Зисман Борис Моисеевич, рост 182 см, вес 82 кг. Кличка — Циркач. 1969 г.р. Еврей. Коренной москвич. Холост. Отец — Моисей Израилевич Зисман, еврей, доктор физико-математических наук, мать — Аделаида Шаевна Эскина, еврейка, преподаватель музыки. Образование — цирковое училище (с седьмого класса), ГИТИС, актерский факультет, два курса (1986-1988), ВГИК, режиссерский факультет, два курса (1988-1990). Завербован во время учебы во ВГИКе. С 1991-го по 1994-й спецучилище ЧГУ. Присвоено звание — старший лейтенант. С 1995-го по 1997-й — Чечня, работа в группе спецназа под командованием капитана Большакова. Сентябрь 1997-го — вместе с группой Большакова выведен из личного состава ЧГУ за нарушение воинского Устава. Официально — в розыске.
Особая характеристика: фотографическая память, способность копировать голоса, сверхнормативная сексапильность и сексуальность, коэффициент экстрасенсорного восприятия опасности — 0,82.
Машина оказалась солидная. Более чем — «Линкольн-Навигатор» последней модели, нагло покрашенный в небесно-синий цвет, про комплектацию и говорить не стоило, по отделке салона индивидуальное исполнение угадывалось на раз, так что с поправкой на все примочки такое чудо тянуло тысяч на сто пятьдесят.
«Эх, — подумал Пинягин, — если б деньги тратить не как попало, и я бы мог себе похожую тачку купить! А впрочем, оно мне надо? Светиться так! Ведь на „Навигаторах“ кто попало не ездит».
Стоявший здесь же и принадлежавший, похоже, директору рынка респектабельный темно-зеленый «Гран Чироки» с золоченым кенгурятником казался рядом с этой машиной этакой скромной пятидверной «Нивой».
«Да, Пиндрик, тебе о подобном тарантасе и мечтать не стоит», — завершил он свои печальные мысли и приготовился включиться в разговор. А разговор все никак не начинался. Возможно, бугор, сидевший за рулем, ждал какого-то звонка. А возможно, ещё хитрее — защита от прослушки включалась только при полностью прогретом движке — бывают такие системы. Мотор-то работал абсолютно бесшумно, только по лампочкам на панели и можно было судить о том, что происходит внутри, да ещё ручка передач еле заметно меленько вибрировала.
И вот правая задняя дверь открылась, и на место рядом с водительским плюхнулся странноватый растрепанный человечек, щуплый, маленького роста, неопределенного возраста от сорока пяти до шестидесяти (выбирайте на вкус) и с внешностью институтского профессора. Нет, на профессора он не тянул, максимум доцент и старший преподаватель: пиджачишко какой-то неказистый, брюки мятые от другого костюма, рубашка расстегнута чуть ли не до пупа и пыльные ботинки невнятного происхождения, зато в глазах откровенное интеллектуальное превосходство надо всеми вокруг и царственная небрежность в манерах: левой рукой он с юной лихостью отбросил со лба непокорные седые вихры, а правой полез в карман за платком и одновременно не таясь подтянул ремень подмышечной кобуры.
Но даже вполне серьезный пистолет странным образом не разрушал образ мирного преподавателя. В любом случае, в этой машине, среди военных и работников спецслужб смотрелся седой доцент залетевшим по ошибке, словно пассажир из вагона или каюты принципиально другого класса. Однако тот, кто виделся самым большим начальником там, в парке, здесь занимал место простого водилы, а на вошедшего смотрел едва ли не подобострастно.
— Все в сборе? — поинтересовался «доцент».
— Будем считать, что да, Алексей Филиппович, — последовал несколько витиеватый ответ с заднего сидения.
— Тогда давайте начинать. Для начала познакомимся. Моя фамилия Мышкин, зовут Алексей Филиппович. И теперь в некотором смысле именно я руковожу всей этой лавочкой под названием… Впрочем, название её вам пока ни к чему, Игорь. Да и не имеет оно никакого отношения к делу. Что там еще? Цели и задачи? Об этом как-нибудь на досуге, а точнее, я думаю, Борис не хуже меня расскажет. Вы не возражаете, Борис? Циркач кивнул. И Пиндрик вдруг осознал, что все почтенное собрание в машине, а присутствовало семь человек — двое сидели сзади на откидных, — собралось в его честь, да ещё сразу после убийства такого большого человека!
Впрочем, уже через минуту Игорь понял, что это не совсем так. Все явно торопились, вот Мышкин и старался опускать ненужные подробности, дабы изложить главное, хотя манеры его были очень далеки от военной четкости и лаконичности, к которой привыкли в работе Пиндрик и Циркач.
— Так вот, Игорь, мы тут буквально на днях покалякали с вашим другом Борисом о некоторых задачах и пришли к выводу, что они могут оказаться под силу только вам, ну и другим, таким же, как вы. И не надо мне говорить, что таких больше не делают. Господин Зисман мне по секрету сообщил, что при необходимости разыщет минимум трех, а то и четырех человек с достаточным уровнем подготовки. А нам больше и не требуется. Однако, заметьте, нужен не просто спецназ, а спецназ, умеющий думать и не подчиненный ни одной из структур — теневых или официальных. Согласитесь, довольно экзотический набор параметров.
— Да, — вздохнул Циркач, — вымирающее племя «диких гусей».
— Не такое уж оно и вымирающее. Просто тамошние «гуси» только делают вид, что не подчиняются никаким хозяевам. На самом деле давно все куплены и заангажированы. Для Запада вообще характерен окончательно состоявшийся передел всех сфер влияния. А у нас кругом форменный бардак. Наши наемники готовы работать на всех одновременно и любые принципы легко меняют на дензнаки. Но вот беда: чем ниже их квалификация, тем больше жадности. Короче, обычных головорезов у нас навалом, как и всюду. Но мне сегодня необходимы спецы с соответствующей подготовкой.
— Соответствующей чему? — быстро спросил Игорь.
— Вы не торопитесь, молодой человек, все, что необходимо, я сам расскажу. Понимаете, ведь и мы до сих пор не спешили, все обдумывали, с чего лучше начать. Но после того, что они сделали сегодня… Они убили Лазаря. Ивана Лазаревича Аникеева.
Зачем он назвал погибшего полным именем? Ведь все кроме Игоря прекрасно знали, о ком и о чем идет речь. Опять ликбез для новенького? Или, возможно, это была своеобразная минута молчания, дань памяти, отошедшему в мир иной: нехорошо ведь это — вот так сразу и о делах. Но ведь и по-другому нельзя — расслабишься на минутку, и всех перестреляют.
Так или иначе, возникла пауза, после которой Алексей Филиппович несколько непоследовательно продолжил свой монолог, словно потерял по дороге какое-то связующее звено:
— Вашу команду следует укомплектовать полностью уже сегодня. В сущности, если это будут люди, давно не видевшиеся между собой — оно даже к лучшему: мне не нужны замазанные в спецслужбах группы. Так вот, я могу вас выпустить из машины на минутку, вы там посовещаетесь, а потом сообщите мне, кого и где мы будем искать. Только телефонные аппараты, если имеете при себе, оставьте, пожалуйста, здесь.
Циркач положил трубку на сиденье, а Пиндрик честно признался:
— Нет у меня мобильника.
Обыскивать не стали. Доверяли? Да нет, такие доверять не могут. Видать, прозвонка была у них классная. Отойдя на почтенное расстояние и остановившись у закрытого ларька, где не было ни одного человека в зоне прямой слышимости, Пиндрик зашипел:
— Ты чего творишь, Циркач? Крошка в курсе?
— Нет.
— С ума сошел?
— А дядя Воша?
— Этот, подозреваю, в курсе.
— Что значит «подозреваю»? И как это может быть: Крошка не в курсе, а дядя Воша…
— Да просто дядя Воша, как Господь Бог, всегда в курсе всего. Но я ему раньше времени докладывать не собираюсь. Вкалываешь, вкалываешь на благо любимой Родины, а гонорары уплывают. Тебе, я вижу, деньги стали вдруг не нужны?
Про деньги — это он ловко ввернул.
— А много предлагают?
— Больше, чем ты думаешь.
