— Какие у тебя любимые предметы? Арифметика? Дорогой, дорогой! Всем нам иногда приходится делать не то, что нравится, не правда ли? А поэзией, ты интересуешься?
— Пожалуй, интересуюсь, — бодро отвечал Персиваль Артур, в котором странно сочетались пристрастие к Херрику-Херрику Роберту (1591 — 1674) — был такой английский поэт, один из представителей «Поэзии кавалеров», и не менее сильная страсть к дешевым бульварным романам в мягкой обложке. — Мне очень нравится одно стихотворение о Ланкашире, правда, я помню только последние строчки:
И тотчас же, повернувшись в другую сторону:
— Горячей воды? Сейчас принесу.
И всякий раз резво устремлялся на кухню к Мелани, словно зяблик, с шумом влетевший в распахнутое окно за крошками с бабушкиного подноса, и мчался обратно, чтобы услужливо вертеться и не спускать глаз с оживленных взрослых.
В этот момент кошмарный Форд поднялся с пола, чтобы закурить сигарету, и, когда он наклонился к руке хозяйки, держащей спичку, со словами: «О, спасибо, Джой», — Персиваль Артур бросил на него свирепый взгляд.
«Что за самоуверенность, — подумал он. — Что за неистребимая жизнерадостность! Разве не мог этот тип просто сказать „миссис Траверс“? На замужнюю даму не подобает смотреть так пристально, черт побери».
Чувство оскорбленного достоинства заставило его нахмурить брови, крепко сжать губы и исказило нежное, чистое, веснушчатое лицо неприятной гримасой.
«Неужели этот Форд не понимает, что он здесь никому не нужен? Какого черта мотает головой и ухмыляется, вместо того чтобы сказать: „Нет, спасибо“, когда я сунул ему сандвич. Смотрит на хозяйку, подвигается ближе, чтобы поговорить с ней… Называет ее Джой».
Персиваль Артур засунул руки, сжатые в кулаки, глубоко в карманы своих отутюженных фланелевых брюк. Увы, он слишком молод для каких-то активных действий в отношении этого противного Форда. Что за дьявольская участь? Ничего нельзя сделать.
8
— Хоть сейчас, — ответила она. — Я тоже хотела поговорить с тобой, Джеффри.
— Ты тоже? — пробормотал он. — А я боялся, что ты не захочешь.
Она внезапно почувствовала, что ей действительно не хочется с ним говорить, и поспешно произнесла:
— Я думала написать тебе, но как-то не получилось.
— Как-то почему-то никогда не получается, Джой.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что бы я ни говорил, это больше не имеет значения, — скорбно улыбнулся Джеффри Форд.
«Он в таком горестном настроении», — подумала Джой, которая никогда прежде не находила его задумчивость хоть сколько-нибудь горестной. Она сказала сухо:
— Я хотела написать тебе о моем браке и приезде сюда. Но теперь, увидев тебя, думаю…
— Что ты думаешь?
— Что больше не надо объяснений.
Джеффри взглянул на нее, обвел глазами комнату и вздохнул с выразительной многозначительностью (хотя вряд ли мог объяснить, что имел в виду).
— Да, факты говорят сами за себя, Джой. Джой покраснела.
Персиваль Артур, крутившийся поблизости, подумал: «Нужно ли оставаться с ними в комнате? Вон!»
Джой вскинула руку, чтобы остановить мальчика во время его маневров между чайным столом и дверью.
Ах, эти мелкие домашние события… Ах, эти милые домашние реплики…
— Что случилось?
— Пролил соус на брюки… нужен носовой платок…
Джой вытащила из рукава небольшой квадратик лимонно-желтого муслина, гармонирующего с ее платьем. Она сунула платок в руку мальчика с улыбкой извиняющей, понимающей и разделяющей его бегство.
— Ну, не убегай же, старина, не оставляй меня одну управляться со всеми этими… Подожди, пока придет твой дядя.
— А когда он придет? — сердито спросил подросток, глядя на нее, впрочем, скорее не сердито, а растерянно. Затем он прошел бочком между мебелью и людьми к окну. Почему дядя Рекс не придет, не прекратит эту болтовню, не оборвет весь этот вздор и, главное, этого гнусного Форда. Дядя Рекс мог бы…
9
Джой опять повернулась к Джеффри, чтобы продолжить разговор, но в этот момент дверь распахнулась и словно солнце вышло из облаков. В пеструю, полную народа комнату вошел человек с большой собакой, следовавшей за ним по пятам. Своим обликом и манерами он как бы подчеркивал незначительность всех окружающих. «Или почти всех», — подумала Джой.
Его белая холеная кожа на фоне смуглости других мужчин, прирожденная грация, высокий рост, подтянутость, гордая посадка головы, самообладание — все это хотела бы видеть в своих соотечественниках любая англичанка.
Джой вспомнила школьную цитату:
«Посол Британского трона,
представитель всех родов Британии…»
Джой произнесла, надеясь, что слова ее прозвучали более естественно, чем она чувствовала: — А вот и мой муж…
Глава четырнадцатая
