семимильными шагами.
Сколько раз поначалу Фершо говорил ему, не скрывая презрения:
— Только не попадитесь под влияние этих людей!
Он имел в виду Жефа и его окружение, всех этих мелких сутенеров и жуликов, составлявших его клиентуру. Моде действительно оказался под их влиянием, в какой-то момент даже решив, что было бы замечательно стать полноправным членом этой группы.
На что еще он мог здесь надеяться? За пределами шумных улиц Колона, этого огромного базара с местами для развлечений, существовал Кристобаль американских чиновников и морских компаний. Вдоль пляжей, в тени кокосовых пальм, стояли новые кокетливые виллы, на воде покачивались моторные лодки, люди ходили друг к другу на чай, в газетах писали о приемах и теннисных турнирах, печатались списки приезжих, остановившихся в «Вашингтоне».
Мишель был уверен, что этот мир заказан ему навсегда.
Но этой ночью он пил шампанское в «Атлантике» вместе с американкой, которая занимала роскошную каюту на «Санта-Кларе» и запросто разгуливала ночью по городу с сотнями тысяч франков, не боясь оказаться ограбленной.
Рене догадывалась, отчего дрожали его ноздри. Понимала его радость и гордость. И вместо того чтобы сердиться и ревновать, поздравляла, разделяла его радость.
Было забавно оказаться за соседними столиками — она с двумя типами, над которыми явно потешалась, и он со своей американкой, громко смеявшейся и находившей все великолепным.
В конце концов они купили головку индейца племени хиваро. Правда, не очень хорошего качества. Потому им ее и продали в маленькой стеклянной коробке в форме гроба, так что рассмотреть ее как следует оказалось невозможным. Эта коробка теперь лежала на скатерти рядом с ведерком с шампанским и портсигаром.
Мишель и его спутница много танцевали. И теперь она жаловалась на боль в ногах и забавлялась, бросая ватные мячики и серпантин в знакомых пассажиров со своего судна. Она тоже гордилась им.
Дансинг был просторным. Занавески со стороны улицы отделяли его от десятиметрового американского бара, отделанного красной кожей, где задерживались клиенты второго сорта, разные пьянчуги, либо те, кто хотел что-то продать или искал добычу.
Именно у стойки этого бара он увидел Фершо — дурно выбритого, в потрепанном костюме, с деревяшкой, придававшей ему из-за болтавшейся брючины какой-то несуразный вид. Он не пытался войти и стоял около рассыльного возле красной драпировки.
Рене первая заметил его и постаралась привлечь внимание Мишеля, взглядом указав ему на старика.
Лицо Мишеля стало более жестким, а в глазах промелькнула ненависть к человеку, который посмел преследовать его даже здесь.
Поговорив с рассыльным, Фершо сунул ему деньги, и тот стал пробираться к столику Мишеля:
— Там господин, который желает вам что-то сказать.
— Передайте ему, что я занят.
Рассыльный удалился. Фершо, волнуясь, ждал его, а услышав ответ, стал на чем-то настаивать. Мишель отвернулся к своей спутнице.
— Что происходит? — спросила она.
— Ко мне пристает один старый псих.
— Что ему надо?
— Не знаю. И знать не хочу.
Рассыльный подошел снова:
— Этот господин просил передать, что он плохо себя чувствует, что вы ему очень нужны, и он просит подойти к нему хотя бы на пару слов.
— Передайте ему — пошел он!..
Как мог Фершо унизиться до такой степени, в третий раз прибегая к услугам рассыльного? В переданной им записке, нацарапанной дрожащей рукой на мокрой стойке бара, значилось:
«Не оставляйте меня на ночь одного. Я боюсь умереть».
Мишель смял бумажку и бросил ее на стол, где валялись ватные шарики.
— Ответ будет?
— Нет.
Спустя полчаса гудок «Санта-Клары» позвал пассажиров на борт.
— Да поймите же, вы доедете со мной до Панамы.
Мы проведем вместе всю ночь, а завтра вы вернетесь назад поездом.
Он был куда больше пьян, чем ему казалось. И, выходя, подмигнул Рене Зал опустел. Через час опустеет весь город, всюду погаснет свет, и на улицах загремят железные жалюзи.
Садясь в машину, Мишель задел Фершо, который в темноте потянул его за рукав и тем привел в полную ярость:
— Да оставите вы меня наконец в покое?!
Через минуту их машина уже катила к порту, а еще через некоторое время Мишель поднимался по трапу вслед за своей спутницей, с удовольствием заметив выражение удивления на лице своего друга, помощника капитана.
Он ему подмигнул. В эту ночь весь мир был свидетелем его торжества. Весь, кроме Фершо, который не хотел понять, что стал ему омерзителен.
Тем хуже для него!
3
В половине седьмого вечера следующего дня возвращаясь из Панамы, Мишель сошел с поезда в Колоне. По сравнению с вчерашним днем город казался мрачным и словно затаившимся. Большие здания магазинов не были освещены, не горели и вывески с названиями улиц, где располагались ночные кабаре.
На перроне маленького вокзала Мишель машинально огляделся, почувствовав даже некоторую досаду на то, что Фершо несмотря на сцену в «Атлантике», не пришел его встретить. Но долго думать об этом ему не хотелось.
Направляясь к кафе Жефа, он прислушивался к тому, что теперь происходило в нем самом, к тому, что уже однажды почувствовал в себе, но в природе чего еще не мог до конца разобраться.
— Походка его стала более свободной. Ему и дела не было до людей, которые словно тени возникали рядом с ним из темно гы. Но особенно остро он ощутил свое новое состояние в тот момент, когда вошел к Жефу.
Впервые за все время он рассматривал это заведение как человек, который больше не чувствует себя здесь своим.
Впрочем, это было лишь предчувствием — у него пока не было причин думать, будто он покинет Колон или перестанет столоваться у фламандца. Такие ощущения бывали у него и прежде, например в Дюнкерке, когда однажды, встав в серенький день с постели, он почувствовал, что это его последнее утро там. Или в тот же вечер, когда, рассеянно попрощавшись с Линой, уже знал, что никогда ее больше не увидит.
Был ли он при этом огорчен или только растроган?
Нет! Он просто не признавался себе в собственной вине.
Это был совсем другой человек, который собрался уехать, бросал жену и дом. Что-то словно отделилось от «его, обретя в момент, когда он меньше всего этого ожидал, эдакое безликое очертание.
Впрочем, сойдя с поезда, он ощутил какую-то пустоту. Снова оказавшись на улицах Колона,
