– Мадам, мсье, мое почтение!..
После чего он удалился, застывший, как автомат. Доктор смотрел, как он уходит…
Когда Жюв покинул салон, Морис Юбер сделал тревожную мину.
– Все это не очень хорошо, по-моему, этот человек находится в странном состоянии!..
Потом его взгляд остановился на Валентине, которая слегка побледнела…
Жюв находился наедине с директором больницы.
– Спасибо, господин директор, – сказал он, – за вашу любезность, но я хотел бы еще кое-что уточнить… Что происходит обычно, когда у вас умирает неизвестный человек?
– Очень просто, господин инспектор, есть лишь два возможных решения. Мы принимаем одно или другое, судя по необходимости. Когда факультету не хватает материала для секционных работ и анатомических исследований, одним словом, когда нам нужны трупы, мы отсылаем покойников, не востребованных родственниками, в анатомичку или в мертвецкую Кламар, где тела хранятся до использования их студентами. Когда факультет достаточно обеспечен, мы отправляем трупы, покойников, в похоронное бюро, которое их захоранивает…
Жюв уже узнал по документам, в какой палате вначале лечился таинственный персонаж, обнаруженный на берегах Сены, а также в какой умер.
– Что сделали с его трупом? – спросил он у директора.
– О! – безапелляционно ответил директор. – Он, разумеется был похоронен, так как, к удивлению, на факультете материала хватает, и Кламар обеспечен. Таким образом, не вызывает сомнения, что, как и другие усопшие на этой неделе, человек, которым вы интересуетесь, был похоронен…
Но Жюва не удовлетворили эти сведения.
– Не можете ли вы мне сказать, – спросил он, – на каком кладбище?
Директор прервал его с улыбкой:
– Нет, господин инспектор, нет, вы слишком многого хотите от меня, в самом деле!.. Представьте себе, я не могу ничего вам сообщить по этому вопросу… У нас, в среднем, от четырех до пяти смертных случаев в день, и в обязанности директора больницы не входит следить за всеми похоронными процессиями.
Жюв понял маленький урок, который только что был ему деликатно преподан. Он извинился за свою нескромность.
Однако у него был такой огорченный вид, что директор больницы сжалился над ним.
– Послушайте, – посоветовал он, – возможно, вы сможете получить дополнительные сведения, обратясь к сторожу морга?.. Может быть, если он вспомнит, он скажет вам, какие похоронные дроги увезли труп вашего человека…
Директор позвонил, вошел служитель.
– Проводите мсье в службу транспортировки усопших…
Час спустя Жюв покинул больницу Шарите. Он был встревожен и озабочен в высшей степени…
Напрасно спрашивал он людей, которые могли бы дать ему сведения, основанные на документах.
Если вначале все были согласны, что человек, о котором шла речь, умер, действительно умер, если все были единодушны в том, что после того, как он был доставлен в морг и положен в гроб, его передали похоронному бюро, то потом никто не мог сообщить ни номер дрог, которые его увезли, ни название кладбища, на которое отправили этот неизвестный труп, чья смерть никого не удивила в больнице. Однако эта смерть казалась такой сомнительной и необычной для Жюва, поскольку он видел, как этот человек расхаживал «живой» в столь странных обстоятельствах, которые можно было назвать одним словом: Жап!..
Глава 14
БОЛЕЗНЬ ЖАПА
Жюв с быстротой ветра покинул особняк на улице Спонтини, чтобы посетить больницу Шарите, где, благодаря рекомендации доктора Юбера, он рассчитывал получить точные сведения о кончине и похоронах «человека во власти Жапа».
Тем временем, после его ухода, в элегантном особняке барона де Леско остались наедине двое собеседников.
Это были баронесса и доктор Юбер.
Доктор после известного вечера, когда он во власти непреодолимой силы вторгся глубокой ночью в комнату молодой женщины, чтобы вырвать у нее признание, с тех пор он никогда не касался этой мучительной темы и остерегался возвращать к ней Валентину, которая, казалось, забыла или, по меньшей мере, притворялась, что не помнит об этом досадном происшествии.
С тех пор обычная жизнь возобновила свое течение. Валентина приступила к обязанностям светской женщины, любезной и благосклонной к своему окружению. Юбер продолжал жить насыщенной и серьезной жизнью заведующего клиникой в больнице Шарите.
Молодые люди неоднократно виделись; Юбер много раз обедал на улице Спонтини, Валентина встречала его в Булонском лесу. Когда они бывали на публике, оба проявляли признаки дружеского расположения, а когда они оставались наедине, доктор Юбер держался в пределах усердного, но почтительного ухаживания по отношению к Валентине, тогда как она, предоставив доктору исключительные права официального вздыхателя, не искала повода разбудить в нем более определенные или более выраженные чувства.
Итак, в это утро Валентина, пожелав выйти на прогулку в лес, затем отказалась от этого намерения и сказала доктору Юберу сразу же после ухода Жюва:
– Я чувствую себя несколько утомленной, встревоженной этим последним происшествием и до завтрака не буду выходить…
Юбер колебался, не зная, что он должен сказать в ответ, а особенно, что сделать.
Означало ли это высказывание Валентины, что он должен уйти, или наоборот, молодая женщина была готова предоставить ему свидание в безмятежной тишине маленького будуара?
Юбер машинально поднялся.
– Я не хочу вам докучать… – начал он.
Но когда он протянул руку Валентине, она удержала ее в своих руках.
– Вы не стесняете меня, дорогой друг, – сказала молодая женщина, – наоборот, ваше присутствие мне приятно… Я признаюсь в этом, в последнее время я стала беспокойной, охваченной страхом, нервной, разумеется, мне нужен отдых, но вы, находясь около меня, воплощаете спокойствие, мир, безмятежность.
Едва уловимая и слегка ироничная улыбка пробежала по лицу Юбера.
Очевидно, он предпочел бы, чтобы его присутствие вызвало у Валентины другое чувство, более живое, более категоричное. Но он принадлежал к людям с холодным и упрямым характером, которые, не считая некоторых грубых выпадов, действуют всегда со сдержанностью и уравновешенностью.
Несомненно, он любил Валентину любовью глубокой, постоянной, суровой, но он не принадлежал к тем нетерпеливым влюбленным, которым надо немедленно уступать. Он допускал, что ухаживание, подобное тому, которым он окружал молодую женщину, могло длиться долго, очень долго, и в этом ничего не было ни странного, ни невозможного. Впрочем, если Юбер любил Валентину, то он также любил, и притом страстно, свою профессию.
Молодая женщина была его флиртом и его пациенткой, он был влюбленным и врачом и умел, судя по обстоятельствам, забыть одну из своих ипостасей, чтобы помнить только о другой.
Приход Жюва и те несколько слов, которыми обменялись доктор и полицейский, зародили в душе Юбера, безусловно, беспокойство другого рода, но почти такое же сильное, как то, которое волновало
