не глядя на содержание. Что именно вы утверждаете?
Кальтенбруннер. — Господа! Я никогда не получал этого документа! Я не мог подписать его, потому что это противоречило моим убеждениям!
Председатель трибунала. — Я не спрашиваю о ваших убеждениях. Я хочу получить ответ: вы подписывали его или нет?
Кальтенбруннер. — Нет.
Председатель трибунала. — Но ведь там стоит ваша подпись!
Кальтенбруннер. — Я не убежден, что это моя подпись.
Председатель трибунала. — Полковник Смирнов, по каким пунктам вы бы хотели подвергнуть свидетеля перекрестному допросу?
Смирнов. — Подсудимый отрицал свое участие в уничтожении евреев в Варшавском гетто... Он утверждал, что полицайфюрер Польши Крюгер якобы подчинялся непосредственно Гиммлеру и никакого отношения к Кальтенбруннеру не имел...
