задумал и вобьем хоть немного смысла в его глупую молодую голову, прежде чем он впутается во что- нибудь непоправимое. Или найдем пещеру.
И тут я не удержалась.
— Скажи, почему ты разрешаешь мне идти с тобой?
Во второй раз за время нашего знакомства он, кажется, растерялся, молчал, будто подбирал слова.
Я продолжила.
— Стефаноса и Нико ты не берешь? Без меня ты шел бы быстрее, кирие Лестер. И прекрасно знаешь, что, если мы наткнемся на Димитриоса, прием будет очень жарким. Почему ты не отправляешь меня домой заниматься моим вязанием?
Ветка сосны бросила тень на его лицо, но мне показалось, что он улыбается.
— Ты знаешь причины очень хорошо, кириа Хэвен.
— Причины?
— Да.
— Ну, может, потому, что я так хотела приключений, что четыре глаза — лучше, чем два, если мы хотим найти Нигеля и пещеру?
— Не совсем. Мне показалось, что тебе это нужно.
Я повернула на узкую тропинку и пошла вверх между соснами.
— Может быть. Ты… Довольно много замечаешь, правда?
— И ты знаешь еще одну причину.
Под соснами была тень, но щеки мои покраснели.
Я сказала:
— Да? — и разозлилась, потому что это вроде бы предполагало ответ, и быстро заявила: — Конечно, чтобы показать цикламен.
— Конечно, — сказал Саймон умиротворяюще.
Мы дошли до стадиона, пересекли тени его ворот и покинули деревья. Сверкали и пели птицы, их песни отражались от камней и звенели между скал. По крутой тропинке мы направились к скалам Парнаса.
По дороге мы никого не встретили. Идти было довольно легко, и было, где спрятаться в случае тревоги. Но горячая пустыня расколотых скал казалась пустой, как вчера. Мы шли короткими бросками — очень быстро, но в тени останавливаясь отдохнуть и осмотреться. Когда показались скалы, окаймлявшие нужную нам ложбину, Саймон остановился и обернулся.
— Думаю, стоит остановиться и поесть. Вот хорошее место в тени, и нас будет не видно, а мы сможем наблюдать за долиной и скалами. Хочу увериться, что никого нет поблизости, прежде чем идти дальше.
Я с благодарностью села, и он вытащил еду. Есть — здорово.
Наблюдал Саймон. Когда я закончила, он расслабился, откинулся к скале, зажег для меня сигарету и не проявлял ни нетерпения, ни даже любопытства. Мы молча курили, а он скользил глазами по окрестностям. Периферийным зрением я заметила движение, повернула голову. Ничего. Но что-то было, я не могла ошибиться. Только я собралась дернуть Саймона за рукав, как увидела опять… Коза, всего лишь коза. Да не одна, две, три, идут известным им путем. Раздался звук свирели, еле слышный, и замолк. Что-то пасторальное, из Аркадии, мифы, пастушки, фавны и зеленые равнины. Но это — Парнас, дом ужасных богов. Я опять расслабилась, думала о богах, Парнасе, Саймоне… Он почти мечтательно смотрел на скалы, погасил сигарету и протянул мне руку.
— Пойдем? Никого вроде нет, но обойдем эту равнину-поляну и выйдем, где вчера. Устала? Опять борешься зачесть британских женщин? Пошли.
Саймон лег на край скалы и посмотрел вниз. Через сто лет он подал мне знак, и я, полная напряжения, легла рядом с ним. Внизу никого не было.
Я посмотрела на него с немым вопросом.
— Здесь Димитриос.
Сердце мое задергалось, вены напряглись, как провода, казалось, встать не могу. Я опустила голову на неожиданно холодную руку.
Саймон продышал мне в ухо:
— Он только что скрылся прямо под нами, за выступом в углу. Ты там вчера ходила?
— Да.
Мне пришлось сглотнуть, чтобы сказать более или менее ровным голосом:
— А что он делал?
— Не знаю. Болтался. Ждет кого-то или чего-то…
Он сильнее вжался в землю.
Прямо из-под нас вышел Димитриос. Он курил и щурил глаза на ярком солнце, медленно шел по камням к северному разрыву в скалах. Периодически он останавливался и наклонял голову, вроде прислушивался. Грек подошел к выходу и остановился, глядя в сторону Амфиссы, потом посмотрел туда, откуда пришли мы, и вернулся. Бросил окурок, зажег новую сигарету. Я заметила пот на его загорелом лице, желтовато-белую пыль на бледно-голубых джинсах, рубашке цвета хаки и красном платке на шее. Он сделал несколько нерешительных шагов в нашем направлении, собрался с мыслями и быстро вышел из впадины.
Саймон прошептал:
— Ушел. Ходил встречать Даниэль или Нигеля? Дадим ему минуты две.
Мы дали ему пять очень долгих минут, потом пошли вниз, вихляясь, как горные козы, и нырнули под нависшую скалу в углу. Вот и полоса бриллиантовой зелени с крохотными голубыми колокольчиками, но кое-что изменилось. Цикламен исчез. Трещина, в которой он рос, расширилась, на свежей траве — каменная плита. Вчера она прислонялась к скале, маскируя вход в пещеру — семь футов в высоту, полтора — в ширину. Пещера Михаэля. У меня пересохло во рту. Я заговорила, но Саймон не слушал, смотрел по сторонам. Ни движения, ни звука. Следы мула на траве. Я показала на них, и Саймон кивнул:
— Значит, мы правы… Сейчас войдем, подожди минуту, внимательно за всем следи, я скоро вернусь.
Он исчез в темноте. Снова где-то вдалеке раздался обрывок свирельной мелодии. Я стояла, сжав кулаки, и не шевелилась.
Саймон появился, как призрак. Я бросилась к нему в бархатную тьму и будто ослепла. Он взял меня за руку, отвел подальше от входа и включил фонарь. Широкий проход спускался на пять-шесть ярдов вниз и поворачивал налево. Чисто, прохладный свежий воздух. Спуск стал круче, поворот направо и основная пещера — огромная, как кафедральный собор, потолок теряется в темноте, выступы и впадины стен глотают свет. Колонны сталактитов и сталагмитов, обломки скал и кучи камней, как массивные гробницы. Где-то капает вода. Восхитительное место, хотя кругом пыль и мусор, и свежие, и нетронутые столетиями.
Саймон сказал мягко и лениво:
— Смотри.
Я уже начала к нему привыкать, сердце мое вздрогнуло от возбуждения. В тусклом круге света что- то более правильной формы, чем скалы вокруг… Пыльные очертания ящика. Рядом проблеск металла — лом и лопата.
— Видишь? Уже открывали и что-то волочили в пыли — след.
Он провел фонарем вокруг. Больше ничего — пустота, тишина, только звук близкой воды. Мы подошли к ящику, Саймон наклонился, ни к чему не прикасаясь.
— Это не золото, Камилла. Оружие. Маленькие и полезные автоматы Стем. Для этого товара есть несколько отличных рынков сбыта как раз сейчас. Ну, ну…
— Не верю, что Нигель может этим заниматься.
— Если подумать, я тоже не верю. Очень интересно…
Он прошел дальше в темноту за большой сталагмит.
— Саймон, неужели это все пролежало тут с войны? И не испортилось?
