так напугали.
Он помедлил, и я постаралась не задерживать дыхание. Затем он вдруг отбросил мою руку и сказал:
– Хорошо. Сожалею, что напугал вас, но я думал… ну, вам не следовало лгать мне. Видите ли, я немного тревожусь о Дэвиде и подумал, что вы специально вводите меня в заблуждение. Я встречусь с ним в автобусе.
Он быстро направился по улице к припаркованному автомобилю. Как можно осторожнее я дошла до угла, а затем, скрывшись из его поля зрения, побежала к церкви так, словно за мной гнались собаки.
К счастью, на крыльце никого не было и никто не видел, как я ворвалась в здание, словно собираясь совершить святотатство. Если Дэвида тут не будет… мои мысли не шли дальше этой возможности. Но он был тут, лежал, свернувшись калачиком на большой скамейке, Роммель спал у его ног. Увидев меня, Дэвид рывком сел.
– Дэвид, – сказала я задыхаясь. – Не задавай вопросов. Он ищет тебя. К машине, быстро!
Он бросил на меня удивленный и испуганный взгляд и встал. Выйдя на крыльцо, я помедлила секунду, изучая площадь, но большой серой машины не увидела. Мы повернули направо и побежали через открытое пространство. На ходу я заметила краем глаза, как автобус на Монпельер вырулил из ряда и свернул на монпельерскую дорогу.
Затем мы нашли нужную боковую улочку и наш «райли», сели в машину и стали пробираться через лабиринт узких улиц прочь от площади.
– Наша удача в…– я вздохнула. – Автобус на Монпельер… отошел раньше… он будет следовать за ним, пока не выяснит, а к этому времени…
Двумя минутами позже автомобиль выехал из Нима на авиньонскую дорогу.
ГЛАВА 7
Никогда…
Мы отъехали довольно далеко от Нима, не проронив ни слова. Затем я осторожно спросила:
– Ты видел своего отца на арене, не правда ли, Дэвид?
– Да.
Его голос прозвучал тихо и безжизненно. Я не глядела на него, мои глаза почти не отрывались от зеркальца заднего обзора, высматривая, не появится ли большой серый автомобиль с английскими номерными знаками.
– Я сначала услыхал его голос, потом посмотрел вниз и увидел его самого. Я думал, он меня не заметил.
– Он не заметил. Я выдала тебя по ошибке. Мы с ним встретились в храме Дианы. Наверху, в садах.
– И что случилось?
– О, он пытался заставить меня сказать, где ты. Я что-то наврала, и он поймал меня – мне никогда не везло с выдумками. Затем я ухитрилась убедить его, что мы уезжаем на монпельерском автобусе.
– Наверное, он поехал за ним?
– Да, надеюсь, – сказала я весело. – И это в противоположном от Авиньона направлении.
– Знаю.
Что-то в его тоне заставило меня быстро взглянуть на него. Он сидел, придерживая Роммеля коленями, и смотрел перед собой с выражением, которое трудно было разгадать. Все еще бледный, напряженный, кожа туго обтягивает скулы. Его глаза казались огромными, и, когда он повернулся в ответ на мой взгляд, в них проглянуло сквозь слезы, беззвучно катившиеся по щекам, страдание и какое-то возбуждение. У меня сжалось сердце, и я позабыла об осторожности. Левой рукой я дотянулась до его колена.
– Ничего, Дэвид. Было так плохо?
Он помолчал секунду, а когда ответил, голос его снова был сдержанным:
– Откуда вы узнали о моем отце?
– Боюсь, по отелю ходят сплетни. Кто-то, следивший за этим делом, узнал твою мачеху. Ты ожидал, что можешь встретить его в Ниме?
– Нет. Я думал, что он мог последовать за нами сюда, но не знал… Думал, не будет вреда, если я выберусь из Авиньона на один денек. Вы… вы не сказали ему, что мы остановились в Авиньоне? – Ужас снова звучал в его голосе.
– Конечно, нет. Это очень важно, чтобы он не нашел тебя?
Он кивнул утвердительно поверх головы Роммеля.
– Ужасно важно. Я не могу выразить, как важно. Это… это дело жизни и смерти.
Эти избитые, сверхдраматические слова, произнесенные дрожащим детским голосом, ни в малейшей степени не показались смешными, а напротив, были очень убедительны.
– Дэвид!
– Да?
– Может, тебе станет легче, если ты расскажешь обо всем?
– Не знаю. Что вам наболтали в отеле?
– Немногое. Только то, что в свое время печатали в газетах. Видишь ли, если бы ты рассказал мне о своем отце раньше, как только увидел его в Ниме, этого не случилось бы. Из услышанного в отеле я заключила, что, возможно, нежелательно позволить твоему отцу найти тебя. И когда я затем встретила его в Ниме и поняла, что именно его голос напугал тебя на арене, мне стало ясно, что ты, что бы ни случилось, не хочешь попасть ему в руки. Это все.
В зеркальце заднего обзора по-прежнему не было видно ничего, кроме отбрасываемой колесами назад узкой белой дороги.
– Это и есть все, – сказал, наконец, Дэвид. – За исключением одного. Миссис Селборн, есть еще одно важное обстоятельство.
– Какое же, Дэвид?
Он быстро произнес:
– Не говорите никому о том, что случилось сегодня.
– Но, Дэвид, как я могу. Твоя мачеха, она, конечно же, должна…
Его руки судорожно вцепились в шерсть собаки, и Роммель протестующе взвизгнул.
– Нет! О, пожалуйста, миссис Селборн, пожалуйста, не говорите. Это только ужасно ее взволнует и никому не принесет пользы. Этого больше не случится, потому что я никуда не буду выезжать. И через несколько дней мы отправляемся на побережье. Поэтому, пожалуйста, сохраните случившееся в секрете! Я бы не просил, если бы это не было так важно.
Я помолчала минуту. Машина выла, поднимаясь по крутой дороге. Впереди виднелись густые заросли деревьев и золотистые арки Пон-дю-Гар.
– Хорошо, – сказала я. – Не знаю почему, но сделаю, как ты просишь. Хотя я по-прежнему думаю, что надо все рассказать твоей мачехе. Но я не буду.
– Клянетесь сердцем Христовым?
Не думаю, что когда-нибудь еще просили принести эту детскую клятву с такой лихорадочной настойчивостью. Я улыбнулась:
– Клянусь.
Рядом раздался вздох облегчения.
– Вы ужасно хорошая, – сказал Дэвид простодушно.
– Спасибо.
