Хранитель Мечей. Одиночество мага. Том 2

меченой? Или, быть может, Инквизиция могла засечь, когда книгой пользовались, – ведь не все же строчки в ней приводили к разрушению близлежащих городов!..

Быть может, серые хотят лишь устроить в Эргри главный лагерь для дальнейших своих поисков? Очень хотелось бы так думать – ведь на самом деле не могут же северяне-инквизиторы без сна и отдыха мотаться по раскалённой салладорской пустыне! Теперь Фесс горько жалел, что в рядах святых братьев не осталось ни одного прознатчика, и приходилось уповать только на удачу, чего, как известно, не может позволить себе ни один истинный некромант. Если, конечно, он не хочет присоединиться к сворам скелетов и зомби.

Тем не менее на какое-то время Фесс – впервые за долгие месяцы – наконец-то ощутил себя в относительной безопасности. Птенцы слушали его, словно и в самом деле самого Салладорца. Очень быстро, занимаясь с ними, Фесс понял, что роковой трактат (который он по-прежнему избегал не только читать, но даже и открывать) не содержал решительно ничего, что могло бы помочь птенцам в повседневной жизни. Это была Книга Бегства. Она говорила только о том и исключительно о том, как уйти. Судя по свиткам птенцов, немало страниц посвящалось спекуляциям на тему, что же ждёт адепта там, за Порогом. Вопреки всему Салладорец утверждал, что Непознаваемое всё-таки познаваемо.

Нельзя сказать, что Фесс оставался глух к могучей силе рокового трактата. Он не открывал полную версию, по-прежнему надёжно запрятанную в его вещах, довольствуясь исключительно и только отрывками из свитков и копий. Но даже эти отрывки и копии несли на себе отсвет великой силы. Наверное, Салладорец и в самом деле был сильнейшим магом своего времени, другое дело, что свою силу он употреблял не на всякие там молнии, огненные штормы и прочую чепуху, а на проникновение в неведомое. Он пробивался сквозь нагромождения древних запретов, заклятий столь старых, что по сравнению с ними молодым показалось бы самое время. Фессу оставалось только догадываться о том, кто на самом деле впервые провёл черту между жизнью и посмертием, между зелёными мирами и Серыми Пределами. Салладорец сумел найти способ взлома. Но какой ценой!..

Впрочем, что ж его судить, если трактат упорно уверял, будто телесная жизнь есть юдоль скорби и горя, с неизбежным концом впереди, и, следовательно, отправление того жизненного начала, что именовалось душой, в Вечную Тьму есть великое благо?

Разумеется, о прямой и простой дороге к цели, дороге, которой прошла Атлика, Фесс ничего не говорил птенцам. Сейчас он даже жалел, что проговорился Старшей; кто знает, что взбредёт в эту взбалмошную голову?..

И вот птенцы под началом Фесса упрямо штудировали конспекты Даэнуровых лекций, старательно зубрили списки ритуальных мучительств, запоминали порядок упокаивания и разупокаивания, и так далее и тому подобное. Никому и в голову не пришло ставить слова Учителя под сомнение, однако Фессу не нравился всё более и более странный блеск в глазах Старшей.

Прошла неделя. Инквизиторы медленно, не торопясь, продвигались к Эргри, рассылая во все стороны многочисленные поисковые партии. Фесс свёл использование специфической своей магии до минимума, как говорится, во избежание.

Ещё через семь дней отряды серых вступили в город.

Старшая отрядила нескольких птенцов повыдержаннее наблюдать за процессией. Нельзя сказать, что обитатели города выказали особенное счастье и радость при виде угрюмо марширующих пропылённых колонн солдат в серых плащах. Старшая принесла весть, что Его светлость эмир отказался впустить в город без малого пять тысяч человек с боевым оружием, инквизиторам пришлось оставить в казармах эмирской гвардии длинные копья, тяжёлые дальнобойные арбалеты, двуручные мечи и так далее. Им оставили только кинжалы и короткие клинки. Похоже, Его светлость обладал куда большим умом, чем хотелось бы его врагам.

Инквизиторов разделили на небольшие отряды и разместили в разных частях города. Птенцы проглядели все глаза в поисках Этлау, но не нашли ничего ни про, ни контра – могущественный инквизитор исчез, как сквозь землю провалился.

– Не нравится мне это, Старшая, – сказал Фесс девушке, выслушав донесения разведчиков. – Этлау не так прост. Он что-то явно задумал.

Старшая выразительно подняла брови. Последние несколько дней она явно не слушала того, что Фесс говорил на занятиях. Некромант заметил это, но решил пока сделать вид, что не обратил внимания. Предсказать, как станет действовать Старшая, наверное, не смогли бы и самые знаменитые прорицатели, впрочем, не без основания считавшиеся в Академии самыми обыкновенными шарлатанами, недаром факультет прорицания уже давным-давно превратили сперва в заштатную кафедру, а потом и вовсе упразднили, оставив подобные занятия в качестве сугубо теоретического упражнения умникам-«предельщикам».

Во всяком случае, за девчонкой надо проследить. Фесс оценил мягкую гибкость и обманчивую слабость великолепно тренированного тела. Не хотелось бы получить от неё метательным кинжалом в затылок.

А это вполне возможно, если она поймёт его игру.

Салладорец говорил: мир вокруг вас – ничто, я покажу вам дорогу за его пределы здесь, сейчас, вот в это самое время. А Фесс пытался возразить, пусть даже и не впрямую. Но в уме Старшей не откажешь, ей вполне по силам почувствовать противоречие. И тогда кто знает, что придёт ей в голову – от выдачи «обманщика» Святой Инквизиции до собственноручной расправы или по крайней мере попытки таковой.

Тем временем напряжение в Эргри нарастало, и не заметить это мог только слепой. Патрули инквизиторов рыскали повсюду, прочёсывая сперва не столь респектабельные кварталы города. Соваться во дворцы родовой знати они пока не дерзали. Птенцы в свою очередь высылали дозоры, но никто так и не смог сказать, есть ли в городе Этлау, или хотя бы краем уха подслушать планы серых. Те умели держать языки за зубами.

Минула ещё неделя. Инквизиторы и в самом деле прочно обосновались в Эргри. Их отряды приходили и уходили, тяжело нагруженные, ведя с собой целые караваны с припасами и бурдюками с водой. Кое-какие новости всё-таки просочились – через всё тех же гномов-оружейников, с которыми Старшая, само собой, была на короткой ноге.

Серые на самом деле обшаривали дальний северо-восток Салладора, взяв в качестве проводников чуть ли не половину старых эмирских следопытов и егермейстеров. Они нашли там «великую кучу всякого хлама», понесли потери – чудища и неупокоенные, обитавшие в старых руинах, не собирались так просто мириться с вторжением, но, само собой, отыскали лишь слабые следы того, кто прозывался Разрушителем.

Птенцы успели-таки поработать, разбросав фальшивые улики. Но неужели Этлау так легко попался на удочку? Или он понадеялся на своих субординантов, а те подкачали? Или могущественный инквизитор ещё не оправился от схватки с Фессом в пустыне и тянет время, изображая бурную деятельность?

Между тем Старшая явно заподозрила неладное. Она почти не появлялась на занятиях, постоянно занятая какими-то непонятными делами, рассылая и принимая гонцов. В разговорах с «Великим Мастером» она отделывалась, ничего не значащими междометиями и кивками. Фесс не настаивал.

Прошёл месяц, как Фесс сидел в Эргри. Месяц в относительной безопасности, если, конечно, не считать заполонивших город отцов-экзекуторов. Птенцы, как и следовало ожидать, оказались способными и понятливыми учениками – оно и неудивительно, почти все обладали изрядными магическими способностями, хотя, конечно, никто не мог сравниться со Старшей. И ни один из ковена, разумеется, не подозревал об истинной природе её силы.

Фесс больше не пытался говорить с прахом. Конечно, это всегда опасно, когда древнее знание попадает не в те руки, но пока Старшая ни о чём не подозревала.

Самым способным учеником оказался Фейруз – спустя всего четыре недели Фесс не побоялся бы выпустить его против настоящего зомби, будучи уверен, что паренёк справится.

Старшая старательно избегала Фесса, но, когда они сталкивались в коридорах дворца, некромант каждый раз с печалью замечал, что в глазах Старшей растёт самая настоящая ненависть. Она, несомненно, поняла. Потому что знала о трактате Салладорца куда больше, чем открывала даже самым преданным своим птенцам. И она не задавала Фессу никаких вопросов. Не пыталась завязать спор; это только делало честь её уму – тому, кто готов немедленно покинуть сей мир, не о чем говорить с тем, кто пытается этот мир так или иначе, но защитить.

«Что дальше?» – не переставал спрашивать себя Фесс. Поединка со Старшей он, само собой, не боялся. Наоборот, он знал, что его рука почти наверняка дрогнет, если придётся причинить девушке вред – пусть даже и в порядке самозащиты. Почему так всегда? Ты не находишь понимания даже у своих самых преданных и единственных союзников. Впрочем, слегка перефразируя незабвенного Патриарха Хеона, у некроманта «есть только два союзника – его меч и его магия».

Начался второй месяц, и тут Старшая наконец не выдержала. Наверное, потому, что птенцы с жаром обсуждали на занятиях и после них самые действенные способы упокаивания некрополей и умиротворения злобных зомби, а отнюдь не способы скорейшего и вернейшего Ухода.

Фесс заметил, что Старшая дождалась трёх каких-то странных гонцов. Они прискакали издалека, запылённые, на измученных конях. Странные люди, загорелые до черноты, с ранней сединой, как и сам Фесс. Они молча поклонились Старшей, передали какую-то грамоту; девушка прочла её, закусив губу, потом подошла к ближайшему факелу и сунула затрещавший пергамент в пламя, каблуком растёрла по полу пепел. И повернулась к Фессу.

– Время поговорить. – На сей раз не прозвучало ни «Великого», ни даже просто «Мастера». – Время поговорить.

Они были одни в просторном зале, если не считать застывшей поодаль четверки телохранителей. За плотно занавешенными окнами разгоралось утро, но здесь, за толстыми стенами, по-прежнему властвовал сумрак.

– Поговорим, – кивнул Фесс. Рядом со Старшей встали не только четверо её обычных стражей, но и трое странных пришельцев. В серых просторных куртках, мешковатых, зауженных понизу штанах – и не держа на виду никакого оружия. Фесс тоже оставил всё своё снаряжение наверху, кроме лишь короткого ножа на поясе – но с ним он не расставался практически никогда. Он не боялся – ему было горько. Ему казалось, он знает, чем всё это закончится.

– Ты не Великий Мастер, – Старшая не стала тратить время на долгие предисловия. – Ты должен уйти. То, что ты говоришь, противоречит истинному учению нашего Наставника. Ты лжёшь нам. Уходи. Я выдала бы тебя Инквизиции, но не хочу марать руки сотрудничеством с серыми. Уходи. Дверь открыта. Уходи и не возвращайся.

Фесс молча, скрестив руки на груди, спокойно смотрел прямо в глаза девушке. В глаза, яснее ясного говорившие ему: «предатель».

– Ты ошиблась, Старшая, – негромко сказал он. – Если бы ты дала себе труд хоть чуточку подумать, ты вспомнила бы мои слова – те, что я сказал тебе в самом начале. Я – не Эвенгар Салладорский и никогда им не был. Никогда не прикидывался я также и что владею его силой или его искусством. В чём я обманул тебя, Старшая, в чём предал?

– Что ты говорил птенцам?! – взвизгнула девушка, её лицо налилось кровью, кулаки сжались. – Какое им дело до каких-то там зомби, кладбищ, грязных пахарей и прочей мрази, ковыряющейся в грязи?! Мы – особые, мы – избранные, мы идём великим путём, и никто не сможет сбить нас с него!

– Старшая, – Фесс протестующе поднял руку, – я…

– Я прекрасно знаю, что ты собирался сделать, – прошипела она ему в лицо, словно дикая кошка. – Сказать, что этот мир нуждается в вас! В вашей силе! В вашей защите! Нам плевать на этот мир, на всё, что в нём и в его пределах! Мы пойдём нашей дорогой, и никакие… никакие… – она захлёбывалась от негодования, – никакие мерзавцы, чью задницу мои птенцы спасали, рискуя жизнями, не посмеют…

Фесс посмотрел на неё долгим взглядом, и Старшая осеклась – несмотря на то что за её спиной стояли семеро, наверняка далеко не последние бойцы; трое же новоприбывших, без сомнения, имели отношение к Храму – к тому самому, откуда сбежала в своё время Рысь. Справиться с Рысью, всего-навсего учеником