нужным, то являлся ряд, уговор; так, видим уговор о тиунах с Ольговичами, Игорем и Святославом по смерти старшего брата их Всеволода. По смерти Изяслава Мстиславича брат его Ростислав был посажен в Киеве с уговором, чтоб почитал дядю своего Вячеслава как отца; ряд и целование креста назывались утверждением. Ряды по тогдашним отношениям бывали троякие: с братьею, дружиною, горожанами.
Князь и в описываемый период времени, как прежде, заботился о строе земском, о ратях и об уставе земском. Он сносился с иностранными государями, отправлял и принимал послов, вел войну и заключал мир. О походе иногда сам князь объявлял народу на вече; мы видели, как во время усобицы Изяслава Мстиславича с дядею Юрием киевляне сначала не могли решиться поднять рук на сына Мономахова, старшего в племени, после чего Изяслав должен был ограничиться одними охотниками, людьми себе преданными; в Новгороде замечаем такие же явления; вообще народонаселение очень неохотно брало участие в княжеских усобицах. Князья обыкновенно сами предводительствовали войском, редко посылали его с воеводами; кроме личной отваги, собственной охоты к бою, мы видели и другую причину тому: без князя полки бились вяло, боярина не все слушались, тогда как значение воеводы тесно соединялось со значением князя. Старшему, большому князю считалось неприличным предводительствовать малым отрядом; так, однажды берендеи схватили за повод коня у киевского князя Глеба Юрьевича и сказали ему: «Князь, не езди; тебе прилично ездить в большом полку, когда соберешься с братьею, а теперь пошли кого-нибудь другого из братьи». Для молодых князей считалось почетом ездить с передовым полком, потому что для этого требовалась особенная отвага. Право рядить полки перед битвою принадлежало старшему в войске князю, и сохранялось еще предание, что добрый князь должен первый начинать битву; в старину маленького Святослава первого заставили бросить копье в древлян, в описываемое время Изяслав Мстиславич и Андрей Боголюбский первые въезжали в неприятельские полки.
Князю принадлежало право издания судебных уставов: после Ярослава сыновья его - Изяслав, Святослав, Всеволод с пятью боярами (тысяцкими) собрались для сделания некоторых изменений в судном уставе отцовском; Владимир Мономах с боярами установил закон о резах, или процентах; здесь можно видеть разницу в княжеских отношениях, когда старшим был брат и когда был отец остальным князьям; Изяслав для перемены в уставе собирается с братьями, а Мономах не имеет нужды созывать сыновей, которые во всяком случае обязаны принять устав отцовский; при нем видим только Иванка Чудиновича, черниговского боярина (Олгова мужа), быть может, присланного принять участие в деле от имени своего князя. Князю по-прежнему принадлежал суд и расправа; во время болезненной старости Всеволодовой до людей перестала доходить княжая правда; Мономах между другими занятиями князя помещает оправливание людей; летописец, хваля князя Давыда смоленского, говорит, что он казнил злых, как подобает творить царям. Для этого оправливания, суда и расправы князья объезжали свою волость, что называлось ездить, быть на полюдьи. Князь из числа приближенных к себе людей и слуг назначал для отправления разных должностей, в посадники, тиуны и т. п.; он налагал подати.
Доходы казны княжеской состояли по-прежнему в данях. Мы видели, что покоренные племена были обложены данью: некоторые платили мехами с дыма, или обитаемого жилища, некоторые по шлягу от рала; встречаем известия, что и во времена летописца подчиненное народонаселение платило дань, возило повозы князьям, что последние посылали мужей своих по областям для сбора дани: так, Ян Вышатич приходил за этим от князя Святослава на Белоозеро; так, Олег Святославич, овладев землею Муромскою и Ростовскою, посажал посадников по городам и начал брать дани. В уставной грамоте смоленского князя Ростислава епископии смоленской (1150 г.) говорится, что в погостах каждый платит свою дань и передмер, также платят истужники, по силе, кто что может, и с княжества Смоленского сходило дани более 3000 гривен; кроме дани в грамоте Ростиславовой упоминается полюдье и погородие. Известно также, что киевский князь получал дань из Новгорода. Другими источниками дохода для казны княжеской служили пошлины торговые, судные, для старшего князя дары от младших, наконец, доходы с частной собственности, земель, князьям принадлежавших. Эта частная собственность, вероятно, произошла вследствие первого занятия, населения земель пустых, никому не принадлежавших; потом средством приобретения была купля;. о купленных князьями слободах прямо свидетельствует летопись под 1158 годом; наконец, источником приобретения могло служить отнятие земель у провинившихся бояр и других людей: когда, например, один князь изгонял из волости другого, то отбирал у бояр последнего их имущество. При общем родовом владении князья, разумеется, имели частную собственность, разбросанную в разных волостях: отец раздавал сыновьям села свои без всякого соответствия столам, на которых они должны были сидеть, тем более, что столы эти не были постоянные; можно думать также, что в описываемое время при общем родовом владении князья не уговаривались, как после, не приобретать земель куплею в чужих волостях. На землях, принадлежавших князьям в частную собственность, они могли строить города и отдавать их детям в частную же собственность: так, думаем, Владимир Мономах, построивши Городец Остерский на своей земле, отдал его в частную собственность младшему сыну Юрию, и тот владел им, будучи князем суздальским; так, Ростислав Мстиславич, князь смоленский, получил от деда или отца в частную собственность земли или доходы в Суздальской области; так, Ярополк Изяславич, княживший в Турове и на Волыни, имел разные частные волости даже около Киева и отдал их все при жизни в Печерский монастырь.
Земли, составлявшие частную собственность князей, были населены челядью; здесь-то, на этих землях князья устроивали себе дворы, где складывалось всякого рода добро. На путивльском дворе Святослава Ольговича было семьсот человек рабов, кладовые (скотницы), погреба (бретьяницы), в которых стояло пятьсот берковцев меду, 80 корчаг вина; в сельце у Игоря Ольговича был устроен двор добрый, где много было вина и меду и всякого тяжелого товара, железа и меди, на гумне было 900 стогов. Большие стада составляли одно из главных богатств княжеских: под Новгородом Северским неприятели взяли у Ольговичей 3000 кобыл и 1000 коней. Значение этих земель, дворов, запасов для князей показывает их название: жизнь. 'Братья! - говорит Святослав Ольгович Давыдовичам, - землю вы мою повоевали, стада мои и братние взяли, жито пожгли и всю жизнь погубили!' Изяслав Мстиславич говорил дружине о черниговских князьях: «Вот мы села их пожгли все и жизнь их всю, а они к нам не выходят; так пойдем к Любечу, там у них вся жизнь».
Взглянем теперь на жизнь князя русского в описываемое время, от дня рождения до смерти. При рождении младенца в семье княжеской давалось ему одно имя славянское или варяжское, которое называлось княжим именем, а при святом крещении другое, по греческим святцам; первое употреблялось преимущественно; оба давались в честь кого-нибудь из старших родственников, живых или умерших; этот обычай употреблялся относительно младенцев обоего пола. Есть известие, что при самом рождении князю назначалась волость, город; давалась ли эта волость из частной собственности князя-отца, или новорожденный считался князем этой волости, города и менял его впоследствии по общему племенному и родовому распорядку, - решить нельзя. Восприемниками при купели бывали князья-родичи. Лет двух, трех, четырех над младенцем мужеского пола совершался обряд - постриги, то есть первое стрижение волос, сопровождаемое церковным благословением, посажением малютки на коня и пирами в отцовском доме; иногда постриги делались в имянины постригаемого, иногда постригали двух князей разом. Для воспитания князей употреблялись по- прежнему кормильцы; о воспитании княжен встречается в летописи следующее известие под 1198 годом: «Родилась дочь у Ростислава Рюриковича и назвали ее Ефросиньей, прозванием Изморагд, то есть дорогой камень; приехал Мстислав Мстиславич (Удалой) и тетка ее Передслава, взяли ее к деду и бабке, и так воспитана она была в Киеве на Горах». Участвовали в походах и рассылались по волостям князья очень рано, иногда пяти, семи лет. Женили князья сыновей своих также вообще довольно рано, иногда одиннадцати лет, дочерей иногда выдавали замуж осьми лет; вот описание свадьбы дочери Всеволода III, Верхуславы, выходившей за Ростислава Рюриковича, княжившего в Белгороде: «Послал князь Рюрик Глеба, князя туровского, шурина своего с женою, Славна тысяцкого с женою, Чурыню с женою и других многих бояр с женами к Юрьевичу великому Всеволоду, в Суздаль, вести дочь его Верхуславу за сына своего Ростислава. На Борисов день отдал великий князь Всеволод дочь свою Верхуславу и дал за нею бесчисленное множество золота и серебра и сватов одарил большими дарами и отпустил с великою честию; ехал он за милою своею дочерью до трех станов, и плакали по ней отец и мать, потому что была она им
