Бин-баши Насух до рези в глазах всматривался в темноту. Море плескалось у самых ног, соленые брызги летели в лицо, засыхали на нем, стягивали кожу. Временами казалось, что он различает среди пенных верхушек волн низкие борта казачьих лодок, видит белесые пятна парусов. Однако через минуту он убеждался, что и борта лодок, и паруса над ними являлись игрой его воображения. И тогда душу начинал точить червь сомнений.
Неужели он ошибся, и запорожская флотилия не приплывет к мысу? В чем его просчет? В том, что галеры капитан-паши Гусейна не смогли причинить запорожским лодкам значительных повреждений, которые заставили бы казаков искать место для их починки? В том, что вражеские командиры лучше бин- баши знают укромные уголки здешнего побережья и сейчас держат курс не сюда, к остроконечному мысу, а в другое, более подходящее для стоянки место?
Нет, нет и нет! По гулу канонады, которая доносилась в полночь с моря, можно было смело судить, что казачьим суденышкам досталось крепко. Да и более скрытного от ненужных глаз и безопасного от шторма места, чем степная речушка у мыса, нет во всей округе. Значит, запорожцы обязательно должны явиться в его ловушку. Обязательно. Нужно только ждать.
Бин-баши соскочил с торчавшего из воды большого валуна на берег, сел на песок. Закрыл глаза, обхватил голову руками, постарался отвлечься от мыслей. Отдохнуть хоть минуту, отдохнуть от всего. Когда в висках перестали стучать гулкие молоточки, а в глазах исчезли черные и багровые круги, Насух снова взобрался на валун. Приложив к глазам козырьком ладонь, вгляделся в так надоевшее за ночь море. Где же лодки, где? Скоро рассвет, а остаткам казачьей флотилии необходимо скрыться в речных камышах до его наступления. Так спешите, гяуры, спешите!
И он дождался. Там, где у отмели перед взметнувшимся над морем мысом шумели волны, мелькнул узкий стремительный силуэт. Мелькнул рядом с берегом, в десятке шагов от него, мелькнул на миг — и исчез. Неужели вновь обман разыгравшегося воображения? Нет! В том же месте опять нечто зачернело, однако теперь не исчезло, а стало медленно приближаться к отмели.
Бин-баши присел, вытянул в сторону мыса шею, превратился во внимание. Темное пятно внезапно взлетело па гребень высокой волны и увеличилось в несколько раз. Запорожская лодка! Плывшая прежде вдоль берега носом к бин-баши, она теперь развернулась к нему бортом и вместе с волной очутилась на отмели. Волна через мгновение отхлынула обратно в море, а нос лодки остался на берегу. Тотчас через оба борта на отмель посыпались едва различимые в темноте фигурки. Казаки! Казаки-разведчики! Защищенные со стороны моря пушкой и мушкетами оставшихся на лодке товарищей, они сейчас должны двинуться на мыс. Чтобы оттуда, взобравшись на скалу, являющуюся самой высокой точкой в округе, обозреть окрестности, возможно, выйти затем степью к речке, после чего подать условный сигнал своей флотилии, можно или нет приближаться к берегу.
Бин-баши усмехнулся. Карабкайтесь по крутым склонам мыса, сбивайте ноги об острые камни, рвите тело и одежду о колючий кустарник — на мысу и у речки вам не обнаружить никого. Точно так, как нет никого и в устье речушки, куда после высадки разведчиков направилась ваша лодка. Устраивайте на мысу и скале наблюдательный пост, обшаривайте камыши и прибрежную полосу моря, он не пошевелит пальцем, чтобы помешать вам. Делайте что хотите, принимайте любые меры предосторожности, только пусть ваша флотилия войдет в речушку! А уж он позаботился, чтобы она никогда не выбралась оттуда.
Бин-баши, стараясь не производить шума, осторожно соскользнул с валуна в море, по колено в воде выбрался на берег. Приблизился к трем янычарам-телохранителям, поджидавшим его, указал рукой в сторону речушки. Достал из-за пояса пистолеты и первым, согнувшись пополам и неслышно ступая по гальке, двинулся к ее устью. Через сотню шагов велел спутникам остановиться и уже один ползком подобрался, возможно, ближе к речушке.
Напротив устья, наставив на берег пушчонки, покачивались на волнах две запорожские лодки, третья двигалась вверх по реке. Мерно поднимались и опускались весла, вдоль бортов застыли с мушкетами в руках казаки, у пушки на носу стояла наготове прислуга. Хитры, гяуры! Приплыли к устью одновременно от мыса и со стороны открытого моря! Только ваша предосторожность тщетна — не здесь и не сейчас подстерегает вас опасность!
Через время лодка-разведчица возвратилась к устью, не задерживаясь у него, скрылась в море. А вскоре из темноты показалась поджидаемая бин-баши запорожская флотилия. Даже в темноте можно было рассмотреть проломленные ядрами борта, расщепленные картечью поперечные лодочные перегородки, перебитые рулевые весла, торчавшие в разные стороны связки камыша вдоль бортов. Не зря жгли ночью порох пушкари капитан-паши Гусейна!
Несколько минут — и перед глазами бин-баши опять расстилалось пустынное, укутанное предрассветной мглой море, ничем не напоминали о присутствии множества людей и берега речушки. Девятнадцать вражеских лодок поглотили камыши, столько же или на одну больше насчитал Насух, когда впервые увидел их вечером со скалы. Значит, вся вражеская флотилия в его ловушке! Вся! Казаки не оставили в море или в устье речушки ни одного своего суденышка. Осторожны гяуры, осторожны!
Правильно рассудили, что их пост на мысу может одновременно наблюдать за степью и морем, а вот лодочный дозор в случае обнаружения противником наверняка привлечет внимание к этому участку побережья. В данном случае далее осторожность казаков пошла на пользу бин-баши. Гяуры угодили в его западню полностью и будут уничтожены до единого без жалости и пощады!
Бин-баши встал, теперь уже в полный рост, и возвратился к спутникам.
— Приказываю начинать, — отрывисто бросил он, и двое янычар растаяли в темноте.
Бегите, торопитесь! Один к табору, который с вечера залег в густой высокой траве между речушкой и мысом. Да-да, прямо в траве, на открытом месте, а не среди зарослей терновника, что несколькими островками виднелись среди степи, и не в длинных глубоких промоинах, проделанных в земле талыми и дождевыми потоками, сбегающими в море. Заподозри казачьи разведчики засаду, они, располагая ограниченным временем от высадки до наступления рассвета, в первую очередь проверят именно терновник и промоины. Ну кому придет в голову, что сотни янычар, распластавшись па земле, поджидают казачью флотилию на самом видном месте? Что тут же, в тщательно замаскированных травой ямах- капонирах с пологими стенами-спусками, укрыта и приданная бин-баши батарея? Одно его слово — и из травы вырастут ряды янычар с мушкетами в руках, из капониров рявкнут заблаговременно заряженные картечью шесть пушек. Так и случилось бы, если бы казачья разведка, вопреки расчетам Насуха, обнаружила засаду. Если бы обнаружила… Поскольку этого не произошло, стрельба начнется позже и не здесь, а в срок и в месте, предусмотренными замыслом.
Второй посыльный спешит в крошечную пещерку на склон мыса, где спрятан морской сигнальный фонарь. Условленный знак зажженным фонарем — и к устью речушки полным наметом поскачет татарский чамбул, что сейчас ждет сигнала в полутора милях от остроконечного мыса на противоположном берегу речушки. И тогда уготованная гяурам западня захлопнется намертво!
Сбоку от бин-баши зашелестела трава, он различил фигурки бегущих к реке янычар. Их становилось все больше, они все ближе к берегу, а в камышах, где исчезли запорожские лодки, по-прежнему стояла тишина. Вот янычары достигли берега, залегли у кромки воды, начали скапливаться возле устья. Мимо бин-баши мягко прокатились по земле обмотанные тряпками пушечные колеса: ухватившись за веревки, вереницы янычар волокли орудия из ям-капониров ближе к реке. А с противоположного берега доносился приближающийся топот множества лошадиных копыт и дикий вой татарской конницы. Первые всадники вынеслись к воде, привстали в стременах, потрясая над головами саблями и луками. Выход запорожцам в море был отрезан!
Только тогда из камышей значительно выше устья речушки загремели пушечные выстрелы. Вдоль берегов и над зеркалом реки пронзительно завизжала картечь, три-четыре ядра взрыли песок там, где
