не блистало молодостью, но его еще и не коснулась старость. Возможно, здесь постарались пластические хирурги, но, должна сказать, дамой она была еще вполне привлекательной. Кожа почти без морщин, миндалевидные серо-зеленые глаза, греческий нос. Волосы, окрашенные в здоровый рыжий цвет, хорошо подстрижены и уложены — Алевтина Павловна посещала отнюдь не простой парикмахерский салон для обычных домохозяек. Но если личико хозяйки квартиры было еще вполне ничего, то вот все остальное, с моей точки зрения, оставляло желать лучшего! Талия у Алевтины Павловны, возможно, и была когда-то осиной, но эти времена давно канули в Лету. Сейчас все перевешивало ее весьма массивное седалище, которое не могла завуалировать узкая длинная юбка.
— Я смотрю, вы уже позаботились о своей безопасности! — заметила я, проходя в обширную гостиную.
— Это все Жора! Он так беспокоится обо мне! — ответила Алевтина Павловна, проходя следом за мной. — Устраивайтесь, пожалуйста!
С этими словами примадонна указала мне на обширный диван из натуральной кожи, занимающий по меньшей мере четвертую часть площади комнаты. Остальное пространство было занято антикварной мебелью из красного дерева: сервант, журнальный столик, пара книжных шкафов. Я устроилась на краешке кожаного чудовища, старясь при этом не сползти по нему на пол. Хозяйка расположилась на стуле напротив.
— Жора — это ваш муж, режиссер Георгий Скоробогатов? — на всякий случай поинтересовалась я.
— Правильно, это мой муж. У меня действительно были веские основания вам позвонить, Евгения Максимовна! — сказала Алевтина Павловна, небрежно забрасывая ногу на ногу. В узкой юбке, обтягивающей ее немалые объемы, это выглядело несколько неуклюже. Хотя, наверное, она в этот момент была готова вообразить себя по крайней мере Шарон Стоун!
— Я вам верю, Алевтина Павловна! — ответила я. — Ведь чем меньше у вас оснований так полагать, тем, соответственно, меньше будет работы у меня! При этом цена за мои услуги остается прежней, вне зависимости от того, угрожает вам кто-либо или нет!
Я заметила, что на щеках актрисы вспыхнул едва заметный румянец. Видимо, мои слова ее несколько задели, но она постаралась не показать этого.
— Мне постоянно угрожают! — проронила Скоробогатова.
— Да? И в чем же выряжаются эти угрозы?
— Сначала это было похоже на бред сексуального маньяка. Первую записку я обнаружила у себя в уборной около двух недель назад.
— Две недели? То есть вы хотите сказать, что кто-то вам угрожает уже почти две недели, но дальше угроз так и не пошел?
— Дело в том, что, как только все это началось, Жора сразу же связался с «Рексом». У нас в квартире постоянно дежурят два человека оттуда. Они же везде сопровождают меня.
— И что, угрозы все равно продолжаются?
В ответ Алевтина Павловна только утвердительно кивнула.
— Тогда рассказывайте все по порядку.
— Все началось с того момента, как мы начали ставить «Туза в рукаве».
'Ага, значит, память тете Миле не изменила и это действительно «Туз в рукаве», — отметила я про себя.
— По-моему, это пьеса какого-то поляка? — спросила я.
— Да, Ярика Годецкого. Он сейчас приехал в наш город — Жора специально его привез, чтобы автор лично присутствовал при постановке.
— Наверное, это немало стоило вашему мужу?
— Да нет, я бы не сказала! — Скоробогатова пожала плечами. — Ярик — очень скромный человек, да и все расходы по поездке он взял на себя.
— Как это любезно с его стороны! — вырвалось у меня.
— Да, это более чем любезно! — согласилась со мной Алевтина Павловна. — Сейчас билет из Варшавы стоит очень дорого!
— Я думаю! Особенно учитывая нынешний курс доллара!
— Но, как я уже сказала, Яромир все расходы взял на себя! И он постоянно работает вместе с Жорой, присутствует на всех репетициях.
— Отлично. То, что пан Годецкий очень любезен и трудолюбив, я уже поняла, но что же все-таки происходит с вами?
— Дело в том, что в этой пьесе я играю главную роль, — скромно потупившись, произнесла примадонна.
«Ни секунды не сомневалась!» — подумала я.
И спросила:
— А о чем пьеса?
— Ну… — Алевтина на миг задумалась. — Как обычно, любовный треугольник. Муж, жена и любовник. И все это на фоне немецкого вторжения тридцать девятого года. К любовной интриге добавлен некоторый элемент политики. А так — самая что ни на есть тривиальная история.
— И чем все кончается? — поинтересовалась я. — Муж становится членом НСДП и сдает любовника в гестапо?
— Вы почти угадали, только все наоборот! — заметила она. — После освобождения Варшавы нашими войсками любовник сдает мужа советским властям, и его расстреливают как нацистского преступника.
— Понятно! — усмехнулась я. — Дань новым политическим отношениям! Бывший старший брат стал оккупантом и агрессором!
— Вы это о чем?
— О новой роли России в современном политическом процессе! — снова усмехнулась я. — Впрочем, рассказывайте лучше, что было дальше.
— А дальше я получила первую записку с угрозами в мой адрес!
— Что за записка? — Обычная, отпечатанная на старой пишущей машинке.
— Она у вас сохранилась?
— Ее забрал следователь. Из милиции.
— Так вы и милицию подключили к этому делу?
— А что оставалось делать! Угрозы не прекращались!
— Милиция, «Рекс» — и все бесполезно? Что было в записке? — повторила я.
— В записке было приблизительно следующее:
«Я вижу тебя во сне каждую ночь, каждую ночь ты со мной. Каждую ночь я тебя имею. И я знаю, что скоро ты будешь моей». — Произнося эти слова, Алевтина Павловна нервно передернула плечами.
— У вас объявился горячий поклонник! И что же в этом плохого? С этим можно только поздравить!
— Да, но такие записки я стала находить у себя в уборной почти каждый вечер! Причем никто в театре так и не смог сказать ничего путного о том, откуда они могли взяться. Никто не видел никого постороннего за кулисами! '
— Это интересно, но думаю, что одними записками дело не обошлось?
— Да, вы правы! Записки стали принимать более угрожающий характер. Так, в одной из последних значилось, что вначале он выпьет мою кровь, а потом надругается над моим уже бесчувственным телом!
— У вашего поклонника болезненная фантазия!
— Но можете представить, каково было мне все это читать! А в один прекрасный день вся одежда в моей уборной оказалась перепачканной кровью.
— Кровью? — переспросила я.
— Да! Кровью! Самой настоящей кровью! Эксперты в милиции потом определили, что кровь принадлежала собаке. Но я тогда долго не могла прийти в себя после увиденного.
