– Я правильно понимаю, что вас не смущает идея этнических зачисток в Москве, жесткое давление на чеченскую диаспору, жесткие действия непосредственно в Чечне. По большому счету мы возвращаемся к сталинскому методу решения чеченской проблемы. Но при этом обеспечиваем мирным жителям действительно мирное существование.
– Значит, кроме депортации. Это невозможно, это была большая ошибка, и она привела к прямо противоположным результатам. Это первое. И кроме того, вы сказали 'этническая чистка'. Я вообще категорически против этнических чисток. Мы живем в многонациональном государстве, чеченцы такие же граждане, как мы.
– Ага…
– Но те, кто добропорядочен, да? Русский, если о бандит, террорист, там есть и славяне, если он сепаратист, который взял в руки оружие, он должен быть уничтожен.
– Ну а в Москве сейчас что происходит?
– Не чистка, а чистка этнической преступности, так бы я сказал. Не в отношении всех, а тех, на которых есть точная информация, в том числе агентурного плана.
– А регулярные погромы на рынках? Теракты только подогревает такие настроения. В итоге эти эмоции могут выйти из-под контроля. Причем с двух сторон, потому что кавказцы в Москве уже говорят: сколько можно такое терпеть?
– Совершенно верно, это разные вещи. Когда мне начинают вешать лапшу на уши, в том числе мои коллеги по Думе, что надо нанести удар по нелегальной миграции, я говорю: при чем здесь теракт и нелегальная миграция? Нелегальные мигранты – это те, кто въехал к нам с территории постсоветских государств или вообще Афганистана, Кореи, Китая и так далее. А чеченцы – граждане России. Может, ктото из политиков не знает, что Чечня – составная часть Российской Федерации?
– Не удивлюсь. Дмитрий Олегович, вы сказали, что предчувствуете чуть ли не распад мощного блока единороссов. Пока этого не видно. Может, вы выдаете желаемое за действительное?
– Думаю, что не ошибаюсь. 'Единая Россия' не является подпоркой президенту Путину, наоборот, она всем обязана ему. Они попали в Думу только потому, что пятьдесят пять процентов своего рейтинга президент Путин подарил им. Именно поэтому я считаю, что многие там находятся по различным, прежде всего конъюнктурным соображениям, и они оттуда уйдут, потому что, особенно будучи одномандатниками, они не захотят участвовать после президентских выборов в непопулярных голосованиях.
– А вы считаете, что после президентских выборов 8 стране наступит эпоха принятия непопулярных законов?
– Этот период неизбежен. В 'Единой России' около 60 депутатов – мои личные друзья. И они хотели бы уйти в 'Родину'…
– В вашу «Родину» или в «Родину» Глазьева? У каждого своя 'Родина'.
– К сожалению. Но я хочу дополнить, что «Родина» – это блок, то есть коалиция людей, которые объединились для решения одной задачи – пройти в Думу и сформировать единую патриотическую фракцию. Задача решена. Но мы не договаривались, что у нас будет единая точка зрения по президентской кампании.
Именно это нас и раскололо.
– Как я понимаю, ваше недавнее заявление, что на выборах вы проголосуете за кандидата Путина, не могло не вызвать у кандидата Глазьева чувство, близкое к обмороку.
– Он должен был понимать, что это произойдет. Я же никогда не скрывал, что я поддерживаю президента Путина. И это не помешало моим избирателям проголосовать за наш блок. Я к Путину отношусь без обожания, которое свойственно 'Единой России'. Но я к нему отношусь как к своему старшему партнеру, с которым я решал некоторые государственные задачи. И могу сказать, что я не вижу ему альтернативы. В экономике я с ним не согласен. В кадровой политике у меня есть вопросы. Но то, что он государственник, то, что он хочет блага для моей страны, я в этом не сомневаюсь. И есть моменты, когда я восхищаюсь этим человеком, особенно после событий на Дубровке. Я не говорю про жертвы и то, как было организовано спасение людей. Но взять на себя всю ответственность за освобождение заложников – это поступок мужика.
– А что же мешает тогда такому мощному политику решить проблему терроризма?
После каждого теракта следуют жесточайшие заявления. Но теракты продолжаются.
– Я думаю, мы все вместе ему мешаем. И он сам себе мешает тоже. Мы не готовы дойти до конца. Сильных людей, которые готовы взять на себя ответственность, мало.
– У нас в стране 143 миллиона…
Футбольной команды нет, Владимир, на 143 миллиона. Вот вам ответ.
– Совершенно непонятно. Политиков очень мало. Те, что есть, – соль земли Русской, но народец совсем плох, не рождает достойных политиков.
– Да нет, Владимир, я не это имел в виду. Через что мы прошли? Мы прошли через распад государства.
– Так мы же его сами и развалили.
– Вот я и говорю, поэтому и несем значительную часть ответственности. Когда нужно было выйти на улицу и остановить распад государства, сказать идиотам, негодяям и врагам страны прямо в глаза, кто они есть на самом деле, многие же дрогнули…
– Не вышли потому, почему не выходят и сейчас, – нет альтернативы.
– Государство до сих пор неконкурентоспособно с частным сектором в кадровой политике. Мы не можем платить нормальные деньги людям, которые готовы работать на государевой службе.
– Я что-то не видел ни одного министра или депутата, умирающего с голоду.
– Не министры в Чечне воюют.
– Кстати, наши бойцы говорили, что сорок процентов от боевых мы должны отдать, чтобы получить свои деньги… Они же отдают их не чеченским боевикам?
– Если вы увидите еще раз людей, которые способны это засвидетельствовать, пусть дадут мне эту информацию, и я оторву голову тем, кто эти деньги у них забирает.
– Дмитрий Олегович, вы задели тему очень болезненную для нашей страны, о стопроцентной ответственности. У нас в стране как-то не принято уходить в отставку. Когда происходят теракты в Москве, то должны отвечать высокие чины. А у нас после каждого теракта, как правило, развешивают награды. Вот за «Норд-Ост» были закрытым приказом присвоены геройские звания, а депутаты Мосгордумы получили почетные знаки.
– Я и свою вину вижу в том, что происходит в стране Я не смог осенью прошлого года продавить через Думу поправку, чтобы резко сократить взнос России в Совет Европы. Мы там платим больше, чем в ООН, и непонятно за что. И я хотел эти деньги, это 20 миллионов долларов, целевым образом направить на поддержку антитеррористической деятельности.
– Но вы должны отвечать за популизм. Например, во время избирательной кампании вы сказали: миллион долларов за голову Басаева.
– Полмиллиона…
– И где голова Басаева? Ну, хоть кто-нибудь позвонил? Народ хоть дал какие-нибудь сведения?
– Басаев прислал мне по сайту «Кавказ-центр» угрозу. Он назвал меня, как он сказал, жмуриком. Это вроде переводится как покойник. Вот единственная весточка, которая пришла от самого Басаева, которого я пытался найти с помощью этих денег.
– Отличие нашего народа от израильского в том, что наш народ не принимает участия в борьбе с терроризмом. В то время как израильский народ относится к этой борьбе не как к отдельной операции правоохранительных органов, а как к общенародному делу.
– Я думаю, проблема в другом. Я эту инициативу выдвигал не только потому, что она связана с электоральным каким-то ресурсом, а именно потому, что у меня были законные деньги, отведенные мне на выборы. И я готов был пожертвовать какой-то телевизионной рекламой или плакатами, чем-то еще, но заплатить эти деньги целевым образом. Я думаю, что мне просто не поверили. Отвращение к власти, всех мажут одним цветом.
