квартиру.
— Это милиция вас беспокоит. Мне нужна Тамара Дубкова, вы не знаете, где она может быть?
— Тамарка? — переспросила старуха, не открывая дверь. — Не знаю. Давно ее не видела. С нами Тамарка не хочет знаться, заносится. Ты спроси у Юльки из пятнадцатой квартиры, Томка с ней водку вместе пьет.
— Я звонил в пятнадцатую квартиру, дома никого нет.
— Так на работе Юлька.
— Не подскажете, где она работает?
— В порту.
— Порт большой. Где именно?
— Бухгалтерша она. Не знаю, в бухгалтерии работает или в другой части порта, а только училась Юлька на бухгалтера и работала до порта бухгалтером. Не главным. Для главного у нее «тямы» нету.
Вон сколько интересного можно узнать о человеке даже из-за закрытой двери!
— Фамилию Юлькину знаете?
— На входе висит список жильцов, там ее фамилия.
Руслан вышел из подъезда, взглянул на затертый проржавевший жестяной лист со списком жильцов. Напротив номера 15 было написано: Ю. Сурина, Отлично!
Он помчался в порт, там выяснил, что Сурина действительно работает в бухгалтерии, но сейчас ушла в банк. Не теряя времени, Руслан поехал к Вику домой, зная, что тот находится в пансионате, это его вполне устраивало. Дома оказались мать и сестра Вика, хорошенькая девушка лет двадцати. Чтобы не пугать их раньше времени, он представился сотрудником пансионата — администратором, мол, приехал по делу. Сестра удивилась:
— А Вик в «Южной ночи».
— Да? — мастерски изобразил он растерянность и удивление одновременно. — Странно! Я там утром был, но вашего брата не нашел. Наверное, мы разминулись. Собственно, я хотел выяснить, почему он не пришел к нашей жиличке. На него поступила жалоба от нее, Викентий обещал сделать ей массаж, но не явился.
— У него есть часы приема, пусть ваши жилички в это время и делают массаж, — задиристо сказала девушка. — Он, как и все люди, тоже должен отдыхать!
— Конечно, но он же сам согласился. В десять, кажется… А где он был вчера, раз не смог прийти, как обещал?
— Дома, — ответила мать. — Последнее время я плохо себя чувствую, сердце барахлит, Викентий старается по возможности находиться рядом со мной.
— Значит, он был весь вечер дома? А в бар не ездил?
У него друзья в пансионате, они гуляют по барам вместе.
— Нет, вчера он был дома, — заверила мать. — Мы телевизор смотрели до одиннадцати, потом он помылся в душе и ушел в свою комнату. Викентий любит музыку, долго слушал магнитофон, я попросила сделать потише, и он вообще его выключил. Знаете, Викентий хороший сын, он фактически содержит нас.
— Но он должен был… — вымолвил Руслан, собираясь уходить.
— А если Вик забыл? — так же задиристо сказала сестра. — Неужели нельзя забыть в нерабочее время о ваших жиличках?
Это называется — облом. Осталась надежда на Сурину, и только на нее. Последняя!
Женщина средних лет с тем самым выражением чрезвычайной ответственности, свойственной почти всем работникам бухгалтерий, встретила его сухой фразой:
— Слушаю вас.
— Меня интересует, где я могу найти Тамару Дубкову.
— У нее отпуск, она уехала еще в августе, — лаконично ответила Сурина.
— Куда же можно уехать с побережья? — улыбнулся он.
— К родственникам, конечно.
— К родственникам, — разочаровался он. — И надолго? Когда она вернется?
— После двадцатого сентября, может, позже. Сказала, что позвонит.
— Так… — протянул он досадливо. Долгонько собралась гостить Тамара Дубкова! — У бухгалтеров такой длинный отпуск?
— Такой же, как у всех, но она собрала отгулы, в прошлом году недогуляла отпуск, поэтому времени получилось достаточно. А почему вы спрашиваете о ней?
— У Тамары есть дача, она сдавала ее…
— Про дачу я ничего не знаю, — неожиданно живо сказала Сурина тоном, который не допускает дальнейших разговоров на эту тему.
Руслан сообразил, что она не хочет продавать подругу.
О любых доходах положено заявлять, соответственно платить налоги, однако далеко не все это делают, в основном те, кто принимает у себя отдыхающих пачками. А те, кто сдает одну комнату или, как Тамара, дом на выселках, доходы утаивают, а квартирантов в этом случае представляют соседям как близких и любимых родственников. Но, кроме этой женщины, никто не может дать нужные сведения, поэтому Руслан мягко заверил ее:
— Вы зря думаете, что я доложу налоговой инспекции о Тамаре. Мне без разницы, как она зарабатывает и какие у нее доходы, но я хотел бы знать, кто поселился у нее на даче примерно в конце, а возможно, в середине августа, Только это.
— Мне она не отчитывается.
— Но вы же подруги…
— Ну и что? Тамара мне не рассказывала, а я не спрашивала, кому она сдает дачу. Если вам без разницы, чем зарабатывает Тамара, то почему вы спрашиваете о ее квартирантах? Это странно!
— Ничего странного. В районе дачи Тамары произошло происшествие, мы пытаемся найти виновных, опрашиваем весь поселок. Нам сказали, что и на даче Тамары живут люди, хотелось бы допросить их тоже. Вот и все.
— Не знаю, кто там живет, — отрезала Сурина, углубившись в бумаги, тем самым давая понять: ты, милицейское чмо, мешаешь мне работать.
Он едва сдержался, чтоб не наорать на нее, но сказал достаточно спокойно:
— Странные вы люди! Случись с вами беда, вы наберете номер милиции, будете надеяться на нашу помощь. Сейчас нужна помощь другим людям, от вас многое зависит, но вы не хотите помочь. Подумайте, может, от вас зависит чья-то жизнь! Вы и в этом случае не станете давать показания?
— Не стану, потому что нечего мне вам сказать, — проворчала она и добавила:
— Как же, от вас дождешься помощи! И что это за попреки? Я не могу говорить то, чего не знаю.
— До свидания, — поднялся он, прошел к двери, открыв ее, развернулся корпусом. — А куда уехала Тамара?
Надеюсь, это хоть не тайна?
— Не тайна…
Алина взобралась на площадку. Сева повторил:
— Скажи, узнала? Этот голос ты слышала здесь?
— Должна вас огорчить, — вздохнула Алина.
— Ты уверена? — отказывался верить Сева. — Точно не он?
— Не он, Всеволод, не он. Тот голос был совсем другой.
Густой, низкий, жесткий. Если бы я его услышала еще раз, то обязательно узнала бы. У меня было достаточно времени, чтобы запомнить его. Ты огорчен?
— Да нет… — Но Сева заметно расстроился. — Возвращаемся на пляж.
— Ребята, а кого вы ищете? — вполне законно поинтересовалась Алина.
— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, — протягивая ей руку, дабы помочь перепрыгнуть
