дикарями, но тут был элемент риска, к которому хоть раз в жизни обязательно тянутся все хорошие девушки.
– Привет, – сказала она спокойно, останавливаясь перед ним.
– Привет.
У него были полные, красиво очерченные губы, яркие от природы. Ни у кого из тех немногочисленных мальчиков, с которыми она целовалась, не было такого привлекательного рта. Ей нравилось, как были раскрыты его губы, когда он смотрел на нее; слегка порозовевшие щеки под темной кожей; длинные черные ресницы обрамляли глубокие темные глаза, которые не отрывались от нее.
– Меня прислали приколоть тебе бутоньерку.
– О'кей, – бросил он.
Она вытащила из абрикосовой розы булавку с жемчужной головкой и положила руку под левый лацкан смокинга. Они стояли так близко друг к другу, что она чувствовала запах его лосьона после бритья, запах чего-то, чем он мазал волосы, чтобы они не торчали и блестели.
– Марианна?
Она подняла голову, ее пальчики по-прежнему были близко к его сердцу.
– Извини меня за прошлый вечер.
Интересно, билось ли его сердце так же сильно, как ее?
– Ты тоже меня извини.
Она вновь занялась бутоньеркой.
– Понимаешь, еще ни разу ни одна девушка не обращала на это внимания.
– Я тоже могла бы быть потактичнее.
– Нет, ты была права, я не прав. Сегодня это не повторится.
Марианна приколола цветок и отступила назад. Посмотрев ему в лицо, она представила себе его с барабанными палочками в руках, платком на лбу, чтобы в глаза не капал пот. Пот, ритм, сумасшедшие громкие и хриплые песни.
Он вписывался в этот образ так же, как вписывались в ее жизнь Мендельсон и Брамс.
И все равно он был так интересен, так хорош собой. И его явное увлечение ею задевало и растревожило в ней что-то, о чем она раньше не знала.
«Сегодня, только сегодня, – думала она, – я отступлю от своих правил».
Бесс тоже вынула бутоньерку из коробки и вышла в вестибюль, чтобы найти Майкла. Приближаясь к нему, она думала, что есть вечные законы. Мужчины и женщины были созданы идти по жизни рука об руку, и, несмотря на феминистское движение, все равно оставались какие-то вещи, которые человек одного пола должен делать для другого. В День благодарения мужчины резали индеек. В день свадьбы женщины прикалывали бутоньерки.
– Майкл? – позвала она.
Он прервал разговор с Джейком Пэдгеттом, и Бесс снова оказалась во власти его необычайной привлекательности. Это часто случалось в былые годы, когда они еще только встречались. Как только его темные глаза останавливались на ней, в ней начинали разгораться угли.
– У меня твоя бутоньерка.
– Приколешь ее мне?
– Хорошо.
Оказывая ему эту маленькую любезность, Бесс не могла не вспомнить, как часто она проводила одежной щеткой по его плечам, застегивала пуговицу на воротничке. Мелочи, которые обычны в жизни жены и мужа. Она вдохнула запах его одеколона «Бритиш Стерлинг». Под лацканом смокинга ее рука ощутила тепло его тела.
– Ну как, Бесс? – мягко спросил он.
Она подняла на него глаза и снова принялась за упрямую булавку, которая никак не хотела выскочить из оберточной бумаги.
– Твоя дочь выходит замуж. Чувствуешь себя старой?
Наконец она справилась с булавкой и приколола бутоньерку. Поправила ее, разгладила лацкан и посмотрела Майклу в глаза:
– Нет.
– Можешь ты в это поверить? Нам сорок.
– Не правда. Это мне сорок. Тебе сорок три.
– Злюка, – сказал он с усмешкой.
– Ты, наверное, заметил: Лиза выбрала те же цветы, какие были на нашей свадьбе.
– Я гадал, совпадение ли это?
– Будет еще одно: она отнесла наши свадебные фотографии, к флористу, и он сделал ей точно такой же букет, какой был на свадьбе у меня.
– Правда?
Бесс кивнула.
– Девушка серьезно взялась за дело.
– Я должна сознаться, что не осталась равнодушной, когда увидела этот букет.
– Да? – Майкл нагнулся, все еще усмехаясь, чтобы их глаза были на одном уровне.
– Да! И не будь, пожалуйста, таким самодовольным. Посмотри на нее. Она вся сияет. Если у тебя не слепит глаза, то с меня десять долларов.
– Идет! Но если мы держим пари, давай по крайней мере выберем что-то…
Кто-то прервал их:
– Не этот ли мужчина шесть лет посылал мне в День матери поздравительные карточки?
К Майклу с протянутыми руками шла Стелла, шелестя серебряными воланами своего платья.
– Стелла! – воскликнул он. – Прекрасная дама!
Они обнялись с искренней теплотой.
– Майкл, – сказала она, прижавшись щекой к его щеке, – как я рада.
Она откинулась назад, чтобы лучше рассмотреть его.
– Ты с каждым годом становишься все более интересным.
Он засмеялся, держа ее руки в своих, больших и смуглых, и пощелкал языком.
– Ты тоже. – И посмотрел на ее атласные бальные туфли. – Разве бабушки так одеваются?
Стелла подняла ногу.
– Ортопедическая обувь на высоких каблуках, – сказала она. – Если тебе это нравится. Пошли. Бесс, ты с нами. Я хочу вас познакомить со своим другом.
Они едва успели пожать руку Джилу Харвуду, как появилась невеста. Она вошла в вестибюль, и с этого мгновения Майкл и Бесс уже не видели никого, кроме нее. Они вместе повернулись к ней, рука Майкла нашла руку Бесс и крепко сжала ее.
– О Боже мой, – прошептал он.
Она была хорошенькой и юной. Она соединила в себе мать и отца. Пока она шла к ним, у них в голове проносилось многое: что она взяла у каждого лучшие черты, что она счастлива, что готова к этой свадьбе и к будущей жизни со своим избранником, что она носит под сердцем их первого внука. Но больше всего их потрясло, как старательно, во всех деталях, она воссоздала их собственную свадьбу.
Платье так же шелестело, как некогда на Бесс.
Вуаль была точной копией той, ее.
Букет как будто бы сохранился с тех времен.
– Мама, папа… – сказала она, тронув каждого за плечо и прижимаясь поочередно к их лицам щекой. – Я так счастлива.
– И мы счастливы за тебя, – шепнула Бесс.
Майкл добавил:
– Любимая, ты поразительно красива.
– Да, согласен, – подтвердил подошедший Марк.
Вмешался фотограф:
