нельзя тут нырнуть в кривопространство, значит нельзя. Она кто? Физик, что ли? Она пилот. Ее дело маленькое: жми себе на гашетку ускорителя да не забывай за приборами следить.
А приборы сигналили о планетах с непривычной для жителя галактической окраины частотой. Планет было немерено. В том числе и землеподобных. В том числе и обитаемых. Воюющих, вступающих в союзы, торгующих, соперничающих друг с другом. А еще таких, обитатели которых даже не подозревали о существовании соседей, а тем более о межзвездных средствах транспорта и о Лиге Миров. Естественно, подобного сорта планеты зачастую даже не попадали на страницы галактических атласов. И старый Хайрон, путешествовавший всю жизнь лишь замысловатым гиперпространственным способом, по наивности своей ошибался, конечно, говоря, что Иолк или какой-нибудь там Орхомен можно найти в любом военном, а то и гражданском справочнике.
Ни в каких справочниках планеты эти не значились. Дорога к ним была напрочь забыта далеко ушедшим вперед человечеством. Ну а иначе стал бы Риверд Бервик давать Язону столь расплывчатые координаты? Мол, откуда-то из центра Галактики прилетела шифровка, мол, ориентировочно из района шарового скопления за номером таким-то. А точнее – сам ищи, не маленький! Разве позволил бы себе старый и очень серьезный Бервик шутки шутить со своим молодым другом? Известно, у Специального Корпуса самые лучшие звездные карты во всей Галактике. На них такие затерявшиеся миры обозначены, о которых ни бизнесмены, ни политики слыхом не слыхивали, а Корпус знает.
У Корпуса на никому не нужных дремучих планетках уже возникали некоторые проблемы. Например, завелся в этакой глухой дыре какой-нибудь маньяк-изобретатель, соорудил мощный транслятор и давай радиохулиганством заниматься – в картотеку его. И планету – туда же. Или надумали какие-нибудь хитрецы создать военную базу на другой еще более дикой планете – в картотеку! И базу, и планету. Или еще бывало: миры, находящиеся в стадии крайнего регресса, попадались на пути агентов Корпуса по ошибке или в результате аварий. И такие брались на заметку, учитывались на всякий случай для будущего. Между прочим, специальную программу разработали по изучению и классификации деградировавших планет, фонд помощи слаборазвитым цивилизациям учредили. Да только проблема оказалась неподъемная, и у Лиги Миров все никак руки не доходили, чтобы заняться ею всерьез. А Специальный Корпус что? Он решает локальные задачи. Сугубо конкретные. И надо отдать ему должное, неплохо справляется.
Но тем не менее об Эгриси, Иолке, Орхомене, Дельфе и Дарданелле даже лучшие знатоки Корпуса ничего не ведали. А Язон и Мета кое-что теперь знали. На Иолке они просто уже побывали. Остальные же перечисленные миры, как подсказывала элементарная логика, находились где-то неподалеку, в том же центральном регионе. Обрывочная информация не позволяла, разумеется, вычислить точные координаты, но кое-какие предположения возникли. Так что поиск пошел не совсем уж вслепую. А еще была надежда на всякий встречный-поперечный транспорт. Вдруг посчастливится пересечься в пути с каким-нибудь пилотом рейсового челнока, курсирующего на местных линиях – вот был бы незаменимый человек! Однако ни одного звездолета в обозримом пространстве, то есть в радиусе сотни тысяч километров, пока не наблюдалось. И пришлось пиррянам садиться на первую же планету земного типа. В целях рекогносцировки и, возможно, для уточнения дальнейшего маршрута.
Для порядка попытались вступить в радиопереговоры еще с орбиты, но, отметив нулевую активность в эфире, тут же отрядили межпланетный челнок с командой из десяти человек. По ходу снижения спектрометр обнаружил на поверхности место со значительным количеством компактно расположенного железа. Туда и решили направиться. Конечно, скопление весьма нередкого на землеподобных планетах химического элемента могло оказаться обыкновенным рудным месторождением или свалкой погибшей цивилизации. Но это был космодром. Правда, заброшенный, унылый, с покосившимися осветительными мачтами и густой травой, прораставшей сквозь ржавчину. Много лет, а то и веков не принимал он кораблей. Диспетчерская служба не работала, наземно-вспомогательная – тоже. Однако... Какая-то служба (наблюдательная, что ли?) всетаки здесь функционировала, потому что не прошло и пяти минут, как прибывших выехал встречать колесный экипаж, запряженный тройкой парнокопытных свиноподобных уродов с курчавой шерстью. Из экипажа выпорхнула легко одетая и весьма миловидная гражданка. Донельзя строгая и неулыбчивая. Она зычно прокричала несколько фраз на незнакомом языке. Язон в ответ предложил эсперанто, и разговор начался.
Прежде всего легкомысленно одетая дамочка заявила, что въезд в единственный на планете город Элесдос (планету они, естественно, называли точно так же – Язон уже привык к подобной традиции) категорически запрещен мужчинам и детям. Ну, детей-то пирряне с собою не брали, а вот за мужчин обиделись. А больше всех Мета. Выступила вперед и через Язона как переводчика сама начала спрашивать, в чем дело. Впрочем, тут же выяснилось, что местная жительница по имени Спелида меж-языком тоже владеет, и разговор перешел в новую фазу.
Оказалось, что на Элесдосе живут одни женщины, размножаются партеногенезом, науку и промышленность не развивают, воевать ни с кем не воюют, в космос не летают, а с едой у них всегда и все в порядке. Потому что земля Элесдоса в изобилии порождает волшебный плод куромаго – он и продукт питания, он и лекарство на все случаи жизни, и даже забеременеть без него невозможно, и развлекает здешних женщин – только он. В общем, куромаго не фрукт, а прямо-таки предмет культа. Все это было страшно любопытно, но, к сожалению, на волнующий пиррян вопрос о месте расположения планеты Эгриси Спелида ничего ответить не смогла.
– Разве могу я узнать хоть какую-то полезную информацию, не откушав с сестрами куромаго? – вопросила она риторически.
– А если откушаешь? – поинтересовался Язон.
– Тогда скорее всего буду знать.
Звучало заманчиво, но отправлять на разведку одну только Мету не хотелось – опасно. Лететь обратно на «Арго» за женским подкреплением – глупость какая-то! Предложили Спелиде подумать- посоветоваться, нельзя ли все-таки посетить их город смешанным коллективом, чтоб ну хотя бы двоим гостям откушать вместе с хозяевами божественного (или какого там?) куромаго и договориться обо всем необходимом.
Спелида исчезла ненадолго, а вернулась с целой делегацией. И было обнародовано на удивление демократическое решение: заходите все, теперь можно. А девицы-то, девицы! Одна другой краше: стройные, смуглые, крутобедрые, грудастые, а уж одеты... Да и можно ли все эти полосочки, ленточки и лоскутки называть одеждой. На Спелиде поначалу хоть туника какая-то пусть и полупрозрачная, но была. Теперь же – ну прямо конкурс стриптиза начался. И девахи все поголовно неумеренно веселые какие-то. Сама Спелида, до этого сосредоточенно мрачная, появившись во второй раз, тоже улыбалась непрерывно, как телеведущая развлекательной программы. В общем, радостно, конечно, что достигнут консенсус и всем мужчинам с планеты Пирр впервые за последние шестьсот лет дозволено войти в Элесдос – город женщин. Но и тревожно одновременно. Не иначе, девушки успели откушать куромаго, не дожидаясь дорогих гостей, и похоже, не только куромаго...
– Не нравится мне все это, – процедила Мета сквозь зубы. – Одни бабы кругом, да еще такие бесстыжие! Никогда бы не отпустила тебя одного.
– Ну и глупо, – отреагировал Язон. – Они же все не женщины в нашем понимании. Они размножаются как пчелки или как эти, дафнии.
– Какие еще дафнии?
– Ну, дафнии – водяные блохи, ветвистоусые ракообразные, – щегольнул Язон недавно вычитанной информацией, случайно попавшейся ему на глаза при изучении животного мира Иолка.
– Фу, какая гадость! – поморщилась Мета.
– Вот и я говорю – гадость, – подхватил Язон. – А главное, у них о сексе ни малейшего представления нет!
Мета, вспомнив, что разговор совсем не о блохах, смерила Язона долгим внимательным взглядом и проговорила:
– Зато у тебя оно есть. И весьма богатое.
– Фи, мадам, за кого вы меня принимаете?!
– За обыкновенного межзвездного бабника, – отчеканила Мета. – Ни на шаг от тебя не отойду. Понял?
Свинорылые бараны скакали резво, и повозки уже въезжали в ворота светлого, красочного,
