макрокосм может стать целью, а не средством. Процесс проекции, который некоторые открыто называют экстатическим, предлагает присущие ему награды, так что те, кто приобретает известный опыт, часто теряют всякий интерес к делам материального мира, став приверженцами трансцендентного. Возможно, здесь и причина того, что Другие, которые, кажется, некогда существенно превосходили числом людей, теперь почти не встречаются. Возможно, они слишком легко достигли экстаза, болевая преграда слишком слаба, чтобы надежно сдержать их. Но, не исключено, это просто домыслы.
Указание для возможных учеников: я начертал все известные мне фазы отбытия.
Сперва теряешь ощущение массы и местоположения, так что душа, кажется, парит свободно; тогда возможно пуститься в одиссею по миру и за его пределы, в царство звезд, но соблазнов этого рода надо избегать.
Образы текут более свободно в этой фазе: Вавилон голосов, которые многие принимали за голоса мертвых или наставления святых и пророков, но необходимо усвоить, как не стать их жертвой. Их зов — это песня сирен, полная обещаний, которые не осуществятся.
Далее следуют ярчайшие видения, на нас наваливаются зрительные образы. По сути, они таковы, что труднее пренебречь ими, чем голосами. Следует обращаться с ними очень осторожно, поскольку, они — иллюзия и обман зрения. Ангелы и драконы, чудеса и чудовища, Эдемы и Преисподние, все равно готовы сплести свою коварную паутину. Их очарование постепенно померкнет, когда адепт умножит свое искусство.
Совершенный мастер может одолеть образы и видения, дотянуться до горизонтов воображаемого. Вот дикий край, никем не исследованный, вот разворачивающаяся суть того что, расцветая внутри человеческой души, может сделать из простого человека сверхчеловека, и впрясть нити его существа в более совершенное созерцание вселенской души.
«Как внизу, так и вверху», такое утверждение и обещание — потенциальная божественность человека. Истинный маг не должен стремиться к меньшему.
Так действительно ли мне нужны союзники или сотрудники? Если да, следует ли мне искать других, которые уже сами проделали этот путь? Мои опыты по достижению божественности до сих пор оказывались весьма разочаровывающими. Но где искать тех, других адептов? Спиритуалисты большей частью шарлатаны, а те, кто по-настоящему ищут истину, попали в западню требований тех корыстных мистификаторов, которые преследуют только личную выгоду. Орден Св. Амикуса привлекает тех, кто ушел из рядов церкви, но погружает их, как в трясину, в недра своей особой ереси. Что до отступников из Других, которые описаны в «Истинной истории мира», то как и где их можно найти? Лондонские вервольфы — это лишь жестокие и беспринципные пугала, им нельзя доверять ни в чем.
Возможно, для меня необходимо оставаться в одиночестве. Не исключено, что это единственный путь к истинной Власти. Возможно, Акт Творения необходимо индивидуален, и Тот, кто желает стать Богом, должен быть одиноким и ревнивым Богом. Те из моих друзей и последователей, кто особенно сильно меня любят и особенно охотно подчиняются моему руководству, уже пострадали вследствие этого.
Я должен смириться с фактом, что не могу больше принимать любовь других и должен вместо этого иметь дело с людьми не способными на любовь. Любовь создает неважные орудия. В самом деле, совершенное орудие можно только
Вот путь, которым, наверное, можно чего-то достичь…
3
Лондон, 23 марта 1872
Мой дорогой Эдвард.
Не знаю, дойдет ли до вас это письмо, прежде чем вы покинете Гибралтар, но, пока есть надежда, что получите, я чувствую себя обязанным его отправить. Кое-что из того, что я должен сообщить, настолько странно, что я чувствую необходимость доверить это бумаге, а не то еще уверюсь, что мне это пригрезилось.
Я встретился с Джейкобом Харкендером в его доме в Уиттентоне, как и собирался. Я ожидал, что встреча будет несколько необычной, но, боюсь, она имела последствия, еще более необычные. Но мне не стоит забегать вперед, я должен быть скрупулезен, и все излагать по порядку, или вы вправе распечь меня за неаккуратность, позорную для наблюдателя.
Я пришел в Уиттентон пешком со станции Мэйденхэд, и очень скоро у меня создалось впечатление, будто я пересек некую незримую границу и попал в особый мир. Дом Харкендера — самое любопытное жилище, какое я видел. На крыше его дома выстроено нечто вроде цветного купола. Я прибыл без предупреждения и был должным образом извещен дворецким, что мистера Харкендера нет дома. Тогда я спросил, не могу ли его подождать, дворецкий был крайне недоволен, но в конце концов снизошел до того, чтобы принять мою карточку. Он проводил меня в библиотеку и оставил одного.
Хотя дом снаружи кажется не очень больших размеров, в нем шестнадцать-двадцать помещений, не считая погребов, библиотека довольно просторна и до отказа набита книгами. Я поспешил найти отдел библиотеки, имеющий отношение к Египту, и не был удивлен, обнаружив, что «История египетских мумий» Петтигрю натирает плечи «Открытию утраченной Солнечной системы древних» Уилсона, между тем как книга Александра Ринда о Фивах стоит рядом с «Жизнью и работой у Великой Пирамиды» Пьяцци Смита. Я был больше удивлен, найдя весьма обширное собрание книг по философии, включающее Бэкона, Беркли и Юма, а также переводы с немецкого Канта и Гегеля, и с французского Декарта и Руссо.
Некоторое время я лелеял тайную надежду, что смогу обнаружить пропавший из Британского музея экземпляр «Истинной истории мира» де Терра, но и признака его не отыскал. Мое разочарование быстро сменилось изумлением по поводу представленных там библиографических редкостей, включающих и многие рукописные тома. Там был Корнелий Агриппа, в том числе, и его апокрифические тексты по черной магии, был и Фичино, и «Клавиукле Саломонис»; Джон Ди и Роберт Фладд; «Tableau de l’Inconstance des Mauvais Anges» [12] Пьера де Ланкра. Были бессчетные труды авторов, мне неведомых, на латыни и на нескольких современных языках. Если эти сочинения не просто выставлены напоказ, то Харкендер действительно человек знающий, и его увлечения которого не просто блажь.
Мне пришлось ждать не менее часа, прежде чем мой невольный гостеприимец явился меня приветствовать, и меня не изумило, что он не жаждет меня принимать. Его сопровождала женщина, которую он представил, как миссис Муррелл, хотя она ли та самая притча во языцех, я не знаю.
Хотя мое присутствие было явно нежелательным, но я решил все же задать те вопросы, ради которых так невежливо проник в этот дом. Я сообщил, что действую в ваших интересах, и рассказал о вашем недавнем посещении Египта. Он вспомнил ваше имя с легкой досадой, но его настроение заметно переменилось, как только я упомянул, как вы побывали в той части Восточной Пустыни, что раскинулась высоко на плато из песчаника к югу от Кины. Он спросил, кто вас туда привез, и я поведал о вашем загадочном иезуите, отце Мэллорне. Отвечая на вопросы, которые он выпаливал с великой скоростью, я объяснил ему, что с вами случилось, как вы мне это описали, и сказал, что мне посоветовал к нему обратиться Сэмюэл Берч из Музея. Лишь только когда я закончил свою пространную речь, мне пришло в голову, что я пришел, собственно, задавать вопросы, а не отвечать на них.
Реакция Харкендера на мой рассказ была неописуема. Да и миссис Муррелл казалась одновременно изумленной и встревоженной тем, что услышала. Харкендер тоже это заметил, и немедленно предложил ей удалиться. И надо сказать, эта просьба прозвучала, как приказ. После того, как мадам покинула нас, он выразил бурное изумление по поводу услышанного, и заявил, что у него были большие
