— Когда нужно, — отвечает Хенмер.
3
Бок о бок сидят они в темноте. Разговаривают мало. Клей рассматривает процессию звезд. Их блеск кажется подчас нестерпимым. Ему то и дело хочется еще раз обнять Хенмер и он вынужден напоминать себе о том, что сейчас Хенмер не измененный. Возможно, женский облик Хенмер в конце концов вернется, ее пребывание в таком виде кажется ему слишком кратким.
Он говорит нынешнему Хенмеру:
— Я чудовищно варварский? Я — груб? Я резок?
— Нет. Нет. Нет.
— Но я человек рассвета. Я робкая ранняя попытка. У меня есть аппендикс. Я мочусь и испражняюсь. Я испытываю чувство голода. Я потею. Я воняю. Я на миллион лет ниже по развитию. На пять миллионов? На пятьдесят миллионов? Не знаю.
— Мы восхищаемся тобой, каков ты есть, — убеждает его Хенмер. — Мы не критикуем тебя. Конечно, мы, возможно, изменим нашу оценку, когда узнаем тебя лучше. Мы оставляем право не любить тебя.
Тишина длится очень долго. Падающие звезды раскалывают ночь.
Позднее Клей произносит:
— Я не хотел извиняться. Мы сделали то, что было в наших силах. Мы дали миру Шекспира в конце концов. И — ты знаешь Шекспира?
— Нет.
— Гомера?
— Нет.
— Бетховена?
— Нет.
— Эйнштейна?
— Нет.
— Леонардо да Винчи?
— Нет.
— Моцарта!
— Нет.
— Галилея!
— Нет.
— Ньютона!
— Нет.
— Микеланджело. Мухаммеда. Маркса. Дарвина.
— Нет. Нет. Нет. Нет.
— Платона? Аристотеля? Иисуса?
— Нет. Нет. Нет.
Клей спросил:
— А вы помните, что у этой планеты раньше была Луна?
— Да, я слышал о Луне. Но о других не знаю.
— Значит, все, что мы сделали, утрачено? Ничего не сохранилось? Мы вымерли?
— Ты ошибаешься. Твоя раса выжила.
— Где?
— В нас.
— Нет, — с горечью заметил Клей. — Если все, что мы сделали, мертво, то мертвы и мы. Гете. Сократ. Гитлер. Атилла. Карузо. Мы боролись с темнотой, а она поглотила нас. Мы вымерли.
— Если вы вымерли, — возразил Хенмер, — значит мы — не люди.
— Вы — не люди.
— Мы — люди.
— Гуманоиды, но не люди. Может, сыны человеческие. Качественная разница. Слишком она велика, чтобы считать вас нашим продолжением. Вы забыли Шекспира. Вы мчитесь в небеса.
— Ты должен помнить, — говорит Хенмер, — что ваш период занимает очень маленький промежуток времени, и информация, сжатая в этом кратком отрезке, блекнет и разрушается. Разве удивительно, что забыты ваши герои? То, что кажется тебе мощным сигналом, для нас лишь секундный писк. Мы различаем лишь более широкие отрезки.
— Ты говоришь о ширине? — Изумленно спрашивает Клей. — Вы потеряли Шекспира и сохранили технический жаргон?
— Это всего лишь метафора.
— Как ты можешь говорить на моем языке?
— Друг, это ты говоришь на моем языке, — отвечает Хенмер. — Есть только один язык и все говорит на нем.
— Существует множество языков.
— Один.
— Ci sono molte lingue.
— Только один, который понимают все.
— Muchas lenguas! Sprache! Langue! Sprak! Nyelv! Путаница языков. Echante de faire votre connaissance. Welcher Ort is das? Per favore, potrebbe dirigermi al telefono. Finns det nagon bar, som talar engelska? El tren acaba de salir.
— Когда разум касается разума, — говорит Хенмер, — понимание мгновенное и абсолютное. Зачем вам нужно было так много способов говорить друг с другом?
— Это одно из удовольствий дикарей, — горько произнес Клей. Он борется с мыслью, что все и все забыты.
Мы определяем себя по своим поступкам, думал он. По продолжительности нашей культуры мы осознаем, что мы — люди. И вот вся продолжительность сломана. Мы утратили бессмертие. Мы могли вырастить три головы и тридцать ног, наша кожа стала бы голубой, но пока живут Гомер, Микеланджело и Софокл, живет и человечество. Но они исчезли. Если бы мы были зелеными огненными шарами или красным наростом на камне, или сияющим узлом проволоки и все же помнили, кем мы были, мы бы оставались людьми. Он сказал:
— Когда мы с тобой летели сквозь пространство, как мы это делали?
— Мы растворились. Мы ушли.
— Как?
— Растворились. Уходя.
— Это не ответ.
— Я не могу дать тебе лучший ответ.
— Это для вас естественно? Как дышать? Ходить?
— Да.
— Значит, вы стали богами, — сказал Клей. — Для вас открыты все возможности. Если нужно, вы летите к Плутону. Ради прихоти меняете пол. Живете вечно или почти вечно, как хотите. Если вам нужна музыка, вы можете превзойти Баха, каждый из вас. Вы можете рассуждать, как Ньютон, рисовать, как Эль Греко, писать как Шекспир, вам это просто не нужно. Вы каждую минуту живете в единстве цвета, форм, структур. Боги. Вы рождены быть богами. — Клей рассмеялся. — А мы трудились для этого. То есть мы знали, как летать, мы могли достичь других планет, мы укротили электрическую энергию, мы извлекали звуки из воздуха, мы бежали от болезней, мы расщепили атом. Чем мы были — мы были достаточно хороши.
