– Что именно? Ты огорчена, что будешь бабушкой? Это все чепуха. Я никогда не понимал людей, которые волнуются из-за того, что им исполнилось тридцать, сорок или у них появился внук. Это так нелепо. Важно быть при деле и чувствовать себя молодым.
– Меня не это беспокоит.
– Тогда что?
Уткнув подбородок в грудь, Бесс рассматривала пятно на отвороте блузки.
– Там был Майкл.
Молчание… и затем:
– Майкл?
– Лиза все это устроила. Она пригласила нас обоих, затем нашла предлог, чтобы уйти, и мы были вынуждены общаться.
– Ну и как?
– Это было просто ужасно.
Последовала пауза, затем Кейт решительно сказал:
– Бесс, я хочу приехать.
– Думаю, что не стоит. Уже почти одиннадцать.
– Бесс, мне это не нравится.
– Что я общалась с Майклом? Ради Бога, я ему слова доброго за последние шесть лет не сказала.
– Может, и не сказала, но вот один лишь вечер, и ты уже сама не своя. Я хочу приехать.
– Кейт, пожалуйста… тебе ехать полчаса, а мне завтра надо пораньше в магазин. Поверь, со мной все в порядке.
– Ты сказала, что плакала.
– Майкл тут ни при чем. Я о Лизе.
По его молчанию она поняла его реакцию.
– Ты снова отталкиваешь меня, Бесс. Почему?
– Пожалуйста, Кейт, не сегодня. Я устала, и Рэнди скоро придет.
– Я не для того, чтобы остаться на ночь.
Они были близки, но Бесс с самого начала заявила, что, пока Рэнди живет здесь, ночевка у нее исключается. С Рэнди достаточно похождений отца. И, хотя сын мог давно догадаться об их с Кейтом отношениях, она не собиралась отступать от заведенного порядка.
– Кейт, давай пожелаем друг другу спокойной ночи. У меня действительно был тяжелый день.
В молчании Кейта ощущалось раздражение. Наконец он издал звук, напоминающий шипение выпускаемого пара.
– Ну хорошо, – сказал он. – Оставляю тебя сегодня в покое. Я позвонил, чтобы узнать, не хочешь ли ты пойти со мной поужинать в субботу.
Это было произнесено ледяным тоном.
– Ты уверен, что хочешь этого?
– Бесс, клянусь, порой я просто не знаю, зачем я за тобой таскаюсь.
Бесс стало жаль его.
– Извини, Кейт. Конечно, с удовольствием поужинаю с тобой. Во сколько?
– В семь.
– За тобой заехать?
Кейт жил в Сент-Поле, в тридцати милях от нее. Все его любимые рестораны были в другом направлении.
– Приезжай ко мне. А потом я поведу машину.
– Хорошо. Увидимся. И знаешь что, Кейт?
– Что?
– Я в самом деле прошу у тебя прощения.
Она почувствовала, как на другом конце провода он облегченно вздохнул и расправил плечи.
– Я знаю.
Повесив трубку, она некоторое время сидела в кресле свернувшись калачиком, смотрела на огонь и раздумывала о своих отношениях с Кейтом. Зачем он ей? Чтобы не было так одиноко? Три года назад он зашел в ее магазин. К тому времени в ее жизни уже три года не было мужчины. Правда, время от времени она встречалась то с тем, то с другим, но это не приносило никакой радости. Три года она убеждала себя в том, что всех мужчин следует просто утопить в океане. И вот появился Кейт. Он выглядел немного простоватым в отделении косметики, немного тощим в секции товаров для волос, но, бесспорно, он оказался одним из лучших торговых агентов, которых она когда-либо знала. Он вкатил в зал ковер 20 на 30 и заявил, что он – от фирмы «Роберт Эллен фабрик», что Бесс оформляла дом его лучших друзей Сильвии и Рида Гормен и ему нравится ее работа, ему нравится, как выглядит ее магазин, что ему нужен подарок ко Дню матери для мамы и, пока он его выбирает, она пусть взглянет на другие его образцы, и каждый из них может найти что-то для себя интересное. Если этого не случится, он никогда больше не омрачит ее магазин своим появлением.
Бесс рассмеялась. Рассмеялся и Кейт. Он купил вазу за сорок долларов, украшенную стеклянными цветами, и она, упаковывая ее, сказала:
– Ваша мать будет довольна.
Он ответил:
– Моя мать никогда не бывает довольна. Не исключено, что она появится здесь и обменяет вазу на этих трех лягушек, которые держат стеклянный мяч.
– Вам не нравятся мои лягушки?
Он, взглянув на трех безобразных медных лягушек с поднятыми над головками лапами, поддерживающими нечто вроде большого стеклянного шара, поднял одну бровь, ухмыльнулся и сказал:
– Это трудный вопрос. Ведь вы еще не сказали, нравятся ли вам мои образцы.
Она просмотрела их, осталась довольна и получила от Кейта заверения, что его фирма очень следит за качеством своей продукции.
Все это произвело на нее впечатление, и Кейт ушел, поняв это. Он позвонил через неделю и спросил, не хотела ли бы она пойти с ним и теми самыми его друзьями, Сильвией и Ридом Гормен, в «Дудли Риггс брэйв нью уоркшоп». Ей импонировала манера его поведения – шутки и юмор в первый день встречи и второй вечер не наедине, а с друзьями, чтобы она была уверена, что в конце ей не придется отбиваться от его приставаний.
Он был безупречно вежлив – никаких двусмысленных взглядов или намеков, ни даже – до второй встречи – поцелуя в щеку с пожеланием спокойной ночи при прощании. Они встречались шесть месяцев, прежде чем их отношения стали интимными. Сразу после первой ночи он сделал ей предложение. С тех пор, вот уже два с половиной года, она неизменно отвечала отказом. И отказ все больше огорчал его.
Бесс старалась объяснить, что не хочет снова рисковать, что занятие дизайном и собственный бизнес заполнили ее жизнь, что у нее много проблем с Рэнди, которые она не хочет взваливать на мужа. Все это было так, но истина заключалась в том, что она просто не любила Кейта по-настоящему.
Он был славный. Избитое слово, но оно подходило Кейту. И, когда он входил в магазин, она всего лишь улыбалась, но отнюдь не расцветала. Когда он целовал ее, она чувствовала тепло, но не жар. Когда они занимались любовью, она хотела, чтобы свет был выключен. А когда это кончалось, ей всегда хотелось скорее домой, в свою постель, чтобы заснуть одной.
Ну и, конечно, все эти проблемы с детьми. Он был женат когда-то, но недолго, и было ему тогда двадцать с небольшим. Своих детей он не имел и ревновал ее к Лизе и Рэнди. Если Бесс отказывалась от встречи с ним, потому что уже договорилась с Лизой, это его задевало. Он считал нелепым, что не может ночевать в ее доме, – ведь Рэнди было уже девятнадцать, слава Богу, не ребенок.
Но чего она не могла вынести – Кейт посягал на ее дом.
Появившись здесь впервые, он остановился у раздвижной стеклянной двери, посмотрел на долину реки и выдохнул:
– Бог мой! Я бы поставил здесь свой шезлонг, откинулся в нем и никогда бы отсюда не ушел.
