— Зачем он вам нужен?
— Мы ждем грузовик с товаром, и я хочу его спросить, куда его разгружать.
— Спиртное?
— Угу.
— Черт, да разве ему не из Кармена возят?
— Наш товар особый, но на улице я об этом говорить не буду. Где он?
— Если не в зале, значит наверху в своем бюро.
Я кивнул и пошел к дверям. По обе стороны стояли двое парней в мятых смокингах, приветствуя входящих. Меня они приветствовать не стали. Я видел, как они обменялись взглядом, заметив очертания пушки у меня под пиджаком. Один сунулся ко мне, и я пробурчал вполголоса:
— У меня грузовик товара для босса. Когда подъедет, пускай отгонят за дом. Мы ехали с полицейским эскортом от самого Джерси. Еле оторвались.
Оба уставились на меня озадаченно, будто понятия не имели, о чем я толкую, но когда я протиснулся между ними, кивнули — порядок, мол — решив, что я свой.
Слева доносился гомон бара, шум, который не спутаешь ни с каким другим. Он всюду одинаков, будь то самая дрянная забегаловка в Бронксе или самый шикарный клуб в центре. Я вошел и, захватив местечко в конце стойки, заказал пиво. Сукин сын налил мне стаканчик в пять унций и содрал за него шестьдесят центов. Получая сдачу, я спросил про босса.
— Поднялся наверх несколько минут назад.
Одним залпом осушил стакан и, проталкиваясь через публику, я выбрался из бара. Там, где когда-то была парадная гостиная, прыгали головы танцующих под оркестр, расположенный на возвышении в конце зала. Дюжины официантов в белых куртках сновали во всех направлениях, как муравьи, готовящиеся к зиме, таская подносы, нагруженные до краев стаканами всех мыслимых размеров. Подсобный бар занимал весь конец коридора, напитки выдавали три бармена. Короче, настоящая золотая жила.
В общем потоке я поднялся по лестнице, покрытой роскошным ворсистым ковром. Тут были большей частью мужчины. Здоровенные мужики, жирные, жующие сигары по три бакса за штуку и носящие с собой тысячи долларов в карманах. Изредка попадалась дамочка, обвешанная драгоценностями на целое состояние. На верхней площадке отчетливо слышалось жужжание рулеток и стук игральных костей, пробиваясь сквозь гул голосов возбужденных игроков, сидевших за столами. Здорово устроились, жалко портить. Вот что, значит, имел в виду Прайс. Азартные игры под крылышком властей. Даже делясь с сотней покровителей, босс греб миллионы.
Толпа разошлась по игорным залам, но я, миновав комнаты для отдыха, продолжал идти по тускло освещенному коридору, пока не вышел к другой лестнице. Она была поуже, не так ярко освещена, но с таким же роскошным ковром. Наверху кто-то закашлял, плеснула вода в охладителе.
Распластавшись по стене, я огляделся, потом юркнул за угол и поставил ногу на первую ступеньку. Пистолет был у меня в руке, удобно устроившись в привычном месте. Ступенька за ступенькой я бесшумно поднимался по лестнице. Наверху свет из двери ложился желтым прямоугольником на панельную обшивку противоположной стены. За три ступеньки от площадки я почувствовал, как доска немного подалась под ногой. Я ждал этого.
Ударом плеча я распахнул дверь и ткнул пушкой в лицо обезьяны в смокинге. Он как раз собирался задвинуть засов.
— Поздно спохватился, — бросил я ему с насмешливой ухмылкой.
Он попытался взять меня на испуг.
— Какого черта тебе здесь надо?
— Заткнись и ляг на пол. Вот там, подальше от двери.
Полагаю, он знал, что с ним будет, если он ослушается. Его лицо побелело, став одного цвета с воротничком, и он упал на колени, потом растянулся, как велено, на полу. Перед тем, как зарыться сопаткой в ворс ковра, он бросил мне взгляд, говоривший: “Ты еще пожалеешь!”
Черта с два, я пожалею, не вчера родился. Я повернул пистолет в руке и встал за дверью. Долго ждать не пришлось. Ручка повернулась, в комнату просунулся пистолет, а за ним — молодчик, высматривающий мишень с плотоядной ухмылкой садистского предвкушения на лице. Когда я огрел его рукояткой по голове, выражение сразу же стало изумленным, и он рухнул на пол, как мешок мокрого цемента. Кожа на его лысом черепе была рассечена. Удар надолго отправил его в сонное царство.
— Ты привел бы в порядок свою сигнализацию под ступенькой, — сказал я лежащему на полу красавцу, — а то проваливается как западня.
Он поднял на меня глаза, которые, казалось, прыгали с каждым ударом сердца. Обе его руки лежали на полу ладонями вниз, тело приподнималось и опадало от затрудненного дыхания. Подбородок под аккуратными усиками слегка отвалился и мелко дрожал, как и весь он. Волосы, когда-то свисающие ему на лоб, теперь отступили к затылку, словно вода в отлив, и начали седеть, хотя и не очень заметно. На губе виднелся шрам, а нос ему не особенно давно свернули набок, но, вглядевшись хорошенько, все же можно было различить прежние черты.
Он оказался именно таким, как я ожидал.
— Привет, Мэллори, — сказал я. — Или тебя нужно называть Нельсоном?
Его голос звучал едва слышно.
— К-кто ты?
— Не прикидывайся, приятель. Меня зовут Майк Хаммер. Ты должен меня знать. Совсем недавно я ухлопал одного из твоих ребят и изуродовал другого. Видел бы ты его сейчас. Он снова мне попался. Встань!
— Что... ты собираешься... делать?
Я опустил глаза на пистолет. Предохранитель был снят и выглядел он очень зловеще. Я прицелился ему в живот.
— Может, я просто всажу в тебя пулю. Вот сюда, — я указал стволом на его пупок.
— Если тебе нужны деньги, Хаммер, я могу их тебе дать. Пожалуйста, убери пушку.
Парень-кремень, этот Мэллори. Он отодвигался от меня, выставив перед собой руки в напрасной надежде остановить пулю. Наткнувшись на ствол, он перестал пятиться.
— Мне не нужны твои деньги, Мэллори, — сказал я. — Мне нужен ты, — я вновь дал ему заглянуть в дуло пистолета. — Мне нужно кое-что от тебя услышать.
— Я...
— Где мисс Грэйндж... или лучше сказать — Рита Кэмбелл?
Он втянул в себя воздух. Не успел я пошевелиться, он обернулся; схватил со стола чернильный прибор и запустил тяжелую подставку мне в лицо.
Его пальцы впились в мое горло, и мы кувырком полетели на пол. Я пнул коленом, промазал и взмахнул пистолетом. Удар пришелся ему в шею и дал мне возможность немного оправиться. Я увидел, куда нацелить следующий удар. Развернувшись всем телом, я что было сил врезал ему по зубам. Костяшки пальцев влезли ему в рот, и зубы сломались от удара с таким хрустом, словно были пустыми внутри.
Ублюдок выплюнул их мне прямо в лицо. Он попытался дотянуться ногтями до моих глаз. Я отбросил пистолет в сторону и громко расхохотался. Лишь на один миг неистовое бешенство придало ему сил. Я поймал его руки и прижал к бокам, потом швырнул его об пол. Он забрыкал ногами и отбивался до тех пор, пока я не заскочил сзади.
Я оседлал его, припечатал к полу спиной и уселся ему на живот. Прижав его руки коленями, я лишил его способности двигать ими. Он не мог кричать, не захлебнувшись собственной кровью, и понимал это, но, тем не менее, все пытался плюнуть в меня.
Я принялся бить его по лицу обеими руками. Справа, слева, справа, слева. От каждой оплеухи его голову бросало в сторону, но следующая выправляла ее. Я бил его до тех пор, пока не заболели ладони. Мое кольцо рассекло ему щеку в дюжине мест. Сперва он бился подо мной и мычанием просил пощады, потом стал отчаянно мотаться, стараясь увернуться от ударов, которые разбивали его лицо в клочья. Когда он почти потерял сознание, я остановился.
— Где Грэйндж, Мэллори?
— В сарае, — он взмолился, чтобы я больше не бил его, но я все равно врезал ему еще разок.
