воспаляются!..
Пока ошарашенная тётя Фира пыталась сообразить, в чём заключалась антисанитария и что, собственно, она могла позволять или не позволять Снегирёву, тот ехидно наклонился со столика:
– Ты, коташка, не слушай, чему там тебя разные тёти подучивают, – обратился он к Пантрику. – Ты ведь друг человека, так? Друг, верно? Ну и поиграем как друзья, без царапанья…
Генриэтга так и не придумала, что на это ответить, и ограничилась красноречивым взглядом, сопроводив его весьма выразительным фырканьем. Опять отвернулась и запустила миксер сразу на полные обороты.
Услышав громкое жужжание, Пантрик для начала юркнул обратно под стол, подальше от греха.
– Так вот, тётя Фира… – начал говорить Снегирёв. Мадам Досталь отложила импортную взбивалку и включила висевший на стене трёхпрограммник, отрегулировав громкость так, чтобы уверенно перекрыть всякие посторонние звуки.
– В эфире – новости! – почти сразу прозвучал голос диктора.
Пантрик между тем убедился, что завывающая штуковина пришла вовсе не по его душу, и вновь вылез из-под стола. Чтобы вполне азартно, по-настоящему заняться ловлей мелькающей перед мордой ноги. Ухватить проворную «дичь», однако, всё почему-то не получалось.
– Как мы уже сообщали, коллектив городской администрации понёс большую утрату…
Эсфирь Самуиловна болезненно вздрогнула и насторожилась, опасаясь пропустить хотя бы словечко.
– Шёл трамвай девятый номер, а в трамвае кто-то помер… – кивнул Снегирёв. И легонько ткнул Пантрика в пузо, снова увернувшись от его лап.
– Шуточки в такой момент!.. – возмутилась Генриэтта. – Как вы можете!
– …Фрунзенского района. На сорок седьмом году жизни СКОРОПОСТИЖНО СКОНЧАЛСЯ возглавлявший его Александр Ильич Аристархов. Внезапный приступ болезни постиг руководителя объединения прямо за рабочим столом, во время изучения документов…
От Алексея не укрылось, с каким облегчением откинулась на спинку стула его квартирная хозяйка. Из-гадал изгадаш шмей рабо!..[28] Скоропостижно скончался. Без киллера обошлось…
И было ясно как Божий день, почему она так цеплялась за сломанный «Вечер», не позволяя его заменить современным цветным телевизором, но и починку не торопя. Она знала, что не сможет удержаться и не смотреть новости. И в том числе криминальную хронику. В которой – чуяла её душенька – однажды скажут такое, чего она не сможет перенести. Она даже музыкальный центр теперь всё настраивала не на первую городскую программу, как раньше, а на всякие станции диапазона FM. По которым звучат эстрадные песни, вроде бы духовно не близкие её возрасту. И с Нового года отказалась от подписки на прежде любимые «Ведомости»… Где тоже время от времени потрясают читателей подробностями очередного заказного убийства.
И при этом хуже смерти боялась, как бы Алёша не догадался об этом её чудовищном знании… да не начал подыскивать себе другое жильё…
– Тётя Фира!.. – сказал Снегирёв. Свистящий шёпот легко прорезал гул миксера и децибелы спортивного репортажа, последовавшего за омрачёнными траурным сообщением новостями. – Тётя Фира, а пирожки проверять не пора?..
Она в ужасе всплеснула руками. Оказывается, увесистый и широкий, как блюдце, секундомер оставить без внимания так же легко, как и маленькие наручные часы!.. Старая женщина подхватилась со стула и поспешно распахнула крышку духовки. Алексей наклонился навстречу волне ароматного жара и суконками выволок противень с аккуратными рядами поджаристо-золотых пирожков. Котище Пантрик наконец-то узрел свой великий и единственный шанс и обвился, как рыжий меховой шлёпанец, вокруг его правой лодыжки: поймал!!! Кот хищно бил хвостом, разевал зубастую пасть и делал вид, что страшно полосует добычу когтистыми задними лапами. На самом деле он, конечно, помнил про уговор.
Алексей поставил раскалённый противень на подставку и, быстро развернувшись, сунул в двухсотградусное пекло второй – с пока ещё сырыми и бледными заготовками.
Готовые пирожки пузырились и шипели, распространяя немыслимое благоухание…
– Тётя Фира, а попробовать можно?.. – почти жалобно спросил Снегирёв.
– Конечно, можно, Алёша, только не обожгитесь смотрите…
Снегирёв проворно схватил пирожок и сразу откусил половину. Испечь вместо одного большого капустного пирога много маленьких тётю Фиру подвигла причина весьма невесёлая, но эту причину – как и назначение большинства пирожков – они в разговоре старательно обходили.
– А вам известно, что горячая выпечка очень вредна для здоровья? – тотчас выступила Генриэтта. Она уже раскочегарила вторую духовку и готовилась высыпать во взбитый белок нарубленные орехи. Как известно, это надлежит делать в самый последний момент. Не то пышная пена безвозвратно осядет от соприкосновения с жиром. Радио продолжало греметь, и она повторила: – Вредно для здоровья горячую выпечку есть!..
Снегирёв указал ладонями на уши и с растерянным видом помотал головой: ничего, дескать, не слышу. Мадам Досталь выключила репродуктор, высыпала орехи и в благословенной тишине поинтересовалась:
– С чем это у вас пирожки? С бараниной, наверное?! То-то запах неприятный такой. Сплошной чеснок, просто дышать нечем…
Эсфирь Самуиловна ахнула и промолчала.
Что можно ответить на подобное неумной пожилой бабе, считающей себя пупом земли? Что она сама дура?.. Начать всерьёз объяснять, что евреи умеют готовить не только еврейские блюда, да и в тех чеснок далеко не повсюду и не сплошной, ну а в данном случае его вообще и в помине..? Алексей покосился на потрясённую тётю Фиру и принял решение.
– Ну зачем же с бараниной…
Голосом, как и всем прочим, можно управлять к своей выгоде и он без усилия придал ему бархатный мурлыкающие вампирские интонации.
– С человечинкой, нежная моя, сахарная моя… человечинкой…
Остолбеневшая мадам внезапно обнаружила, что он стоит уже не у столика, а посреди кухни, и не просто стоит, а крадётся к ней, обходя дореволюционную дровяную плиту, крадётся этаким звериным, обманчиво-медлительным шагом, и жутковато улыбается до ушей, глядя на неё, точно на кусок лакомой ветчины, и понемногу протягивает цепкие руки, явно примериваясь схватить, и уже наклоняет голову набок, впиваясь глазами в её белое пухлое горло (Генриэтта поспешно прикрылась кухонной книгой), и во рту у него…
В этот миг она с абсолютной реальностью видела у него во рту длинные волчьи клыки.
– С челове-е-е-ечинкой… – ещё на шаг приближаясь к её беззащитному горлу, промурлыкал новоявленный упырь. Генриэтта, придушенно пискнув, очнулась от ступора и опрометью кинулась в коридор.
– А зохн вэй, Алёша, и что же это такое вы сделали?.. – шёпотом поинтересовалась тётя Фира, когда он вернулся. – А если бы не убежала?..
Снегирёв твердо ответил:
– Съел бы!
И подцепил с противня ещё пирожок.
Генриэтта Харитоновна Досталь рискнула высунуться из своей комнаты только часа через полтора, когда, согласно донесениям добровольных разведчиков из числа соседей, «жидовка» с жильцом куда-то собрались и ушли из квартиры. Тем не менее мадам вышла на цыпочках, повесив на шею крестик, разысканный в семейной шкатулке, и за неимением ружья с серебряной пулей сжимая в руке чайную ложечку из означенного металла. Увы! Народное средство оказалось бессильно против чисто бытового шока, ожидавшего её на кухне. Заглянув в кастрюлю, она увидела, что любовно взбитое, пышное, тугое безе для торта безвозвратно осело и превратилось в липкую, гнусного вида жижу с плавающей посередине ореховой крошкой. Но ещё прежде глазам Генриэтты предстал колченогий негодяй Пантрик. Рыжее
