марафоне. Или как на международном турнире в Кении, где ей не хватило секунды, чтобы занять второе место. История ее жизни. Всегда третья, всегда борется за секунды. Всегда в экипаже, иногда в десантном отряде, но никогда не командир. Никогда не лидер. Не царь горы. И когда-то – когда-то! – она мечтала сталь Нейлом Армстронгом.
Щелк.
– Мрамор вечного разума. Плыву по странным морям мысли. Один. Уордсворт.
– Чего?
– Магнитосфера Юпитера – самая большая штука в Солнечной системе. Если бы ее можно было увидеть человеческим глазом, она занимала бы на небе площадь в два с половиной раза большую, чем Солнце.
– Я знаю, – ответила Марта, почувствовав непонятное раздражение.
– Цитировать. Легко. Говорить. Нет.
– Тогда не говори.
– Пытаюсь. Связаться.
– Ну и продолжай. Связываться. – Марта поджала плечами.
Тишина. Затем:
– На что похоже. Звучит. Это?
– Что на что похоже звучит?
– Ио – богатый серой спутник с железным ядром, вращающийся по круговой орбите вокруг Юпитера. На что похоже. Это звучит? Приливные силы Юпитера и Ганимеда сжимают и растягивают Ио достаточно для того, чтобы расплавить Тартар, находящийся под поверхностью океан серы. Избыточную энергию Тартар выпускает через серные и диоксидные вулканы. На что похоже. Это звучит? Металлическое ядро Ио порождает магнитное поле, пробивающее дыру в магнитосфере Юпитера, а также создает трубку с потоком высокоэнергетичных ионов, концами упирающуюся в северный и южный полюсы Юпитера. Как. Это звучит? Ио притягивает и поглощает все электроны в диапазоне около миллиона вольт. Его вулканы выбрасывают потоки диоксида серы. Магнитное поле разделяет какой-то процент диоксида на составляющие его ионы серы и кислорода. Эти ионы засасываются в пробитую в магнитосфере дыру, создавая вращающееся поле, известное как тор Ио. На что похоже это звучит? Тор. Труба потока. Магнитосфера. Вулканы. Ионы серы. Расплавленный океан. Приливное нагревание. Круговая орбита. На что похоже это звучит?
Марта обнаружила, что помимо своей воли прислушивается – сначала отвлеченно, потом со все большим и большим интересом. Это было похоже на кроссворд. Правильный ответ на этот вопрос был. Бартон или Хольс нашли бы его немедленно. Марте же пришлось подумать.
На несущей частоте было слышно слабое гудение. И спокойная, ждущая тишина.
Наконец, Марта осторожно произнесла:
– Это звучит, словно машина.
– Да, да, да. Машина. Да. Есть машина. Есть машина. Есть машина. Да. Да. Машина. Да.
– Подожди. Ты говоришь, что Ио – машина? Что ты – машина? Что ты – Ио?
– Сера трибоэлектрическая. Санки собирают заряды. Мозг Бартон не поврежден. Язык – это данные. Радио – это среда. Есть машина.
– Я тебе не верю.
Шаг, санки за собой, еще шаг, снова санки за собой. Странность ничего в этом мире не меняет. Пусть Марта спятила настолько, что решила, будто Ио – живой и разговаривает с ней, но это не означало, что она должна перестать идти вперед. Она дала слово держаться, и оставалось еще немало миль до того, как она сможет уснуть. Мысль о сне стала поводом пусть чуть-чуть, но увеличить скорость.
Ого! Вперед.
Шагая, Марта вести беседу со своей галлюцинацией, или миражом, или чем оно там было. Иначе было бы невыносимо скучно.
Скучно, и немного страшно.
Поэтому она спросила:
– Если ты машина, то в чем заключается твоя функция? Для чего тебя сделали?
– Узнать тебя. Полюбить тебя. И служить тебе.
Марта растерянно замигала. Затем, вспомнив долгие разглагольствования Бартон о ее католическом детстве, засмеялась. Это была перефразировка ответа на первый вопрос старого балтиморского катехизиса: «Зачем Бог создал человека?»
– Если я продолжу тебя слушать, то неминуемо паду, поддавшись иллюзиям величия.
– Ты. Создатель. Машины.
– Не я.
Какое-то время она шла молча. Затем, когда тишину снова стало трудно выносить, спросила:
– Когда примерно я тебя создала?
– Прошло немало миллионов лет. Прежде чем был создан человек. Лорд Альфред Теннисон.
– Значит, это была не я. Мне только двадцать семь. Ты явно говоришь о ком-то другом.
– Это была. Подвижная. Разумная. Органическая. Жизнь. Ты есть. Подвижная. Разумная. Органическая. Жизнь.
Вдали что-то двигалось. Марта в изумлении подняла глаза. Лошадь. Бледная, призрачно-белая, с развевающимися хвостом и гривой, она беззвучно скакала по равнине.
Марта крепко зажмурилась и тряхнула головой. Когда она открыла глаза, лошадь исчезла. Галлюцинация. Как и голос Бартон-Ио. Она подумала о том, чтобы добавить еще порцию кислорода, но решила, что этот момент нужно оттягивать как можно дальше.
Грустно это было. Раздувать воспоминания о Бартон, пока они не достигла размеров Ио. Фрейд нашел бы, что об этом сказать. Он бы заявил, что она возвеличивает свою подругу до божественного статуса, лишь бы уравновесить то факт, что ей никогда не удавалось победить ее один на один. Он бы сказал, будто она не может смириться с тем, что некоторые люди просто лучше, чем она сама.
Шаг, рывок, шаг, рывок.
Ну ладно, да, у нее проблема с собственным «я». Она просто чересчур амбициозная, замкнутая на себе сука. Ну и что? Учитывая происходящее, ей лучше было бы остаться там, в трущобах Большого Левиттауна. Жить в комнатушке восемь на десять футов (включая санузел) и мириться с работой помощником зубного врача. Порция бурых водорослей на ужин, разбавляемая по воскресеньям крольчатиной. К черту все это. Она была жива, в отличие от Бартон. Согласно любым разумным критериям это делало победительницей именно ее.
– Ты. Слушаешь?
– Нет, не совсем.
Она поднялась на очередной холм. И замерла. Внизу простиралось море расплавленной серы. Черное, исчерченное оранжевыми полосами, оно расстилалось бескрайним полем. Озеро. Дисплей в шлеме показывал разброс температур от минус 230 градусов по Фаренгейту под ее ногами до плюс 65 на краю лавового потока. Такое чудесное, нежное тепло. Температура самой серы была, разумеется, гораздо выше.
Дороги впереди не было.
Они назвали его Озеро Стикс.
Марта потратила полчаса, внимательно изучая карты, пытаясь понять, как она умудрилась забраться так далеко в сторону. Не то чтобы это было совсем непонятно. Раз споткнешься, другой... Мелкие ошибки, которые она совершала, накладывались друг на друга. Давно подмеченная тенденция – шаги одной ногой делать чуть длиннее, чем другой. Этого нельзя предусмотреть с самого начала, рассчитывая свой путь.
В конце концов пришла мысль, что деваться некуда. Она была здесь. На берегу Озера Стикс. В конце концов, она сбилась с пути не безнадежно. Три мили, не больше.
Марту переполняло отчаяние.
Они открыли озеро и дали ему название во время первого облета системы Галилея, так
