– Лиза была бы в восторге.
– Да, ведь это она все и затеяла.
Его волосы спутались, на лице появилась дразнящая усмешка.
– Ну, давай, бабушка. – Он удобнее для себя уложил ее. – Давай освятим этот кожаный диван должным образом.
Она подняла руки в знак согласия. Закончилось их почти семилетнее расставание.
Бесс смотрела ему в глаза, когда он вошел в нее, трогала серебрящиеся виски, прижимала его к себе.
У него вырвался возглас «а-а!» – так иные мужчины выражают свое удовлетворение, отодвигаясь от стола после вкусной трапезы. Она ждала этого возгласа, и на лице ее появилась улыбка. Они лежали какое-то время обнявшись, не двигаясь, наслаждаясь чувством облегчения. Все было как раньше.
– Это прекрасно, – сказала она, – заниматься любовью с тем, кого так хорошо знаешь. Правда?
Он чуть отодвинулся, чтобы видеть ее лицо, и нежно улыбнулся:
– Прекрасно.
– Я знала, что в этот момент будет вот такой возглас.
– Какой?
– «А-а». Так было всегда.
– Всегда?
– Да, в этот момент.
Майкл усмехнулся. Как будто это было для него открытием! Он легонько поцеловал ее верхнюю губу. Затем нижнюю. Затем обе.
Она, обняв его бедра, закрыла глаза, чтобы сосредоточиться на том, что будет дальше.
Время от времени они целовали друг друга нежно и бережно, словно боясь расплескать благоговейное чувство.
Они улыбались безо всякой причины.
Он что-то спрашивал, голосом гортанным, хрипловатым.
Потом они вдруг рассмеялись, недоумевая, как такое возможно в самом разгаре…
Когда они оба достигли экстаза, Бесс закричала, а Майкл застонал. В эти несколько секунд для них исчезло все, кроме переполнившего их блаженства.
Потом они лежали, каждый на боку, их горячие тела прижимались друг к другу. Благодатная прохлада раннего вечера освежала их. О стеклянную дверь бился мотылек. На столе догорали обеденные свечи.
Волосы Бесс рассыпались под рукой Майкла, другой рукой он ласкал ее грудь.
Закрыв глаза, она погрузилась в полузабытье. Он знал, что эти минуты она любит больше всего – когда сливаются уже не тела, а души. Она всегда шептала после этого: «Нет, нет, погоди, не уходи».
Он слушал ее дыхание, рассматривая ямочку на горле, где бабочкой билась тонкая жилка.
Бесс открыла глаза и не увидела на его лице улыбки, которую ожидала увидеть.
– Ну и что мы будем со всем этим делать? – спросил он спокойно.
– Не знаю.
– А какие-то мысли на этот счет у тебя были прежде, чем ты пришла сюда?
Она снова покачала головой.
– Ну, например, что у нас просто могут быть знойные встречи?
– Знойные встречи? Майкл, чего это ты начитался?
Он прижал ее нижнюю губу большим пальцем, обнажив зубы.
– Нам очень здорово вместе, Бесс.
– Да, я знаю, но не надо шутить.
Он отпустил руку.
– Хорошо, не буду. Как ты думаешь, мы сильно изменились после развода?
– Трудный вопрос.
– Ответь на него.
– Боюсь.
После длительной паузы Бесс спросила:
– А ты?
Он посмотрел ей в глаза, прежде чем ответить:
– Да.
– Тогда я думаю, что сделаю вот что: встану, оденусь, пойду домой и сделаю вид, что ничего не было.
Она скатилась с дивана.
– Счастливо, – сказал он, наблюдая, как она собирает свою одежду.
Она прошла в ванную для гостей и там с каждой минутой все больше осознавала надвинувшуюся на нее реальность. Да, она надела голубое белье, и оно сыграло известную роль во всем случившемся. Они оба, потерпевшие уже один раз неудачу, вновь собирались пуститься в плавание, не задумываясь, куда приплывут.
Она оделась и вернулась в гостиную. Майкл стоял в самом дальнем углу перед стеклянной дверью, босиком, без рубашки, в одних белых джинсах.
– Можно я причешусь твоей щеткой? – спросила она.
Он показал жестом:
– В моей ванной.
Бесс опять оказалась в окружении его личных вещей. Но на этот раз все было хуже. Открыв туалетный ящик, она обнаружила лейкопластырь, зубной эликсир, несколько пакетиков алка-зельцер и целую коробку презервативов.
Целую коробку!
Ее охватила злость. Конечно, он холостой мужчина, а холостяки, наверное, покупают презервативы дюжинами. Но ей так не хотелось думать, что происшедшее с ними всего лишь эпизод вот этой самой холостяцкой жизни!
Она захлопнула ящик, открыла другой и наконец нашла его щетку. В щетине застряло несколько темных волосков. Причесываясь его щеткой, она почему-то почувствовала себя еще более опустошенной. Ей так не хотелось возвращаться к своему одиночеству, к той жизни, в которой не с кем делить щетку, ванную, обеденный стол или постель.
Бесс, как могла, поправила волосы, нашла полоскание для рта, воспользовалась им, накрасила губы и вернулась в гостиную. Он по-прежнему стоял у окна и смотрел в темноту ночи, видимо обуреваемый теми же мыслями, что и она.
– Ну ладно, Майкл, я пошла.
Он повернулся к ней:
– Хорошо.
– Спасибо за ужин. Он был великолепен.
– На здоровье.
Возникла пауза, мучительная для обоих.
– Послушай, Майкл. Я думаю вот что. Тут на стене много свободного места, которое можно чем-то заполнить. Но наверное, будет лучше, если ты сам выберешь что-то.
Он помрачнел:
– Бесс, почему ты считаешь, что я виноват? Ты тоже хотела этого. И не говори, что нет. Иначе ты бы не надела это белье. Ты думала об этом не меньше, чем я!
– Да, думала. Но я вовсе не виню тебя. Я просто думаю, что мы… что это… – Ей не хватало слов.
– Что? Ошибка?
Она вспомнила презервативы.
– Я не знаю. Может быть.
В его глазах была боль, уголки губ опустились.
