любви оживляет наши желания. А кроме того, не скрою от тебя, жизнь моя, я жажду взглянуть на изумруд, который ты обещал принести; надеюсь, что, желая мне понравиться, ты его не забыл. Он с тобой? Не правда ли?
После стольких увещеваний, обращенных к мнимому Франсиону, Оливье не мог дольше хранить молчание. Но, предполагая, что Лорета, обнаружив обман, может сильно прогневаться, он решил использовать все средства, чтобы ее утихомирить. Итак, поднялся он с постели и, будучи смышленым малым, бросился перед ней на колени.
— Сударыня, — воскликнул он, — я безмерно огорчен тем, что вы ошиблись, приняв меня за своего друга сердца. Истинная правда, если бы ваши ласки не разожгли моих желаний, я не позволил бы себе так безудержно предаться греху, совершенному мною. Отомстите Мне, как вам будет угодно: я отлично знаю, что жизнь моя и смерть находятся в ваших руках.
Голос Оливье, совсем не похожий на голос Франсиона, раскрыл Лорете ее ошибку. Стыд и досада обуяли ее с такой силой, что если бы не мысль о невозможности разделать сделанное, она, быть может, совершила бы какой-нибудь неистовый поступок. Самым нежным и произведшим наилучшее действие бальзамом, какой могла она приложить к своей ране, оказалось сознание, что она испытала с мнимым Франсионом такое блаженство, которого, быть может, не доставил бы ей даже настоящий Франсион и в котором она была не в силах раскаяться.
Тем не менее Лорета притворилась весьма недовольной и сурово спросила у Оливье, кто он такой. Не дождавшись ответа на этот первый вопрос, она сказала ему:
— Злодей! Не принадлежишь ли ты к челяди Франсиона? Не убил ли ты своего барина, чтоб забраться сюда вместо него?
— Сударыня, — возразил Оливье, продолжая стоить на коленях, — уверяю вас, что я даже не знаю Франсиона, о котором вы говорите. Я охотно поведаю вам, кто я, если вы обещаете поверить мне во всем; со своей же стороны обязуюсь говорить вам одну только правду.
— Хорошо, говори, — отвечала Лорета, — честное слово, я обещаю тебе поверить.
— У вас состоит в служанках некая особа по имени Катрина, — продолжал Оливье, — знайте же, что она отчасти повинна в том, что приключилось. И вот каким образом. Вы думаете, что это — девушка, но, право, вы основательно обманулись: это — молодчик, который перерядился, чтобы привести сюда воров. Он обещал спустить сегодня ночью из окна веревочную лестницу, по которой они должны были подняться. Дурные наклонности побудили меня смолоду покинуть дом отца и присоединиться к шайке этих мазуриков; но несколько дней тому назад я решил расстаться с их гнусным образом жизни, Тем не менее мне пришлось против воли взобраться по этой лестнице, которую, как я полагал, спустила Катрина, а на самом деле была приготовлена вами для вашего Франсиона; но я принял твердое намерение не участвовать в краже, а разыскать здесь кого-нибудь и сообщить ему о злом умысле моих сотоварищей, дабы помешать их предприятию. Как бы то ни было, сударыня, но потрудитесь взглянуть в любое окошко и вы увидите одного из грабителей висящим на веревочной лестнице, которую я подтянул. Совершенно очевидно, что если бы я принимал участие в заговоре, то не поступил бы с ним таким образом.
Лорета, удивленная этим сообщением, выглянула в маленькое оконце и убедилась, что Оливье не солгал. Она не потребовала у него никаких других доказательств его невиновности и, желая узнать, что делает служанка, позвала ее и приказала принести свет, предварительно спрятав Оливье в своём алькове. Катрина, явившись тотчас же с зажженной свечкой и увидав прекрасную, совершенно обнаженную грудь Лореты, возгорелась желаниями несколько более пылкими, чем те, которые подобали особе в ее одеянии. Отсутствие хозяина и хорошее настроение, в котором, по ее мнению, находилась хозяйка, показались ей благоприятным обстоятельством, ибо Лорета скрыла вспыхнувшую в ней ненависть к служанке под ласковой личиной и шутливыми речами.
— Откуда ты, — спросила она, — и почему ты еще не раздета: ведь время уже позднее?
— Честное слово, сударыня, никак не могу заснуть, — отвечала Катрина, — я все боюсь духов и жуликов, так как вы посылаете меня спать в самую глухую часть замка; вот почему я редко когда раздеваюсь, дабы в случае какой-нибудь тревоги мне не пришлось выбежать совсем голой и звать на помощь. Но неужели, сударыня, оставшись тут одни, вы совсем не трусите? Ради бога, умоляю вас, дозвольте мне провести здесь ночь, раз хозяина нет. Я охотнее посплю на этом кресле, нежели на своей постели, и ничуть вам не помешаю; напротив, я услужу вам во всем, что только может понадобиться вашей милости.
— Нет, нет, — возразила Лорета, — иди в свою светелку, ты мне не нужна, при свете я не буду бояться. Только в потемках, когда я не сплю, мне мерещится то пес, то черный человек, то какой-нибудь еще более страшный призрак.
— Поистине, у вас не муж, а настоящий выродок, — прервала ее Катрина, принимая шутливый тон. — Господи! Как это он решился покинуть вас на всю ночь! И куда это его понесло? Не отправился ли он приманивать лягушек на дудочку? Я хоть и девица, но, честное слово, потрафлю вам в любовных делах гораздо лучше его.
— Ступайте, ступайте, дура вы этакая, — сказала Лорета. — Оказывается, вы все время лицемерили, пока жили у нас. Вот и доверяй людям!
— Да разве я говорю неправду? — продолжала Катрина. — А если я вам докажу, что у меня действительно есть та штука, в которой вы больше всего нуждаетесь, и что Валентин не в силах удовольствовать вас лучше меня? Вот когда вы здорово подивитесь!
— Поистине, недурные речи для молодой девицы! — воскликнула Лорета. — Ступайте, милочка, вы или самая большая нахалка на свете или напились сегодня вечером. Убирайтесь, и чтоб я вас больше не видела! Что может быть ужаснее челяди! Сколько слуг, столько врагов; но ничего не поделаешь: это неизбежное зло.
Катрина, войдя во вкус и нисколько не беспокоясь о том, какого мнения будет о ней хозяйка, подошла к Лорете с намерением поцеловать ее, а также убедить, что она действительно в состоянии исполнить то, чем похвалялась. Ей думалось, что не успеет она показать Лорете, кто она такая на самом деле, как та отнесется к ней благосклонно и только будет помышлять о том, чтобы почаще держать ее в своих объятиях. Но Лорета, отлично знавшая, чем тут пахнет, воспрепятствовала осуществлению сего замысла и вытолкала служанку из горницы, закатив ей два-три тумака кулаком и осыпав ее всяческой бранью.
Оливье слышал весь их разговор и, выйдя из алькова, спросил Лорету, убедилась ли она из слов и поступков Катрины, что служанка была вовсе не тем, за кого она ее принимала. Лорета, признав эту очевидную истину, ответствовала ему, что хочет покончить со всем этим делом и не позволит Катрине незаметно впустить грабителей в замок, а также собирается наказать ее за злодейские намерения.
— Укажите, сударыня, что нужно сделать, — сказал Оливье, — и я пособлю вам везде и во всем.
— Я пойду к Катрине, — отвечала Лорета, — а вы следуйте за мной, но только издали; когда же я подам вам знак, то бегите ко мне и свяжите ее веревками, которые прихватите с собой.
Сказав это, Лорета взяла свечу и направилась к горнице служанки.
— Ступай за мной в нижнюю залу и неси свет, — сказала она ей.
— Зачем, сударыня? — спросила Катрина.
— Не твое дело, — возразила Лорета, — там узнаешь. Когда они дошли до означенной залы, Лорета сказала Катрине:
— Открой-ка окно и стань на подоконник, чтобы посмотреть, что там висит на решетке и все время болтается; я только что заметила это сверху и очень встревожилась.
А был там грабитель, продолжавший висеть на прежнем месте.
Не подозревавшая ничего, Катрина позволила себе шутки ради приласкать рукой грудь своей госпожи, после чего встала на табурет, а оттуда на подоконник; но не успела она там очутиться, как Лорета подозвала знаком своего соратника, дожидавшегося у дверей, а сама, взобравшись на большое кресло, крепко ухватила служанку, которую Оливье привязал к оконнице, скрутив ей перед тем руки за спину.
— Это еще не все, — сказала со смехом Лорета, убедившись, что справилась с Катриной, — надо еще взглянуть, есть ли у нее то, чем она похвасталась.
С этими словами она задрала ей платье и рубашку и подвязала их у шеи шнурком, так что можно
