для бумаг.
В девять часов, когда шум лифта сообщил мне, что Вулф поднимается к своим двухчасовым занятиям с Хорстманом в оранжерее, я сидел и, завтракая за маленьким столиком в кухне, поглощал описание в утренних газетах сенсационной смерти Перрена Геберта.
Описание сводилось к следующему: когда он стал входить в свою машину, то ударился головой о сосуд, полный яда, который висел на кусочке тесьмы, прикрепленной к обшивке крыши над сидением водителя. Яд расплескался на него, причем большая часть потекла по задней стороне шеи… Яд не был назван. Я решил покончить со второй чашкой кофе, прежде чем идти в кабинет за книгой по токсикологии в поисках каких-нибудь возможных сведений. Не могло быть более двух или трех ядов, которые, будучи применены наружно, дали бы такой внезапный и сильный результат.
Вскоре после девяти часов позвонил Сол Пензер. Он спросил Вулфа, и я соединил его с оранжереей, а затем к моему возмущению, но не удивлению, Вулф отключил меня от линии. Я вытянул ноги и смотрел на кончики моих ботинок, говоря себе, что придет день, когда я войду в этот кабинет с чемоданом, в котором будет убийца, а Ниро Вулф дорого заплатит за один только взгляд на него.
Вскоре после этого позвонил Кремер. Его я тоже переключил на Вулфа, но на этот раз я удержал связь и записывал в моей записной книжке, но это была напрасная трата бумаги и таланта.
Голос Кремера был усталым и огорченным, как если бы он нуждался в выпивке и хорошем долгом сне.
Сущность его ворчания заключалась в том, что в конторе окружного прокурора пришли в ярость и были готовы принять крутые меры. Вулф бормотал сочувственно, что он надеется, они ничего не сделают, чтобы помешать продвижению Кремера в этом деле, а Кремер сообщил Вулфу, куда тому пойти. Детский лепет.
Я достал книжку по токсикологии, и я думаю, что для неосведомленного наблюдателя показалось бы, что я прилежный парень, погруженный в исследования, но на самом-то деле я был заключенным в клетку тигром. Мне, так хотелось как-нибудь участвовать в решении этой проблемы, что у меня возникла боль в желудке. И тем более, мне хотелось из-за того, что у меня на счету было два промаха по этому делу: один раз, когда мне не удалось увести Геберта от шайки горилл в Гленнанне, и еще раз, когда я уехал с Семьдесят третьей улицы за три минуты до того, как прямо там был убит Перрен Геберт.
Именно настроение, в котором я пребывал, сделало меня не слишком гостеприимным, когда около десяти часов Фриц принес мне визитную карточку посетителя, и я увидел, что это был Матиас Р. Фрисби. Я сказал Фрицу привести его. Я слышал об этом Фрисби, заместителе окружного прокурора, но я никогда не видел его. Это был тип витринного манекена: высокий воротничок, хорошо отутюженный костюм и такой же неподвижный и холодный весь вид.
Он сказал, что хочет видеть Вулфа. Я ответил, что мистер Вулф будет занят, как всегда утром, до одиннадцати часов. Он сказал, что дело срочное и важное, и потребовал немедленно увидеть Вулфа. Я ухмыльнулся.
– Подождите меня минуту.
Я поднялся на три пролета лестницы в оранжерею и нашел Вулфа с Теодором, которые проводили эксперимент с новым методом опыления гибридных семян. Вулф кивнул, давая знать, что он видит меня. Я сказал:
– Крутые меры внизу. Зовут Фрисби. Тог парень, который вел дело о воровстве Клары Фокс для Муира, помните. Он хочет, чтобы вы немедленно все бросили и спустились вниз.
Вулф не говорил. Я подождал полминуты, а затем спросил с улыбкой:
– Сказать ему, что вы оглохли?
Вулф заворчал. Он сказал, не поворачиваясь:
– И ты рад его видеть. Даже заместителя окружного прокурора и даже именно этого. Не отрицай. Это дало тебе повод надоедать мне. Очень хорошо, ты добился своего. Ступай.
– Никакого поручения?
– Никакого. Уходи.
Я спустился по лестнице.
Я подумал, что Фрисби, может быть, хотел бы побыть несколько минут наедине с самим собой, поэтому я остановился в кухне немного поболтать с Фрицем относительно перспектив на завтрак и на другие интересные темы. Когда я вошел в кабинет, Фрисби сидел, нахмурившись.
Я сказал:
– Мистер Фрисби, так как вы говорите, что должны поговорить с самим мистером Вулфом, могу я вам предложить книгу или что-нибудь… Утреннюю газету? Он сойдет вниз в одиннадцать.
– Он здесь, не так ли?
– Конечно. Он никогда не бывает где-нибудь еще.
– Тогда… я не желаю ждать целый час. Меня предупреждали об этом. Я не потерплю этого.
– Хорошо. Я постараюсь облегчить это для вас насколько возможно. Не хотите ли просмотреть утреннюю газету, пока вы не терпите этого?
– Послушайте, – он встал, – это невыносимо. Снова и снова этот человек? Вулф имеет дерзость препятствовать работе нашего учреждения. Мистер Скиннер послал меня сюда.
– Держу пари, что так и есть, потому что он не пришел бы опять сюда сам, после последнего случая.
– Он послал меня, и я, конечно, не собираюсь сидеть здесь до одиннадцати часов. Благодаря чрезмерной снисходительности, с которой некоторые официальные лица слишком часто обращались с Вулфом, он, очевидно, считает себя выше закона. Никто не может пренебрежительно относиться к правосудию… Никто.
Его красное лицо побагровело еще больше.
– Бойден Мак-Нэр был убит три дня назад прямо в этом кабинете, и имеются все основания полагать, что Вулф знает больше об этом, чем он сообщил. Его следовало бы немедленно доставить к окружному прокурору – но нет, его даже не допросили как следует. Теперь убит еще один человек, и снова есть основания полагать, что Вулф скрывает информацию, которая могла бы помочь следствию. Я пошел на большую уступку ему, придя сюда вообще, и я хочу его немедленно видеть. Немедленно!
– Верно, я знаю, вы хотите видеть его, но сохраняйте спокойствие. Давайте сделаем из этого некий гипотетический вопрос. Если я скажу, что вам нужно подождать до одиннадцати часов, ну и что тогда?
Он свирепо посмотрел на меня.
– Я не хочу ждать. Я пойду в мою контору. Им займутся. И я прослежу за тем, чтобы у него отобрали лицензию! Он думает, что его друг Морли может спасти его, но он не может выйти сухим из воды с такого рода нечестными, закулисными…
Я отвесил ему затрещину. Я, может быть, и не стал бы, если бы не плохое настроение, в котором я как-никак был… Это отнюдь не был сильный удар, просто небольшой шлепок по физиономии, но он откинул его слегка. Он отступил на шаг и начал дрожать и стоял так, опустив руки по бокам и сжав кулаки.
Я сказал:
– Не стойте, как пугало. Замахнитесь, и я врежу вам еще разок.
Он слишком обезумел, чтобы правильно произносить слова. Он шипел:
– Вы по… пожалеете об этом… Вы… по…
– Заткнитесь и убирайтесь отсюда прежде, чем разозлите меня… Вы говорите о лишении лицензии! Я знаю, что съедает вас… У вас мания величия, и вы пытаетесь сыграть главную роль в какой-нибудь настоящей игре с того самого момента, как вам дали стол и кресло там. Я знаю о вас все… Я знаю, почему Скиннер послал вас, он хотел дать вам возможность паясничать, а у вас нет даже достаточно смекалки, чтобы понять это… Следующий раз, если вы разрешите себе произнести наглые слова о том, что Ниро Вулф нечестен и ведет закулисную игру, я не буду лупить вас один на один, а вмажу при всех… Вон!
До некоторой степени, я думаю, я поступил правильно. И конечно, это было единственное, что можно было сделать при данных обстоятельствах, но это не принесло мне глубокого удовлетворения.
Он повернулся и вышел, а после того, как я услышал, что входная дверь закрылась за ним, я пошел и сел за свой стол, почесал затылок и опрокинул пинком корзину для бумаг. Я испытал только мимолетное удовольствие, когда шлепнул и отчитал его, но теперь, когда это кончилось, где-то внутри у меня было
