Раньше он так не лукавил. Конечно, открытого взгляда у него никогда не было, но он не производил впечатления человека, который пытается проскользнуть у вас между пальцами, как это было теперь.
— Кроме всего прочего, там неким Ромеро был произведен один выстрел…
— Верно… Я не подумал об этом… Ведь это тот ковбой, которого вы убили?
Это был первый ложный шаг. Как бы плоха ни была у него память, он не мог забыть, что речь шла об организованной западне, а тем более о том, что Ромеро никогда на ранчо не служил. Он тем более не мог этого забыть, поскольку работниками занимался именно он, и он же, в довершение всего, присутствовал на процессе.
— Послушайте, Алоиз…
Губы у Кэли Джона немного дрожали, как всегда, когда он чувствовал, как поднимается в нем ярость или когда ему нужно было сказать что-то неприятное.
— У меня есть основания полагать, что вы могли бы снабдить меня некоторыми подробностями, которые мне хотелось бы выяснить… Слышите?
Которые я хочу выяснить…
Собеседник бросил косой взгляд на улицу, как будто хотел в чем-то удостовериться. Напротив был ресторан, выкрашенный в желтый цвет, и за стеклом можно было различить кассиршу. Чем он рисковал?
— Когда вы ушли от Спенсера, вы утверждали, что едете в Сан-Франциско…
— Я туда действительно поехал.
— Что вы там делали?
— На меня свалилось небольшое наследство…
Он сделал незаметное движение. Скользнул к концу прилавка, который находился ближе всего к двери; он наверняка хотел добраться до порога, где мог бы почувствовать себя в большей безопасности.
Это была его вторая ошибка. В Кэли Джоне жило еще это назойливое нетерпение, которое охватило его поутру в Тусоне.
Он тоже сделал два шага вперед, схватил испанца за пиджак, тот было отступил, но Кэли Джон толкнул его к приоткрытой красной портьере, за которой угадывалась гостиная.
— Иди туда… Иди… И не пробуй кричать, потому что я разобью тебе морду, прежде чем ты успеешь открыть рот…
Такое случалось с ним несколько раз в жизни, особенно с ворами, которые угоняли скот, или с нечестными ковбоями. Каждый раз после этого он надолго успокаивался.
— Я не знаю, чего вы от меня хотите… Оставьте меня… Вы не имеете права…
— Иди туда! И никаких криков, повторяю… И не пытайся улизнуть на улицу… У меня все бумаги Роналда Фелпса, знай это.
Итак, эти слова, сказанные на всякий случай, достигали цели. Испанец вздрогнул, прекратил сопротивляться — пусть будет что будет, поправил воротник пиджака.
Они находились в помещении за лавкой, где было два дивана, обтянутых красным репсом, и столики. Выцветшие обои на стенах и несколько гравюр в черных рамках. Наверняка завсегдатаи приходили сюда после обеда выкурить по сигаре или трубке. Более чем вероятно, здесь играли в карты.
Было тоскливо и пыльно. Непонятно почему, обстановка наводила на мысль о каком-то тайном пороке.
— Ты ведь хорошо знал Роналда Фелпса, да?
— Как все.
— В Тусоне?
— В Тусоне, Санбурне, здесь… Он много ездил…
— А кого еще ты знал?
— Не понимаю, что вы хотите сказать…
— Послушай, Алоиз… Я решил, что ты заговоришь, и ты заговоришь…
Понял? Я нечасто злюсь, но когда злюсь, это становится неприятно для других. Кто заплатил Ромеро, чтобы он убил меня?
— С чего это вы решили, что я знаю?..
— Кто обнаружил жилу?
— Клянусь вам…
На сей раз он попал в цель, и Алоиз не мог сдержать удивленного взгляда, которым наградил своего собеседника.
— Не понимаешь, откуда мне это известно, да? Не имеет значения.
Насколько я тебя знаю, ты бы не ушел с такого места, которое имел у Спенсера, без веских причин…
— Я вам уже сказал, что получил наследство…
— От кого? Будь внимателен… Это ведь можно выяснить. Нужны официальные бумаги, а они не исчезают.
— Мне нечего вам сказать.
Должно быть, он думал: «Если бы только кто-нибудь вошел в магазин».
Был мертвый час. Кэли Джон, который задернул портьеру, начинал все больше нервничать: он зашел слишком далеко, чтобы отступать, но у него не было никакой уверенности, никаких доказательств, он действовал импульсивно.
— Во-первых, это ты сказал Ромеро, что я возвращаюсь не по обычной дороге, а по тропе койотов.
— Докажите!
— Ты знал Ромеро.
Алоиз попытался бодриться, поднял голову.
— Не больше, чем вы.
— Ты знал Роналда Фелпса.
— Его знали десять тысяч человек.
— Итак, Роналд Фелпс был в курсе дела. Малыш Гарри тоже. Ромеро платил еще кто-то. Кто?
— Спросите у него…
— Кто-то также должен был обнаружить жилу, прежде чем начали делать вид, что роют артезианские колодцы для того, чтобы была возможность официально ее открыть…
— Возможно… Может быть, если вы спросите у своего друга Энди.
— Послушай, Алоиз… Ты должен отдать себе отчет в том, что я решил выяснить, и я выясню. Предполагаю, что шкура твоя тебе дорога, как бы мало она ни стоила.
— Кому еще есть дело до этих древних историй? Вас поднимут на смех, извлеки вы их на свет Божий… Они больше никому не интересны…
— Интересны. Мне!
— В те времена об этом достаточно посудачили, и правда была у всех на устах…
— Ты уверен, что это правда?
— Вы сами так же решили…
— Потому что у меня еще не было в руках бумаг Роналда Фелпса…
— Покажите их. Он давно вернулся к себе на родину, а он был не из тех, кто оставляет за собой компрометирующие документы…
Он ускользал, искал любой предлог, чтобы за него ухватиться…
— Энди Спенсер воспользовался всем, но…
— Вы это сами сказали!
— Ты знаешь, что Энди на пороге разорения?
— Еще не знаю, но счастлив узнать… Ничто не может доставить мне такого удовольствия.
— Ты скажешь?
— Мне нечего сказать.
В лавке раздались шаги. Алоиз бросился было вперед. Кэли Джон обогнал его, отдернул
