4, Be, Берилий, 9.0122
Берилл, огромный, словно Риц
На Планете Драгоценностей редчайшая и наиболее ценимая из всех субстанций – это грязь. Дрянь из под ногтей бродяги принесла бы достаточно, чтобы обеспечивать его в течение года.
По пустынным равнинам чистейших бриллиантов бредут состоятельные туристы. Они носят очки с прорезями, чтобы защищать себя от ослепляющих отблесков солнца. Впереди виднеется красное сверкание. Это и есть их цель.
Шестиугольный в сечении, это величайший выход чистой берилловой породы на планете. Мастеровые вырезали в нем комнаты с флейтообразными колоннами и искусно сделанными каминами, есть также бальные и банкетные залы. На исходе дня, когда солнце сияет через Рубиновые Горы и закат отражается от равнин, гости сопровождаются в подвальные комнаты-сейфы, вырезанные из темнейшего изумруда. Даже здесь стены утонченно мерцают.
Но не красота приводит посетителей в Риц-Бериллиум. Красота для них настолько обыденна, что стала невидимой.
Они приходят из-за убогости.
Каждое утро в Риц-Бериллиум горничные кладут под кровати комки пыли. На бюро всегда есть пленка грязи, а на зеркалах – смазанная патина отпечатков пальцев. Во всех ванных есть ободок.
Останавливаться здесь стоит целого состояния, но, черт возьми, оно того стоит! Нигде больше на Планете Драгоценностей вы не сможете испытать нечистость в таком замечательном объеме. Многие проводят жизни, копя деньги, чтобы в течение уикэнда ликовать в такой неряшливости, которую может предоставить только Риц-Бериллиум. Неизвестно о том, чтобы хоть кто-нибудь пожалел о тратах.
Если вы кого-то на Планете Драгоценностей назовете грязнулей, он улыбнется и поблагодарит вас.
5, B, Бор, 10.811
Фрэнсис, дитя насмешек
Говорящий Мул Фрэнсис проснулся от длинного и пустого сна, чтобы обнаружить себя в команде из двадцати мулов, тащащих руду из буровых рудников в Долине Смерти.
Это был кошмар наяву.
– Не может быть, чтобы это случилось со мной, – вскричал он. – Я АРТИСТ! Ладно, я комик. Может, я и работаю в кино охотнее, чем в настоящем театре. Все равно, искусство есть искусство. Я посвятил свою жизнь возвышению духа. Что я здесь делаю?
Другие мулы посмотрели на него, словно на безумца. Один из них заржал. Другой закричал. Для Фрэнсиса стало очевидным, что здесь он был единственным говорящим мулом.
Погонщик мулов слез с лошади. Им был высокий ковбой с длинным, слегка несимметричным лицом. Он выглядел странно знакомым.
– Хорошо, мистер Мул, – сказал он. – По какому поводу вся эта суматоха?
– Вы должны позвонить моему агенту! Произошла ужасная ошибка!
– Никакой ошибки, мистер Мул, – ковбой потряс головой, заставив щеки задрожать. Глаза у него блеснули. – Я боюсь, что вы умерли и были реинкарнированы.
– Но, боже мой, почему в качестве мула? Я могу петь! Я могу танцевать! Я сделал ярче жизни миллионов!
– Тебе была дарована уникальная возможность и, давай начистоту, ты ее упустил. Это происходит постоянно. Люди получают то, что заслуживают. Я сам был президентом Соединенных Штатов, а теперь я снова там, где и должен быть. Но ты же не слышишь, чтобы я жаловался, разве не так? А даже если бы и слышал, принесло бы это мне какую-нибудь пользу?
– Боже мой, – выдохнул Фрэнсис. – Вы взаправду Рональд...
– Тссс, – ковбой прижал палец к губам. – Давай не будем искушать меня ложной гордостью. Теперь соберись. Время поработать.
– Неужели отсюда нет никакого выхода?
– Усердно работай, честно старайся изо всех сил, и, когда ты умрешь, ты переродишься в лучшего мула. Потом делай это снова, в своей следующей жизни. Если ты продержишься так достаточно долго, что ж, – ковбой раскинул руки, – трудно сказать, где ты можешь оказаться.
Это был хороший совет, хоть и тяжелый для восприятия. Фрэнсис энергично взялся за работу. Путь от буровых разработок в Хармони до Моява покрывал 165 миль, один пятидесятимильный отрезок которых был безводным. Дороги были примитивными, и жара летом поднималась до 55 градусов. Но он держался. Несмотря на всю помпу и болтовню он был доброй душой.
Иногда он и ковбой проводили вечера вместе, беседуя о старых деньках в Голливуде.
Хотя иногда в нем разрасталось чувство чудовищной несправедливости и он выкрикивал:
– Почему я должен быть заперт в этом нелепом теле? Почему я не мог переродиться в Оливье или Гильгуда?
Ковбой всегда выслушивал это хладнокровно.
– Снова вы за старое, мистер Мул, – говорил он со слабой улыбкой. – Снова вы за старое.
6, С, Углерод, 12.0115
Они сделаны из углерода
– Они сделаны из углерода.
– Фи!
– В основном связанного с атомами водорода и кислорода.
– Фу.
– Слушай, Сераф, это не наше дело – выносить суждения. Наше дело – это поиск разумных рас и приглашение их в Галактическую Экумену, тем самым даруя им преимущества мира, процветания, бессмертия и так далее и тому подобное. Я могу прочесть твои мысли, и, откровенно говоря, они тебя недостойны.
– Да, но... вещество! Если бы это был всего лишь один из низких духовных уровней, я бы понял, но они же полностью врезаны в мирскую реальность. Это уж слишком.
– Как ты предлагаешь нам поступить?
– Давай их пропустим. Есть очаровательный маленький групповой разум в...
– Ну уж нет.
– Посмотри на это место! Должно быть, здесь миллионы душ! Миллиарды! Как они могут жить вместе так плотно? Вряд ли они стоят трудов.
– Не нам спрашивать почему, Сераф. Нам лишь выполнять или же впадать в духовное заблуждение.
– Но... хорошо, сэр.
– Замечательно. Теперь установи с ними контакт. Мне не терпится справиться с этим и закончить дело.
– Я пытался, сэр. Как только мы впервые здесь оказались. Я предвидел мое впадение в неподчинение и начал процесс связи в качестве акта раскаяния.
– Молодчина. Что они говорят?
– Ничего, сэр. Я не думаю, что они могут меня слышать.
