Он отвечает:
– Все подсчитано, ты должен мне заплатить шесть миллионов долларов! За то, что я был твоей «крышей» в «Истоке», ты должен мне половину всех своих денег! Не заплатишь, будем разбираться по- другому.
Что я ощутил тогда? Теперь уже трудно вспомнить. Россия так переменилась за два года моей вынужденной эмиграции… Эта была уже совсем другая страна: криминализированная, беззаконная, мафиозная и беспечная. Жизнь человека стала разменной монетой. Ею рассчитывались за долги или за то, чтобы не платить по долгам, она была платой за карьеру, за место руководителя, которое должен был занять нужный человек. Начали убивать людей за свободу слова, за то, что много знал или много заработал. За то, что не так поделился или чтобы присвоить все себе, а свалить грехи на умершего. Подобные случаи происходили каждый месяц, потом каждую неделю и несколько раз в неделю. Они распространялись по российским городам, как вирусная инфекция, как эпидемия убийств. Я понял, что сотворили с Россией за эти два года – страна вошла в политическое и экономическое пике, из которого, казалось, не было сил и возможности вырулить обратно…
Пока существовала плановая советская система, Россия не могла стать бандитской страной. Экономические преступления совершались в сравнительно небольших размерах – в теневой экономике, в торговле и мелком производстве. Люди же, которые контролировали действительно большой капитал, то есть казну государства, сами в воровстве не нуждались. Они жили на всем готовом, практически при коммунизме.
Все деньги страны были фактически приватизированы. Их могли расходовать так, как вздумается, как в голову взбредет! И никто этих людей не контролировал. Они были вне преследований и вне подозрений. Они работали в Политбюро ЦК КПСС, в КГБ, в Совете Министров СССР, в Госплане и Госснабе, в министерствах и ведомствах, в органах партийной власти на местах.
Когда рухнула система планового распределения и централизованного управления страной, деньги стали распределяться по всей ее территории, и начался неуправляемый из центра процесс. Неуправляем он был и на местах. Представьте себе какой-нибудь город в Сибири, где директор нефтеперерабатывающего завода, которому разрешили напрямую, без внешнеторговой организации экспортировать продукцию и продавать ее куда хочешь, вдруг в одночасье становился богатым человеком. У него появилась иностранная машина, он построил себе роскошную виллу в пригороде…
Конечно, очень скоро к нему приходил местный криминальный авторитет, у которого была армия бандитов. И директор, не желая портить отношения и рисковать, начинал отчислять ему сначала рубли, а потом валюту. Тот же предлагал отныне защищать директора и интересы его предприятия.
Через какое-то время директор обращается к авторитету за помощью, поскольку у него возникла проблема. Чтобы отгрузить дополнительный объем нефти, нужна подпись бюрократа из местного представительства государственной структуры, которую тот не дает.
Авторитет начинает решать проблему. Он обычно обо всем договаривается. А если нет, этого человека стараются запугать, доводя до такого состояния, что он все равно подпишет нужные бумаги. Либо его просто убивают. Тогда на его место приходит другой, свой и понятливый, с которым можно всегда договориться.
Дальше – больше. Нужно что-то решить, а чиновник в Москве этому препятствует. Местные авторитеты выходят на московских авторитетов, и работа идет по той же схеме…
Из российской глубинки в Москву, к центральным группировкам бандитов устремились потоки различных дел, а значит, и «лаве» – больших денег! Часто и здесь разборки заканчивались трупами.
Следствие и поиск виновных влекли за собой подкуп милиции и прокуратуры. Очень скоро стражи порядка, сидевшие на мизерной зарплате, начинали сотрудничать с криминальным группировками и часто сами переходили в эти структуры, где платили во много раз больше.
Придя туда, они сохраняли и поддерживали связи в органах со своими бывшими коллегами, подкармливали их, разлагая эту службу изнутри.
Таким образом, огромные деньги, которые были заработаны на банкротстве Внешэкономбанка и чеченских авизо, а позднее на приватизации государственной собственности и торговле природными ресурсами, оседали в криминальных структурах, что позволило им очень быстро развиваться. У них появились талантливые менеджеры-финансисты, интеллигентные референты и визажисты.
Очень многие бандиты занялись недвижимостью, в том числе и за рубежом, которая стоила по российским меркам копейки. Поэтому первая волна приватизации процентов на шестьдесят оказалась криминальной. А оставшиеся сорок процентов выкупили западные фирмы через подставных представителей.
В итоге сформировавшиеся российские криминальные структуры сильно отличаются от всех известных в мире, например, тем, что существуют в бизнесе совершенно открыто. Когда английские банкиры говорят со мной о вывезенных российских нелегальных капиталах, я возражаю: таких вообще нет!
– Как это нет? – удивляются они.
– А вот так! По вашим меркам нелегальные деньги – это наркобизнес, подпольная торговля оружием и проституция. У нас все это процветает, но вовсе не является главной статьей дохода криминального мира. Наш основной криминалитет – в банках, финансах, недвижимости, экспортной торговле… А это легальный бизнес!
Конечно, на Западе это до сих пор вызывает шок – и еще какой! Но такова реальность…
…В 1993 году у Дидигова было уже множество контактов с крупными вооруженными группировками, имевшими на своем счету целый ряд убийств. Я узнал об этом у самого господина Рушайло, когда он еще был на посту начальника ОМОНа и согласился со мной встретиться. На Дидигова там имелись целые папки информации, были описаны все его связи, хранились снятые оперативные видеопленки. Почему же его не брали? А зачем? Во-первых, не было на это заказа и никто за это не заплатил, а во- вторых, если не взять «с поличным», тогда нужно вести гнусное и долгое следствие, которое могло бы закончиться ничем. Нет, особого смысла брать его в ОМОНе не видели.
– Вот когда он вас обстреляет или похитит, тогда мы его и возьмем, – сказали мне с улыбкой в милиции.
Всем бандитам, с которыми встречался Дидигов, он рассказывал вымышленную историю о том, что был «крышей» у Артема Тарасова и что я должен ему шесть миллионов долларов. Потом он обещал им половину, а может быть, и больше. Бандиты воодушевлялись и готовили бесконечные наезды на меня, которые начались в 1994 году и длятся до последних дней беспрестанно. Впрочем, с небольшими перерывами: после того как мне удается отбиться от очередных покушений, а Дидигов пребывает в поиске очередных рэкетиров.
– Ребята, вы почитайте газеты, – убеждал Дидигов. – Там пишут, что за границей у «Истока» осталось двадцать шесть миллионов долларов. Из них тринадцать мои! Тарасов здесь, давайте получим с него! А потом и Павличенко достанем, прямо в Монако…
Вскоре Дидигов в сопровождении пяти вооруженных бандитов приехал в компанию «Милан». Они зашли в кабинет, где сидели мы с Маликом Сайдуллаевым. Один из них достал пистолет, передернул затвор, положил в карман – так это все начиналось…
Я спрашиваю Дидигова:
– Почему ты считаешь, что я тебе должен? Ты принимал Участие в каких-то работах «Истока»?
– Нет, – отвечает он.
Ты вообще знаешь, какие контракты у нас были, куда и кому грузилась нефть? Какие товары мы завозили из-за рубежа и куда их продавали? Как мы заработали деньги?
