Десять минут спустя он закрыл атлас.
– Арчи. Нам необходима эта красная коробка.
– Да, сэр.
– Да, необходима. Я снова позвонил мистеру Хичкоку в Лондон, по ночному тарифу, после того как вы уехали вчера вечером, боюсь, я поднял его с постели. Я узнал, что сестра Мак-Нэра живет в старом семейном поместье, небольшое местечко вблизи Кэмфирта, и подумал, что, возможно, он спрятал красную коробку там во время одной из своих поездок в Европу. Я просил мистера Хичкока поискать коробку, но из телеграммы ясно – сестра не позволяет. – Он вздохнул. – Я не припомню более досадного случая. Мы знаем все, что необходимо, и ни кусочка приличного доказательства. Если только красная коробка не будет найдена… действительно ли мы будем вынуждены послать Сола в Шотландию или Испанию, или в обе эти страны? Боже мой!.. Неужели мы так бездарны, что должны исколесить полмира, чтобы продемонстрировать мотив и способ убийства, которое произошло в нашей собственной конторе на наших глазах?! Пф!.. Я сидел два часа вчера вечером, обдумывая положение, и сознаю, мы имеем исключительное сочетание удачи и проворства, направленное против нас; но даже в этом случае, если мы будем доведены до крайности и будем покупать билеты на пароход для путешествия через Атлантический океан, тогда мы не достойны даже презрения.
– Да, верно. – Ухмыльнулся ему я, если он раздражался, значит была надежда. – Я недостоин вашего, вы – моего. Вместе с тем это может оказаться одним из тех случаев, где ничто не подействует, кроме рутины. Например, один из наемников Кремера может достичь цели, проследив пропажу цианистого калия.
– Ба, – Вулф поднял всю ладонь, он был готов прийти в ярость, – мистер Кремер не знает даже, кто является убийцей. Что касается яда, он, вероятно, был куплен годы назад, вероятно, не в этой стране. Нам приходится иметь дело не только с проворством и ловкостью, но также и с предусмотрительностью.
– Я так и думал. Вы говорите мне, что вы знаете, кто является убийцей. Ха?
– Арчи, – он погрозил мне пальцем, – я не люблю мистификацию и никогда не пользуюсь его для развлечения. Я не должен взваливать на тебя непосильное бремя, превышающее твои способности. Конечно, я знаю, кто убийца, но какая мне от этого польза? Я не в лучшем положении, чем мистер Кремер. Кстати, он звонил вчера, вечером, спустя несколько минут после твоего ухода. В очень плохом настроении. Он, кажется, думает, что мы должны были бы сообщить ему о существовании Гленнанна; вместо того, чтобы предоставить ему самому копаться среди бумаг Мак-Нэра. И он очень возмущался тем, что Сол удержал его от приступа. Я полагаю, он остынет теперь, когда ты сделал ему подарок в виде Геберта.
Я кивнул.
– А я полагаю, что буду глупо выглядеть, если он выжал достаточно из Геберта, чтобы дело прояснилось.
– Никогда. Не бойся, Арчи. Вряд ли мистер Геберт под любым мыслимым давлением отдаст свою единственную возможность судиться. Было бы бесполезно привозить его сюда; у него рассчитано все: и прибыль и потери. Да, Фриц? А, суфле не хочет ждать? Идем Арчи.
Мы не воздали суфле должное. Мой обед был прерван только один раз, звонком Элен Фрост по телефону. Обычно Вулф категорически запрещал мне нарушать еду и подходить к телефону предоставляя ответить на звонки Фрицу по телефону, проведенному на кухню. Но допускались исключения. Одним из них была клиент-женщина. Поэтому я пошел в кабинет и взял трубку без всякого избытка удовольствия, ибо все утро думал что в любую минуту мы можем получить известия от нее что сделка аннулируется…
Там наедине со своей матерью трудно сказать, на что ее можно было бы уговорить. Но все, что она хотела это спросить о Перрене Геберте. Она сказала что ее мать позвонила в Чезброу во время завтрака и узнала что Геберт не был всю ночь дома, и после бесконечных звонков и суеты утром ей, наконец, сообщили из полиции, что Геберт задержан в управлении, и они не позволили ей говорить с ним. Она сказала что инспектор Кремер сообщил ее матери что-то о том, что Геберт задержан на основании информации, полученной от мистера Гудвина из конторы Ниро Вулфа. Так в чем тут дело?
– Все правильно, – ответил я, – мы поймали его, когда он пытался влезть в окно в Гленнанне, а копы спрашивают его, для чего он делал это. Просто естественный, разумный вопрос. Через некоторое время он или ответит на него или нет, и они освободят его или задержат. Все это правильно.
– Но они не будут… В ее голосе звучала тревога, – Видите ли, я сказала вам, правда, что есть некоторые черты в нем, которые мне не нравятся, но он старый друг моей матери, да и мой тоже. Они ничего ему не сделают, не так ли? Я не могу понять, что он делал в Гленнанне, пытаясь войти в дом. Он не был там… Я не думаю, что он и дядя Бойд не любили друг друга. Я не могу понять это. Но они не смогут сделать что-нибудь с ним просто за попытку открыть окно. Не могут а?
– Они могут и они не могут. Они могут в некотором роде досаждать ему. Но они не причинят ему большого вреда.
– Это ужасно. – В ее голосе слышалась дрожь. – А я думала, что я бесчувственная. Думаю, что я такая, но… во всяком случае, я хочу, чтобы вы и мистер Вулф продолжали. Продолжайте, не откладывая. Только я подумала, что могла бы попросить вас… Перрен действительно давнишний друг матери… Не смогли бы вы поехать туда и посмотреть, где он и что они сделают… Я знаю, полиция очень дружелюбна с вами.
– Конечно…
Я сделал гримасу в телефон.
– Бог мой, я буду рад это сделать. Я быстро пообедаю и помчусь во весь опор. Потом позвоню и дам вам знать.
– О, это хорошо. Большое спасибо. Если меня не окажется дома, там будет мама, я… ухожу, чтобы купить цветов.
– Я позвоню вам.
Я вернулся в столовую, возобновил трапезу и рассказал Вулфу об этом разговоре. Он был рассержен, как всегда, когда дела вторгались в процесс еды. Я не спешил есть и пить кофе, потому что знал, что если я поспешил бы и не жевал должным образом, это испортило бы Вулфу пищеварение. Его сердце не разбивалось, когда я был занят работой во время завтрака или обеда и бывал вынужден на лету перехватывать кусок, но раз уж начиналась еда за этим столом, я должен был есть как джентльмен. И еще, я не рвался выполнять поручение, которое мне совсем не нравилось.
Только после двух часов я пошел в гараж за машиной и там получил еще одну неприятность, когда обнаружил, что мытье и полировка машины были выполнены очень небрежно.
В деловой части города на Центральной улице я поставил машину на треугольнике, вошел в здание управления полиции и поднялся на лифте. Я прошел по коридору, как будто он принадлежал мне, вошел в приемную кабинета Кремера так же самоуверенно, как входят они, и сказал большому неуклюжему человеку, сидящему за письменным столом:
– Скажите инспектору, Гудвин из конторы Ниро Вулфа.
Я постоял минут десять, а затем кивком головы меня пригласили войти. У меня была надежда, что Кремер вышел, и я буду иметь дело с Берком, не потому что я был по природе застенчив, а потому что я знал, что для всех заинтересованных лиц было бы лучше, чтобы у Кремера было больше времени поостыть, прежде чем возобновить контакт с нами. Но он был там за своим столом, когда я вошел, и, к моему изумлению, он встал и не укусил меня за ухо. Он только слегка зарычал: что если вам когда-нибудь понадобится массаж, вам следует пригласить Смоуки сделать его для вас. Смоуки – это маленький парень с изуродованной ногой, который полирует перила на лестнице у входа.
Я сказал:
– Я думаю, мне лучше сесть.
– Думаю, что да. Валяй. Уступить тебе мое кресло?
– Нет, благодарю.
– Что тебе нужно?
Я задумчиво покачал головой.
– Черт побери, инспектор, вам трудно угодить. Мы стараемся изо всех сил помочь вам найти красную коробку, а вас это возмущает. Мы ловим опасного типа, пытающегося незаконно проникнуть в дом, и передаем его вам, а вы негодуете. Если мы разгадаем этот случай и презентуем это вам, вы будете
