мальчике. Я имею в виду своего племянника. Я отвечаю за его образование и воспитание и не должен снижать их уровень, если для этого есть хоть малейшая возможность». Тогда она с облегчением вздохнула… но почему он не сказал сразу? Почему в первый миг не подумал о Персивале Артуре? «Мальчик», ну разумеется, мальчик! Мужчины всегда стоят друг за друга, им наплевать, что девушка страдает. Так или иначе, это чудовище настолько порядочно, что приносит себя в жертву племяннику. Он действительно заботится о мальчике, и это главная и единственная причина его согласия, думала Джой, чувствуя, что к ее гневу примешивается доля уважения.
Расположение к нему возникло в сердце девушки и выросло во время этого кошмарного действа — приема по поводу дня рождения и помолвки. Джой не верила, что доживет до того момента, когда можно будет наконец вырваться из этой праздничной тюрьмы, из этого сумбура человеческих голосов, табачного дыма, запаха цветов, мерцания свеч и огромных восхищенных вопрошающих глаз трех маленьких девочек. А между тем чудовище Траверс устроил так, что она смогла уйти рано («Вы должны позволить нам ускользнуть»). Она не могла не признать, что в течение всего вечера он был воплощением надежности, на него можно было опереться, как на скалу. Он сглаживал все неловкости, которые совершала она, когда уже совсем не могла выносить эту пытку. Но за пережитые муки она его ненавидела.
Естественно, Джой была слишком женщиной, и вместо того чтобы возненавидеть настоящую причину своих страданий (Джеффри Форда), она кипела внутренним раздражением против человека, который, как ей казалось, занял его место.
В то время когда ее будущие родственники, Мюрхэды, обсуждали ее чувства к Рексу, их гамма представляла собой гнев, невольное уважение, обиду, ненависть, смешанную с признанием его достоинств.
Ну, а теперь — к следующему повороту сюжета, который приведет к следующей фазе развития чувств.
3
Когда на следующий после приема день Джой, уже не только «высококвалифицированная секретарша», прибыла на Харли-стрит, дверь ей открыла не привратница Мери, а Персиваль Артур Фитцрой, нетерпеливо поджидавший ее.
— Послушайте! — воскликнул он, прыгая на одной ноге по холлу. — Как вы думаете, кто приехал сюда вчера поздно вечером? Кто припарковался в гостиной, ожидая, когда мы с Дядей Рексом вернемся с торжества по случаю «Года милосердия» (жаль, что вы устали и не пошли, это было отлично!)? Угадайте, кто?
Джой, которая часто забывала о своих невзгодах и печалях на те несколько минут, что оставалась наедине со своим будущим племянником, начала называть имена кинозвезд, вспомнив и Марию — королеву Румынии, и тогда Персиваль Артур наконец сказал:
— Нет! Ваша свекровь.
— Что?!
— Иначе и быть не могло. Я о бабушке. Она здесь. Ей надоело ждать, когда дядя Рекс привезет вас к ней, он все время так ужасно занят, так занят, вот она и приехала сама посмотреть на невестку. И вот она собственной персоной сидит теперь в гостиной и хочет видеть вас немедленно; идите же… как сказал древний философ, наступив на чей-то там хвост…
Поднимаясь вслед за ним по выстланной ковром лестнице, Джой вспоминала строчки из «Ловушки» Джеффри Форда: «Родственники супруга — это нечто близкое, как зубная боль, и одновременно далекое, словно Марс». Еще она вспоминала день, когда ее, трепещущую, Джеффри привел в изысканно обставленную квартиру на Грин-стрит, чтобы представить своей матушке. Ох, уж эти матери мужчин, неизбежно ненавидящие возлюбленных своих сыновей! Миссис Форд приветствовала ее, промурлыкав: «Это Джой?» — и от ее мурлыканья кровь застыла у Джой в жилах, столько в нем было пристрастности и вражды. Это Джой? Вот эта серенькая мышка покорила моего драгоценного сына? «Пойдемте в мою комнату, дорогая. Позвольте показать вам мою нелепую квартиру». (Имелось в виду: «Оцените утонченность моего вкуса. Вот к чему приучен Джеффри! Изысканность во всем; совершенство гнездышка красивой женщины; можете вы это понять?») Ибо, несмотря на девичью стройность и моложавость своего облика, из какового она сделала просто-таки религию, во всех остальных отношениях она была типичная опереточная свекровь: рысьи глаза — чтобы замечать, и змеиный язык — чтобы обсуждать изъяны более молодой женщины.
Имея такой жизненный опыт, Джой сейчас, когда пришло время предстать перед другой, и неизвестно еще какой, свекровью, нисколько не трепетала.
Итак… Джой сделала мысленно усилие, превратилась из несчастной девушки с разбитым сердцем в полную счастливых ожиданий юную невесту, какой она должна была бы быть, вошла в гостиную и оказалась лицом к лицу с матерью Рекса Траверса.
4
Она была высокая, примерно того же роста, что и ее замечательная современница — грациозная длинноногая Эллен Терри. Вся в черном с ног до головы: от высокого мягкого бархатного воротника платья до туфель со старомодными серебряными пряжками, едва видневшимися из-под широкой, до пят, черной юбки. Ее очень длинные волосы, разделенные на прямой пробор, были собраны в пучок на затылке, и лицо в облаке серебряных кудрей напоминало последнюю декабрьскую розу в клубах сверкающей изморози. Она не пользовалась ни румянами, ни губной помадой, ни даже пудрой. Не носила ничего такого, что носят дамы ее возраста в наши дни, не боялась носить вещи, о которых даже дамы ее возраста заявили бы, что это мода их раннего девичества. Да, это была мода прошлого века, но при всем том впечатление, которое она произвела на Джой, выражалось словами: «Ой, миссис Траверс совсем как девочка!»
В пожатии ее руки, в по-детски добром и простодушном взгляде голубых, как незабудки, глаз, окруженных лучиками морщинок, было что-то такое, отчего нервное напряжение отпустило Джой. Она смогла улыбнуться, смогла произнести «Здравствуйте, миссис Траверс, как вы поживаете?», смогла пробормотать что-то вполне достойное в ответ на дружелюбные слова миссис Траверс: «Джой, я так хотела увидеть вас, что просто не могла ждать дольше. Мне хотелось посмотреть, какая вы». Заговорщическое подмигивание с оттенком извинения, которым сопровождались эти слова, у любой девушки могли вызвать только одну реакцию — и Джой подумала: «По крайней мере, с ней — никаких разочарований!»
— Милая Джой, может быть, вы поможете мне сделать покупки? В Лондоне я совершенно не могу переходить улицы, а вы поддержите меня, хорошо? Мне нужно купить шерсти на джемпер малышке Мэвис. Я очень люблю вязать джемпера своим внукам, — застенчиво объяснила миссис Траверс. Может быть, где- то в глубине этих простодушных глаз прятался совсем не викторианский намек: «А скоро я буду обвязывать и твоих малышей!» — Рекс, — добавила она, — сказал, что отпускает вас сегодня. Забудьте о нем и его ужасных письмах и давайте отправимся в город. Думаю, раз ваша свадьба через неполные три недели, вам тоже нужно много чего купить для венчания? А ваш подвенечный наряд?
— Мой подвенечный наряд практически готов, — напряженным голосом ответила Джой.
Истинная правда, только подвенечный наряд предназначался для свадьбы с Джеффри Фордом.
