берет образ горного потока, сила и стремительность течения которого возрастает вследствие крутых каменистых берегов и тесного ложа.
5.4. Останавливаюсь на таком понимании этой фразы Сунь-цзы, так как считаю, что она должна стоять в непосредственной связи со всем предыдущим рассуждением. Поэтому толкую слово «юань» – «круглый» – в том смысле, в каком его понимают Ли Цюань и Хэ Янь-си. Ли Цюань считает, что слово «круглый» употреблено у Сунь-цзы в смысле «неимеющий ни передней, ни задней стороны», т. е. лишенный всякой формы. Хэ Янь-си также считает, что «круглый» имеет смысл «отсутствия правильных рядов», т. е. боевого порядка. Полагаю, что это толкование более правильно, чем все другие, так как понятие «круглый» в приложении к боевому построению древней китайской армии, несомненно, могло быть синонимом «расстроенный». Все формы построения, начиная от построения первоначального звена – взвода и кончая армией в целом, были четырехугольными. Солдаты строились рядами, т. е. прямыми линиями, эти шеренги располагались одна за другой, так что все было основано на принципе четырехугольника. Таким образом, «округление» построения означало нарушение этой четырехугольной формы, т. е. расстройство боевого порядка. Поэтому никак не могу согласиться с мнением Мэй Яо-чэня, Сорая и некоторых других комментаторов, считающих, что слово «круглый» в данном случае употреблено Сунь-цзы в смысле «подвижный».
При таком понимании неизбежно толковать и образное выражение: «хуньхунь-хуньхунь» в подобном же смысле. Так и делает Ду Ю, который считает, что эти образы бурно мчащейся воды говорят о быстром и стремительном беге колесниц. Не могу согласиться с этим толкованием, так как считаю, что это образное выражение является строго параллельным образному выражению «фыньфынь-юньюнь» в первой фразе. Если то выражение, как это единодушно понимают все комментаторы, имеет смысл «смешаться», «перепутаться», то в условиях параллелизма обеих фраз и полного совпадения всех их элементов и это образное выражение не может иметь, так сказать, «положительного» смысла, оно так же, как и первое, должно указывать на признак какой-то дезорганизованности. Первая фраза, не вызывающая ни в ком сомнения, построена так: образное выражение, рисующее дезорганизованность, затем слова, определяющие эту дезорганизованность в точных выражениях, затем переходно-противопоставительное служебное слово и, наконец, основное сказуемое в форме отрицательной: «расстроить (такую армию) невозможно». Форма второй фразы абсолютно такая же; поэтому, если конечное сказуемое там будет «разбить ее невозможно» и если перед этим сказуемым стоит то же служебное слово, с неизбежностью вытекает, что и первая половина этой фразы, состоящая из образного выражения и двух терминов, должна быть чем-то противопоставляемым второй половине, т. е. тем же самым, чем по отношению ко второй половине является первая половина первой фразы. Таковы формальные основания моего перевода.
Реальные же основания взяты из общего контекста всей этой главы и видны из комментария.
6.1. Останавливаюсь на том понимании этого места, которое изложено в комментарии, следуя толкованию Сорая (цит. соч., стр. 120 – 122). В самом деле, Сорай совершенно прав, когда отвергает примитивное понимание этой фразы, будто бы Сунь-цзы говорит здесь о том, что отступающий идет так быстро, что его не могут даже догнать. Сорай рассуждает так: «Пусть полководец и обладает искусством скорохода, но его офицеры и солдаты – обыкновенные люди. Быстрота ходьбы у своих солдат и у солдат противника одинакова. Поэтому речь идет не о быстроте хождения», а о быстроте и неожиданности для противника самого отступления. Сорай удачно отводит и толкование Ду Му, который считает, что обе фразы Сунь-цзы следует объединить в одну, так что получается такой смысл: когда при наступлении противник не может устоять, это объясняется тем что ему нанесен удар по его «пустоте», т. е. по самому уязвимому месту. И тогда разбитый и обессиленный противник, естественно, не в состоянии броситься в погоню за победителем, повернувшим назад.
Сорай приводит исторические примеры, когда именно разбитый противник, пустившийся вслед за отходящим победителем, разбивал его.
Очень известен один эпизод из войн Цао-гуна. Цао-гун осадил крепость, в которой заперся его противник Чжан Сю. Крепость хорошо держалась, и Цао-гун потерял надежду ее взять. Поэтому он снял осаду и отступил.
Чжан, увидев это, вознамерился преследовать отступающего. Его советник Цзя Сю стал уговаривать его этого не делать. Однако Чжан Сю не послушался и все-таки бросился в погоню. Дело обернулось очень плохо для него. Цао-гун, предвидевший погоню, устроил засаду и разбил преследовавших. Тогда Чжан Сю обратился к Цзя Сю с такими словами: «Вы знали наперед, что я потерплю поражение. Вы должны знать и как мне одержать победу». Тот на это ответил: «Выступайте с преследованием тогда, когда вы разбиты…» Чжан Сю послушался совета и с уцелевшими силами снова погнался за Цао-гуном. Тот, не предвидя более никаких опасностей со стороны только что разбитого противника, шел, не приняв никаких мер предосторожности, был застигнут врасплох и потерпел поражение.
Таким образом, действия китайских полководцев опровергают толкование Ду Му.
Неприемлемо также толкование и Ли Цюаня, который считает, что речь идет об отступлении настолько быстром, что противник не может догнать, причем дело не в том, что отступающий быстрее ходит, чем преследующий, а в том, что отступающие заблаговременно отослали вперед весь свой обоз и таким способом облегчили свое передвижение. Но во-первых, такое толкование выведено не из текста, а из домысла комментатора; во-вторых, когда отступление производится быстро, оно бывает вызвано необходимостью, и тогда трудно ожидать возможности заблаговременно отправить далеко свой обоз; в- третьих, преследующие, оставляющие за собой тыл вполне обеспеченным, совершенно не обязаны тащить за собой обоз, который замедлил бы их продвижение. Другие комментаторы дают толкования либо слишком узкие, либо частичные.
Поэтому я и остановился на толковании Сорая, так как оно имеет то преимущество перед прочими, что вводит эти фразы Сунь-цзы в общий контекст этого раздела.
6.2. Перевожу китайское «йо» русским «мало», следуя большинству комментаторов (Ду Ю), Ду Му, Хэ Янь-си, Мэй Яо-Чэнь), считающих, что это слово равно по смыслу слову «шао», При переводе получается как будто тавтология: естественно, что если я нападаю на немногих, то сражающихся со мной мало. По- видимому, это обстоятельство заставляет Чжан Юя относить это слово не к противнику, а к себе. Он говорит: «Когда с многочисленным и сильным войском ударяют на немногочисленное и слабое войско противника, затрачивать сил для победы приходится мало, а результат получается большой». Но это толкование (вполне правильное по существу) заставляет относить слово «йо» к себе, а не к противнику.
Однако это грамматически невозможно, так как из конструкции ясно, что оно является сказуемым к предыдущему словосочетанию с «чжэ», под чем разумеется «тот, кто со мной сражается», т. е. противник. Сорай толкует это слово в смысле «важный пункт» у противника, пункт, имеющий для него существенное значение. Но и это толкование должно быть отвергнуто по той же грамматической причине: в таком понимании это слово не может служить сказуемым к «чжэ». Наиболее правильно, как мне кажется, толкует это слово Ду Ю, который считает, что оно охватывает смысл двух слов: «шао» и «и шэн», т. е. «мало» и «легко победить». На этом толковании я и остановился.
6.3. Существует мнение, на которое ссылается Сорай, что выражение «юэжень» следует понимать не как собственное имя «юэсцы»жители княжества Юэ, а как словосочетание «превосходить других людей».
Однако все комментаторы единогласно принимают это выражение за собственное имя и видят в этом месте трактата отражение той конкретной исторической обстановки, в которой он был создан. Считают, что Сунь-цзы написал свой трактат для князя Холюй, у которого он находился на службе. Княжество У тогда состояло в войне с соседним княжеством Юэ.
