Уходил от Натальи рано.
Женщина жарко заворочалась в постели, сонно приоткрыла глаза и пробормотала:
— Сыр в холодильнике, чай сам вскипятишь. Я еще посплю, котик? У меня выходной.
— Спи, лапа, — сказал Даосов и отправился в ванную комнату. Побрившись, он выпил чашку чая, прикрыл за собой дверь и, насвистывая, принялся спускаться по лестнице. Расслабившись ночью, он сейчас был умиротворенным и даже о Бородуле вспоминал без особого раздражения. Все-таки Наталья была хорошей женщиной, Борис Романович иногда даже подумывал о том, что неудачи первого брака не могут вечно заслонять то хорошее, что все-таки имело место в общении с противоположным полом. Нет, а что? Красива, умна, хозяйственна, со спокойным характером, скандалов не устраивает, а в постели… При воспоминании о постели у Дао-сова вообще голова кругом шла! Вот и сейчас она у него закружилась, и Борис Романович сразу даже не понял, что его с силой ударили по затылку чем-то тяжелым. Он даже еще успел раздвинуть в глупой улыбке бороду и только потом почувствовал боль. В глазах у него потемнело, и он потерял сознание, услышав перед тем пронзительный и немного истеричный от смелости женский вопль:
— Безобразие! Прекратите немедленно! Коля, звони, вызывай милицию, здесь человека избивают!
В себя он пришел уже на диване в чужой квартире. Толстая и сердобольная хозяйка квартиры, одетая в красивый халат, заботливо накладывала ему на лоб холодный компресс. Рядом растерянно топтался ее супруг, значительно уступавший супруге в габаритах. Одет он был в майку и синее трико. На вид супружеской паре было лет под шестьдесят, и по внешнему виду квартиры и обоих супругов было видно, что они прожили совместно долгую и почти бесконфликтную жизнь.
— Слава Богу! — певуче сказала женщина. — А мы уж думали «скорую» вызывать. Как вы себя чувствуете?
Чувствовал себя Даосов отвратительно. Как еще может себя чувствовать человек, которому только по преступной небрежности злоумышленника не раскроили череп?
Еще с тибетского дацана Борис Романович усвоил, что у человека есть несколько чакр. Так, тантра «Шива Самхита» называла семь чакр. Муладхара находилась в копчике, свад-хистана — между ног, манипура — в пупке, анахата — в солнечном сплетении, висудха — там, где гортань, аджна — меж бровей, а сахасрара являлась нервным центром на темечке. Неудивительно, что в драках били именно по чакрам. Если тебя отоварили по башке, значит, целили в сахасрару. Дали в пятак, следовательно, пытались повредить аджну. Очко порвали — несомненно, целили в муладхару, а уж про попытки повредить такую важную чакру, как свадхистана, и говорить не приходилось. Каждый может представить, куда целят, чтобы до этой нужнейшей чакры добраться!
Судя по ощущениям, били Даосова сразу по всем чакрам сразу и бил большой специалист. Не иначе, как спящий в чакрах кундалини повредить пытался, лишить Бориса Романовича этой важнейшей энергии. И надо признаться, что это ему почти удалось. Материнской энергии Даосов в себе не чувствовал. Осталось лишь виталлическое тело — и тело это сейчас трясло от бешенства и бессилия.
— Большое спасибо, — сказал он полной женщине, которая назвалась Ириной Николаевной. — Выручили вы меня. Скажите, Ирина Николаевна, вы видели, кто меня бил?
Женщина всплеснула руками.
— Да откуда ж я знаю? — сказала она. — Двое каких-то в черных куртках. Боже мой! Я думала, они вас убьют! Вы лег жите, лежите, сейчас милиция и «скорая помощь» приедут!
—Вот только этого Даосову и не хватало! Кряхтя, он сел.
— Не надо милиции, — сказал он. — У меня тут знакомая живет, пойду к ней, отлежусь немного, а потом сам разберусь. Что же милицию напрасно беспокоить?
Лица супругов стали подозрительными, как у ручных белых мышей, которым вместо пшена насыпали мака.
— А что это вы милицию вызывать не хотите? — сухо спросил супруг. — А если эти бандюки завтра еще кого-нибудь измордуют?
— Так ведь все равно не найдут тех, кто меня бил, — объяснил Даосов. — А нервы вызовами трепать будут. Вы что, не знаете, как сейчас наша милиция работает?
Супруги дружно и согласно закивали.
— Не говорите, — сказала Ирина Николаевна, и полное лицо ее выразило понимание и нежную сострадательность. — Из нашего подъезда Николая из пятой квартиры в вытрезвитель забирали. Весь в синяках пришел, будто его там не трезвили, а с третьего этажа сбрасывали. И деньги Отняли!
— Деньги не у него, — возразил супруг. — Откуда у Кольки деньги? Он уже полгода не работает. Деньги у Степана Митрофановича отняли, и не в вытрезвителе, а в пикете на колхозном базаре. Двести рублей было, так ни копеечки не оставили!
— Да что ты говоришь? — подбоченилась Ирина Николаевна. — Мне Валька сама вчера рассказывала, она Кольке за квартиру заплатить дала, так все до копеечки у него выгребли!
— Пропил, наверное, — высказал реальное предположенние супруг, которого звали Николаем Владимировичем. —А все на ментов свалил, чтобы Валька не ругалась. Если бы не пил, каким макаром он бы в вытрезвитель попал?
Спор разгорался, тональности голосов все повышались, и супруги даже не заметили, как спасенный ими Даосов потихонечку вышел в коридор и прикрыл за собой дверь.
С трудом поднявшись по лестнице, он нажал на кнопку звонка. Голова кружилась, во рту стоял металлический привкус, словно Даосов всю ночь дверную ручку сосал. Наталья еще спала. Через некоторое время за дверью послышалось шлепанье босых ног, и немного раздраженный ц вместе с тем заспанный голос спросил:
— Кто это?
— Я это, лапа, я, — сказал Борис Романович.
Дверь распахнулась. Наталья торопливо оглядела Бориса Романовича, заметила его истерзанную и перепачканную одежду и, побледнев, тревожно спросила:
— Что случилось, Боренька? Тебя побили? Даосов вошел в квартиру.
— Ничего, — сказал он. — Какие-то козлы в подъезде напали, все чакры, гады, отбили!
Наталья прикрыла ладошкой дрожащие губы.
— Это Гусек, — сказала она. — Ну, в общем, я с ним до тебя встречалась. Это он, паразит, из ревности отомстить решил! Я так и знала! Вот козел! Боречка, я не думала…
Борис Романович прошел в комнату и обессиленно опустился в кресло, вытягивая ноги.
— Этот Гусек… Он буддизмом когда-нибудь увлекался?
— Никогда, — сказала Наталья, торопливо освобождая Даосова от пиджака и ботинок. — Каким буддизмом! Он и креститься-то никогда не умел!
— Тогда это не он, — сказал Даосов, языком проверяя зубы и оттого немного шепелявя. — Непосвященный свадхистану так ловко не найдет! — И он судорожно всосал воздух.
«Какой Гусек! Бородулинской братвы это работа, — подумал он. — Пусть они и не увлекаются восточными учениями, так у них опыт какой! Ну, Бородуля, ну, козел! Ты у меня за свой беспредел ответишь! Не ментам ответишь, гаденыш, я тебя по понятиям разведу!»
— Снимай все, — сказала Наталья. — Я тебя сейчас, котик, в порядок приведу. А ты пока умойся, у меня такое ощущение, что тебя носиком по полу возили!
У Бориса Романовича было ощущение, что по полу его возили не только носиком, но вслух он ничего не сказал, а, шипя от боли, принялся умываться. Умывшись, он обнаружил, что злоумышленники оставили на его лице не такие уж большие повреждения. Бросалась в глаза ссадина на правой щеке, и левое ухо было в подсохшей кровяной корочке. Можно было даже сказать, что повезло ему, легким испугом отделался. Кровь смылась, открывая небольшую ранку, а ссадину можно тональным кремом замазать. Он посмотрел на часы и успокоился — к Брюсову он успевал, а остальное могло и подождать.
Даосов вернулся в комнату.
Наталья ловко орудовала утюгом.
— У тебя сегодня деловые встречи? — спросила она. Даосов утвердительно промычал, с опаской
