Глава 16
Неделин шёл по бесконечно длинному сочинскому побережью. Он был в плавках — одежду сбросил, когда, спасаясь от преследователей, добежал до пляжа, где и пропал среди людей. Он шёл давно и долго. В городе в таком виде появляться нельзя. Очень хотелось есть и пить. Неделин не мог припомнить, чтобы у него было подобное чувство голода, да и откуда взяться этому чувству при его размеренной семейной жизни? Найденные среди пляжного мусора, газетных и полиэтиленовых обрывков варёное яйцо и половинка печенья только раздразнили аппетит, а жажду и подавно. Но закрыты киоски с напитками, а море, до этого воспринимавшееся как вода, открылось вдруг как уродливый объём горько-солёной бесполезной жидкости, налитой в лохань земли, видимо, в насмешку над людьми.
Звёзды над головой тоже издевались — бесполезной красотой.
Люди — враждебны: нельзя постучать и попросить глоток воды и кусок хлеба. Нет, попросить-то он может, но дадут ли? Неделину оставалось одно: сквозь всё нарастающее чувство жажды и голода радоваться свободе и пустынности. Несколько раз впереди показывались люди, Неделин уходил с берега, прятался в тени домов, где не светились окна, прятался в аллеях и кустарниках, окружающих высотные дома санаториев и пансионатов. Можно было, конечно, прикинуться ночным купальщиком, но вдруг это милицейский наряд, а вдруг его ищут по всему берегу?
Город, кажется, кончился? Или это незаселённое место, пустырь, а дальше — там ведь огни какие- то? — опять город или бесконечная курортная зона?
А вон палатка. За палаткой свет и дымок от костра — полуночничают. Смех, треньканье гитары. А с этой стороны на верёвке сушится то, что ему нужно: тренировочные штаны и майка. Если не в самом городе, то в околопляжных местах можно ходить в такой одежде без стеснения. А в городе пробежаться: тренируюсь, граждане, бег трусцой!
Было всё-таки страшновато. Всё-таки в первый раз. Но — необходимо. Неделин стал приближаться на цыпочках, приседая, замирая, слушая. Вот он уже возле верёвки, протянул руки, сорвал штаны. Тут же присел, прислушался. Голоса, спокойное треньканье гитары. Торопливо надел штаны, протянул руку за майкой — и тут же схватил кто-то сзади.
Неделин обернулся и увидел добродушного с рыжей бородой толстяка лет тридцати, мокрого, он, наверное, ходил купаться — и незаметно подкрался к Неделину.
Извините, — сказал Неделин, а добродушный бородач жизнерадостно изумился:
За что? Бери майку-то. Неделин снял майку с верёвки.
Пойдём.
Он привёл его к костру, где сидели две женщины и мужчина, лирически перебиравший гитарные струны.
Позвольте представить, — сказал добродушный бородач. — Вор!
Я не вор, — сказал Неделин.
Вор, вор! — сказал бородатый. — Я его на месте преступления застал.
Штаны мои слямзил? — удивился мужчина с гитарой и отложил гитару, став — без гитары.
Мы его сейчас судить будем, — сказал бородатый и, дождавшись, когда смущённый Неделин снимет штаны, быстро и крепко связал ими Неделину руки за спиной.
Перестаньте, мальчики, — сказала одна из женщин. — Может, человек пошутил. А вы пьяные. Пере станьте.
Мы не пьяные! — сказал человек без гитары. — А за такие шутки морду бьют!
Связанных не трогают, — сказал бородатый. — Мы его допросим и отпустим. Кто такой? Что тебя побудило стать вором? Понимаешь ли ты, что это гадко? Представляешь ли, как была бы огорчена твоя мать? В то время когда люди изобретают синхрофазотроны и бьются, расщепляя ядро атома, ты воруешь!
Лирические физики — угадал Неделин их социальную принадлежность. Опасный народ, непредсказуемый.
Меня раздели, — сказал Неделин. — Украли одежду.
Врать-то, — сказал человек без гитары.
Нет, допустим, это правда, — сказал бородатый. — У тебя украли верхнее платье. Ты обездолен. Но значит ли это, что ты должен в ответ на воровство красть сам и обездоливать другого? Ты представь: у меня убили друга. Что же, я обязательно должен убить убийцу друга. А друг убийцы моего друга должен обязательно убить меня? А мой ещё один друг должен опять убить моего убийцу за то, что он убил меня, за то, что я убил его друга, за то, что он убил моего друга? И так без конца? Ты соображаешь, к чему мы тогда придём?
Он просто алкоголик, — сказал человек без гитары.
Он иностранный шпион, — сказала одна из женщин. — У него тип лица иностранный. Ален Делон, ухудшенный вариант. Он вынырнул из подлодки без всего, теперь ищет одежду. Ду ю спик инглиш? Парле ву Франсе?
Дайте попить что-нибудь, — попросил Неделин.
Сейчас, — сказал человек без гитары. Налил и поднёс к губам Неделина пластмассовый стаканчик. Неделин отхлебнул, обжёг рот, выплюнул. Он уже знал вкус этого напитка: чача.
Просто воды вы можете дать?
Дайте ему воды, в самом деле, — сказала женщина, которая приняла его за шпиона.
Другая женщина, молчаливая, с рассеянными глазами, открыла термос, налила чего-то в тот же стаканчик, хотела подать Неделину, но упала, выронив стакан, засмеялась:
Я такая пья-а-аная! — и так и осталась лежать, подставив лицо свету костра.
Неделин сидел, привалившись спиной к какой-то бетонной глыбе, и потихоньку шевелил кистями рук. Эластичная ткань понемногу растягивалась, ещё чуть-чуть, чуть-чуть. А пока надо терпеть, пусть болтают и делают, что хотят.
Так кто же ты, неведомый избранник? — спросил бородатый. — Зачем ты хотел нас обокрасть?
Сдать его в милицию, — проговорил человек без гитары.
Почему он молчит? — смеялась и возмущалась лежащая женщина. — Почему он не говорит? Давайте его пытать!
Ничего другою не остаётся! — вздохнул бородатый. — Кл о какие пытки знает?
Влить ему в горло бутылку водки, а завтра не дать опохмелиться! — сказал человек без гитары.
Твои песни хором петь! — откликнулась женщина, заподозрившая в Неделине шпиона.
Пусть сам споёт. «В лесу родилась ёлочка», — сказал бородатый. — Мужик, согласен? Спой от начала до конца «В лесу родилась ёлочка», и мы тебя отпустим. Слово джентльмена!
Я не знаю от начала до конца, — сказал Неделин и не соврал, потому что, во-первых, у него не было голоса, а во-вторых, если бы и был, он никогда не стал бы петь, не любил, стеснялся, когда заставляли на всяких школьных праздниках, только открывал рот. — Я всего один куплет знаю.
Не пойдёт, — сказал бородач. — А что ты знаешь от начала до конца?
Песню из «Трёх мушкетёров», — сказал Неделин, младший сын которого, Серёжка (Сергей Сергеич, милый очкарик), записал эту песню с телевизора на магнитофон и крутил каждый день по десять раз, поневоле запомнишь.
Годится, — сказал человек без гитары. — Только споёшь как следует. Театрализованно. — Он взял уголёк, подошёл к Неделину и нарисовал ему мушкетёрские усы. Бородатый одобрил и, сбегав в палатку, принёс соломенную шляпу с широкими полями, которую напялил на Неделина вместо мушкетёрской. Женщина, заподозрившая в нём шпиона, взяла длинный парниковый огурец и засунула в плавки Неделину. Это вместо шпаги, объяснила она. Лежавшая женщина совсем упала со смеха, валялась, охала — так ей было смешно.
Начинай! — сказал бородатый.
Пора, пора, порадуемся на своём веку красавице и кубку, счастливому клинку, — сказал Неделин.
Ты не халтурь, ты пой! — потребовал человек без гитары.
У меня нет голоса.
