Савелий Дмитриев, дезертировавший из Красной Армии. Террорист в схватке с охраной не погиб, а был арестован, судим и впоследствии расстрелян.
Об этом же покушении 1942 года пишет в своих воспоминаниях и сын Л. П. Берии Серго в книге 'Мой отец - Лаврентий Берия', вышедшей в 1994 году. Им названа дата расстрела Дмитриева: 25 августа 1950 года. Вот что сообщает Серго Лаврентьевич о деле Дмитриева:
'В конце сорок второго года дезертир Савелий Дмитриев произвел на Красной площади несколько выстрелов по машине, выехавшей из Спасских ворот Кремля. Засада была устроена на Лобном месте. Это была машина Микояна. Никто тогда не пострадал, а террориста тут же охрана забросала газовыми гранатами. Сам Дмитриев показал на следствии, что готовил покушение на Сталина. Отец считал, что бывший красноармеец Дмитриев, возможно, считал себя пострадавшим от Советской власти, но доминировали все же иные мотивы - психические отклонения у дезертира Дмитриева безусловно были'.
Судя по рассказу сына Лаврентия Берии, Савелий Дмитриев был типичным террористом-одиночкой, у которого ненависть к советской власти, главным воплощением которой в его глазах стал Сталин, сочеталась с психической неуравновешенностью. Непонятно только, чего ждали 8 лет чекисты, прежде чем казнить его. Совпадения дня, объекта и некоторых подробностей покушения склоняют думать, что при публикации интервью Докучаева в 'Комсомолке' попросту вкралась опечатка: вместо 1942-го - 1944 год. Однако личность террориста и его судьба в разных публикациях поданы совершенно по-разному, так что речь может идти и о двух различных покушениях, пусть это и маловероятно.
В любом случае Савелий Дмитриев остается единственным человеком, покушавшимся на Сталина, и его существование в истории документально доказано. В книге военных юристов А. И. Муранова и В. Е. Звягинцева 'Досье на маршала', вышедшей в 1996 году, опубликована ранее хранившаяся под грифом 'Совершенно секретно' 'Справка дел, рассмотренных Военной Коллегией Верховного Суда СССР в период с 24 по 30 августа 1950 года'. Там под номером 15 значится: 'Дмитриев Ст., ефрейтор 1 -го зенитно- пулеметного полка ПВО Московского фронта. 6.11.42 г. обстрелял автомашину'.
Если же допустить, что в интервью и книге Докучаев все же говорил о разных покушениях, то можно предположить, что 6 ноября 1944 года покушение совершил один из двух офицеров, посланных Шелленбергом. Вероятно, по прибытии в Москву, если даже и удалось разыскать друга-механика, они убедились в том, что план с 'глиной-взрывчаткой' неосуществим. Кортеж Сталина всегда состоял из нескольких машин, и до самой последней минуты никогда не было известно, в какой именно машине он поедет. К тому же маршруты поездок держались в строжайшем секрете, а при жестком контроле вряд ли даже у механика правительственного гаража была какая-либо возможность прикрепить взрывчатку к лимузину. Поэтому террористы вынуждены были пойти по более простому, но менее надежному пути. Они разведали систему охраны на Красной площади и, возможно получив от механика сведения, когда примерно Сталин должен выехать из Кремля, решили устроить засаду. Милицейская форма помогла одному из террористов обмануть охрану и занять позицию у Лобного места. Однако вместо Сталина в машине оказался Микоян. Не исключено, что Иосиф Виссарионович вообще в целях личной безопасности имел обыкновение пускать впереди себя Анастаса Ивановича, рассчитывая, что Микояна на расстоянии в стремительно едущей машине примут за него, Сталина. Террорист погиб в бою с охраной, и кто он - осталось неизвестным. А второй агент, естественно, не рискнул повторять такое покушение или, быть может, к тому времени был уже арестован.
Что же двигало офицерами, пытавшимися убить Сталина? Не исключено, что они действительно были репрессированы в 1930-е годы, как о том сообщает Шелленберг, и искренне ненавидели диктатора, советский строй и надеялись устранением Сталина изменить жизнь народа. Если верить Шелленбергу, офицеры обратились со своим поразительным предложением только в середине 1944 года, когда исход войны был уже совершенно ясен всем в мире. Тогда уже гибель вождя никак не могла привести нашу страну к поражению и захвату. Очевидно, сознание этого и побудило офицеров пойти на осуществление давно задуманного. К России, ее настоящему и будущему они относились подобно многим белоэмигрантам, любившим свою родину и ненавидевшим большевиков.
Французский художник русского происхождения Константин Клуге в своей книге 'Соль земли' вспоминает, как его отец, полковник Белой армии, сражавшийся вместе с адмиралом Колчаком и бароном Унгерном, отреагировал на нападение Гитлера на Советский Союз:
'… Как- то рано утром к нам пришел отец (это было в Шанхае. -Б. С.). Он был чем-то сильно взволнован. Вошел, не здороваясь, сел за стол, помолчал и как-то странно прохрипел: 'Нас атаковали! Эти сволочи перешли нашу границу. Я только что услышал по радио. Но ты запомни: нас им не победить, наш народ, наша армия их уничтожит, и это будет конец Гитлера!'
Я не верил своим ушам. Два потрясающих события поразили меня: нападение Германии на Россию и внезапная, немыслимая перемена в отношении отца к его родине.
'Ты говоришь, что НАС атаковали и НАША армия победит?!'
Он с силой ударил рукой по столу, заставляя меня замолчать. 'Сейчас не время для иронии. Сегодня нет ни красных, ни белых, а только русские, которые не отдадут страну своих предков!'…
'Что делать? Что можно сделать?! - повторял он в отчаянии. Никогда я так не восторгался отцом, как в это утро. Двадцать лет критики и насмешек по поводу Советской России, ее хозяев и ее армии исчезли, как только его страна, ее независимость оказались под угрозой. За отцом мне виделись миллионы русских, поднимавшихся с той же решимостью на защиту своей земли.
С того дня мы жили сообщениями по радио из Владивостока и газетными сводками, доходившими из России…
На стенах папиной квартиры приколоты портреты маршалов Красной Армии. Они вырезаны им из 'Правды' в четверть газетного листа. А в центре висит - во весь лист - генералиссимус Сталин! (Анахронизм: Сталин во время войны генералиссимусом еще не был. - Б. С.) Видя мое изумление, он возражает: 'Я знаю, что это мерзавец, но сегодня он, и никто иной, командует всей нашей армией - это надо понимать'.
Однако настроение старого полковника решительным образом изменилось, как только армия Паулюса капитулировала в Сталинграде и в военных действиях обозначился коренной перелом в пользу союзников: 'Исход войны стал ясен всему миру. Мы все ликовали. Все… кроме моего отца.
Как только завершилась битва за Сталинград, отец снял со стены портреты маршалов и перестал толковать о военных действиях, только ворчал: 'Неудивительно, что немцы побиты, их фронт и коммуникации недопустимо растянуты. В таких условиях даже эти генералы, не стоящие унтер-офицеров царского времени, могли свободно управлять боями. И не надо забывать, что в Москве по-прежнему сидят большевики'.
Как в волшебной сказке, вчерашний воин вновь превратился в брюзжащего эмигранта.
Думаю, что таившийся в нем четверть века дух защитника своей земли заставил смолкнуть накопившуюся злобу к советской власти, как только независимость его отечества оказалась под угрозой. Увы, благое перерождение длилось лишь столько, сколько существовала сама опасность поражения '.
Ясно, что наши террористы в дни Московской битвы, когда судьба страны, казалось, висела на волоске, не вешали портреты Сталина в своих блиндажах (разве что по указанию начальства). А вот что мерзавцем его считали и справедливо, - можно не сомневаться, и осуществление своей акции откладывали до времени, как минует угроза, нависшая над Россией. Конечно же они не знали, что тогда убийство Сталина было неосуществимо. Ну а Гитлера это все равно не спасло бы, ибо весь здравомыслящий мир был заинтересован в его устранении с политической арены. Вообще, теракт против Сталина, если бы только его организацией ни занялось ближайшее окружение диктатора, изначально был обречен на провал: слишком плотное кольцо охраны окружало 'дядюшкуДжо'…
ОХОТА НА ГИТЛЕРА: СОВЕТСКИЕ АГЕНТЫ И ГЕРМАНСКИЕ ЗАГОВОРЩИКИ
А были ли у советской разведки планы покушения на Гитлера? По утверждению Судоплатова, были.
