девочки. Проверка реальности и адаптация происходили одновременно с желаниями Ид, аффективными проявлениями, защитной активностью, указаниями Суперэго и эго-синтезирующей функцией.
Хотя первичный процесс, возможно, появился, чтобы регулировать внутренний субъективный мир «психической реальности», а вторичный процесс — чтобы регулировать «объективную реальность», они переплетаются в процессе поддержания гармонии между двумя реальностями. Действительно, когнитивные процессы могут рассматриваться, как действующие во всем спектре между первичным и вторичным процессами, занимающими противоположные концы спектра. В основном, умственное функционирование может быть представлено как равновесие между ними (Noy, 1979), которое отражает функционирование Ид, Эго и Суперэго (Arlow, 1969).
Одна из трудностей в проведении различий между первичным и вторичным процессами — это символизм или символическое мышление. Символическое мышление появляется, если одна вещь используется для того, чтобы обозначать другую, как зрительный образ или мысленное представление символизируют персону или вещь, что Фрейд назвал образным мышлением. Когда слово используется таким образом, оно представлено как в языке, так и в мыслях. Символизм в представлениях, мыслях и языке обнаруживается и в первичном, и во вторичном процессе. Когда символизм используется в выражении психического конфликта, связь между символом и тем, что символизируется чаще всего не осознается, особенно при функционировании первичного процесса. Способность к символизированию с использованием слов и языка важна для развития Эго и возникает из ориентированного на реальность мышления.
Ференци (1912) и Джонс (1916) проводят различие между символической эквивалентностью и символической репрезентацией. Символ и то, что он символизирует могут восприниматься как идентичные — таким образом символически устанавливается эквивалентность; или символ может замещать подлинную идею — это символическая репрезентация. Сигал (1978) описывает одного пациента, который отказывался играть на скрипке, потому что он не будет публично мастурбировать, тогда как другой будет играть, потому что хотя скрипка может бессознательно представлять для него пенис, он все же знает разницу. Эдкамб (1984) считает, что переходы от символической эквивалентности к символическим представлениям важны для развития и опираются на способность воспринимать и понимать как различия, так и сходства. Мы считаем, что неуспешность создания или поддержания этих переходов имеет отношение к патологическим процессам и пока еще недостаточно изучена (к дальнейшей дискуссии о символизме см. Rycroft, 1956, Renik, 1972, Blum, 1978; об особенностях символов, как вместилища мыслей, и символов, как средств общения или внешних связей см. Mandler, 1988).
Пиаже (1937, 1960) также считал способность к символизированию (которую он назвал семиотической функцией) очень важной для развития. Он настаивал на том, что, когда эта способность возникает, у нее две линии развития: личной системы символов, которые заключают в себе идиосинкретический смысл для личности, и другой, связанной с социально сформированной системой символов и основанной на языке. Он предполагал, что символическая функция (направленно и ненаправленно обеспечивающая мышление и адаптацию начиная с детства) имеет некоторое превосходство над языком и логическим мышлением.
Рапапорт (1951, 1960), один из нескольких психоаналитиков изучавших мыслительные процессы, сомневался в предпосылке, называющей первичный процесс примитивным, хаотичным и патологическим, а вторичный процесс организованным, логическим и ориентированным на реальность. Он подчеркивал, что организованные, синтезируемые и приемлемые социально аспекты первичного процесса могут доказываться распространенными мифами и анимистическим мышлением. Крис (1952) разделял символические, персонализированные, субъективные и образные компоненты функционирования вторичного процесса особенно в творчестве. Арлоу (1969) писал, что познание реальности рассматривается прежде всего как область одного только вторичного процесса, однако оно зависит от взаимодействия восприятия с бессознательной фантазией, что бессознательное мышление воздействует на сознательное произвольное мышление, и что сама бессознательная фантазия конструируется в соответствии с логической схемой (что также отмечалось Holt, 1967).
Рапапорт (I960, стр. 843) и Арлоу (1969) согласны, что все виды мышления включают в себя как первичный, так и вторичный процесс, и оптимальное функционирование умственных процессов опирается на равновесие между ними обоими. Ясно, как подчеркивали Арлоу и Бреннер (1964), что функционирование первичного процесса не обязательно патологично или плохо адаптивно, и, действительно, Ной (1969) утверждал, что отсутствие каких-либо проявлений первичного процесса может обозначать психическую патологию.
Установление эквивалентности между первичным процессом и зрительно воспринимаемыми и сенсорными впечатлениями, и между вторичным процессом и вербальным символизмом также проблематично. Это предположение, идущее от фрейдовской идеи о том, что сны обрисовывают и первичные и вторичный процессы, смешивает ее проявления с самой психической организацией и функцией. Когда язык развивается, он быстро становится средством выражения вторичного процесса и рационального логического мышления, и это составляет главное, наиболее важное средство рефлексии организации, так же как и общения. Однако, можно также обнаружить высокую степень структурированности, организованности и логики, например, в визуальных формах искусства, танце и музыке, хотя ни одно из этих качеств не основывается на вербальном символизме. Более того, человеческое взаимодействие в течение всей жизни опосредуются невербальными, символическими способами общения (Langer, 1942), а вербальный символизм является обычным способом проявления функционирования первичного процесса, что видно в иносказаниях, шутках и вербальной сжатости.
Идея, что первичный процесс примитивен, также является предметом полемики. И Фрейд, и Пиаже понимали, что младенческое мышление имеет иные формы, чем в течение дальнейшей жизни, и оба считали, что с появлением речи появляются другие формы мышления, которые заменяют более ранние. Но Пиаже считал, что представления, символизация и активность фантазии только начинаются с появлением речи, в то время, как Фрейд полагал, что символизация и фантазирование появляются или вскоре после рождения, или во время рождения, как функция первичного процесса. Он считал, таким образом, что ментальные функции первичного процесса примитивны и говорил, что они «не изменяются с течением времени; они вообще не имеют отношения ко времени» (1915е, стр. 187). Это приводит Ноя к заключению, что, с точки зрения Фрейда, «первичный процесс должен рассматриваться как нечто, вытекающее из ниоткуда и развивающееся в никуда, странная группа функций, для которых не может быть найдено ничего похожего среди других биологических функций!» (1979, стр. 174).
Долговременные исследования детей подробно продемонстрировали, что поведенческий и мыслительный феномен, несмотря на его первоначальную фазу, подвижен и меняется с течением времени. Как мы уже упоминали, ранние формы логического мышления, хотя и могут казаться иррациональными взрослому, являются, тем не менее, ранними формами вторичного процесса мышления, которые должны развиваться с течением времени. То же самое относится и к первичному процессу. Хотя основные процессы (сгущение, магическое мышление и так далее) могут оставаться неизменными, формы их проявления (в сновидениях, в ритуалах, формах искусства и фантазиях) с течением времени отражают развитие в
