«шмайссера» в положение автоматического огня.
В полуоткрытую входную дверь с жужжанием влетали и вылетали мухи. Ягер пинком распахнул ее. От неожиданного шума кобыла вздрогнула и попыталась убежать. Ягер вошел в дом.
Первые два тела лежали в кухне. Одна из дочерей Кароля, лет семи, была застрелена в затылок – как на казни. Здесь же лежала его жена, голая, на спине. Между глазами у нее было пулевое отверстие. Кто-то ее изнасиловал, а может быть, и неоднократно, прежде чем убить.
Закусив губу, Ягер вышел в гостиную. Здесь свою смерть нашли несколько детей. Посетители надругались над одной из девочек, маленькой, светловолосой, лет двенадцати: Ягер помнил, что она постоянно улыбалась, точно так же, как мать. Черный хлеб, который он съел на завтрак, попытался вырваться наружу. Сжав челюсти, он не справился с рвотным позывом.
Двери в спальню Кароля были широко распахнуты, как раздвинутые ноги ее жены и дочери. Ягер вошел. На кровати лежал Кароль. Он был убит, но не аккуратно и безразлично – его убийцы потратили на свою работу немало времени и труда. А Кароль перенес боль, очень много боли, прежде чем ему позволили умереть.
Ягер отвернулся, ослабевший и напуганный. Теперь он знал, кто посетил этот дом. Свой, так сказать, шедевр они подписали: на животе Кароля они выжгли раскаленной кочергой эсэсовские руны. Следующий интересный вопрос: что они успели выспросить до того, как отрезали ему язык? Он не знал имени Ягера – полковник-танкист называл себя Иоахимом, – но если он описал внешность Ягера, на то, чтобы вычислить, о ком идет речь, СС много времени не потребуется.
Бессмысленно насвистывая, Ягер вышел из дома, отвязал кобылу и поехал прочь. Куда ему теперь ехать? Может, лучше всего сбежать ради спасения жизни? Если он сможет добраться до Лодзи, то Анелевич и евреи защитят его. Как это ни иронично, но тем не менее, вероятно, было бы правильно.
В конце концов, вместо того чтобы ехать на юг, он повернул на север, в расположение полка. Кароль и его семья мертвы уже несколько дней. Если бы СС узнало о нем, его уже схватили бы. И черт с ними, с евреями, он должен продолжать войну с ящерами.
Когда он прибыл на место, Гюнтер Грилльпарцер, оторвавшись от игры в скат, спросил:
– У вас что-то зеленое вокруг подбородка, сэр. С вами все в порядке?
– Должно быть, я выпил плохой воды, – ответил Ягер. – Я соскакивал с этого жалкого животного, – он похлопал по шее лошади, – и садился в кустах каждые пять минут, и это в течение всего пути от штаба корпуса.
Это объясняло не только его бледность, но более позднее возвращение.
– Галопирующее дерьмо не очень-то забавно, командир, – сочувственно сказал наводчик. Затем он расхохотался и показал на кобылу Ягера. – Галопирующее дерьмо! Согласны, командир? Я пошутил, даже не заметив этого.
– Жизнь временами именно так и выглядит, – сказал Ягер.
Грилльпарцер почесал голову. Ягер уводил лошадь. Он проехал на ней долгий путь: надо бы обиходить ее. Грилльпарцер пожал плечами и вернулся к карточной игре.
Нье Хо-Т’инг и Хсиа Шу-Тао прошли контроль маленьких чешуйчатых дьяволов и были пропущены в главную часть палатки на острове в сердце Запрещенного Города.
– Хорошо, что вы взяли меня с собой, – сказал он, – вместо…
Он не договорил.
«Вместо вашей женщины, которую я попытался изнасиловать», – мысленно закончил предложение Нье, хотя, наверное, не совсем так, как сказал бы его помощник. Вслух он ответил:
– У Лю Мэй болезнь, какие бывают у маленьких детей. Лю Хань попросила у центрального комитета освобождения от этой обязанности, чтобы ухаживать за девочкой. Разрешение на указанное освобождение было дано…
Хсиа Шу-Тао кивнул.
– Женщины должны ухаживать за своим отродьем. Это – одна из вещей, в чем они хороши. Они…
Он снова оборвал фразу. И снова у Нье Хо-Т’инга не было трудностей с возможным продолжением. «Они также хороши, чтобы лежать на них, что и приводит к появлению отродья». Но Хсиа, хотя и мог так думать, промолчал. Его образование, хотя и очень медленно, все же продвигалось.
– У Лю Хань есть интересные проекты, которые осуществляются, – сказал Нье.
Хсиа Шу-Тао снова кивнул, но не стал расспрашивать. В отсутствие женщин Хсиа проявлял недюжинный ум. Он не стал бы намекать на место, где находится чешуйчатый дьявол Томалсс, в присутствии других маленьких чешуйчатых дьяволов.
Нье думал, что к этому времени он уже будет передавать маленьким дьяволам небольшие кусочки Томалсса, по одному за раз. Но так не получилось. Захват маленького дьявола, который украл ребенка Лю Хань, прошел, как и было запланировано – даже лучше, чем планировалось, – но женщина до сих пор не осуществила жестокой мести, которую намечали они с Нье. Он удивлялся, почему. Не похоже, чтобы она стала христианкой или сотворила еще какую-то подобную глупость.
В палатке единственными предметами мебели, изготовленной людьми, были два стула. Нье и Хсиа сели. Через мгновение вошли маленький чешуйчатый дьявол по имени Ппевел и его переводчик, уселись за рабочим столом. Ппевел разразился потоком шипений и щелчков, скрипов и покашливаний. Переводчик превратил все это в довольно сносный китайский язык:
– Помощник администратора восточного региона главной континентальной массы отмечает, что один из вас выглядит иначе, чем на предыдущих заседаниях. Кто отсутствует – Нье Хо-Т’инг или Лю Хань?
– Отсутствует Лю Хань, – ответил Нье.
У маленьких дьяволов были такие же трудности в узнавании людей, как у людей с дьяволами.
Ппевел заговорил снова:
– Мы подозреваем связь между нею и исчезновением исследователя Томалсса.
– Ваш и мой народы находятся в состоянии войны, – ответил Нье Хо-Т’инг. – Мы соблюдали перемирие, на которое пошли в обмен на ребенка Лю Хань. Больше от нас ничего требоваться не должно. Подозревайте все, что хотите.
– Вы нахальны, – сказал Ппевел.
Это высказывание империалистического эксплуататора – маленького чешуйчатого дьявола – едва не вызвало у Нье Хо-Т’инга громкий смех. Он этого не сделал – он находился здесь по делу. Он сказал:
– Мы узнали, что вы, чешуйчатые дьяволы, серьезно рассматриваете перспективу прекращения огня без ограничения времени для обсуждения вашего ухода с территории миролюбивого Советского Союза и других государств.
– Эти требования находятся в процессе обсуждения, – ответил Ппевел через переводчика. – Но к вам они не имеют никакого отношения. Из Китая мы не уйдем ни при каких обстоятельствах.
Нье посмотрел на него с унынием. Сам Мао Цзэдун приказал ему добиться включения в переговоры Китая – а точнее, Народно-освободительной армии. Для него стал потрясением отказ маленьких чешуйчатых дьяволов еще до того, как он высказал предложение. Это напомнило Нье надписи, которые европейские иностранные дьяволы помещали в своих колониальных парках: «Собаки и китайцы не допускаются».
– Вы пожалеете об этом решении, – сказал он, когда к нему вернулся дар речи. – То, что мы делали до сих пор, было только булавочными уколами по сравнению с тем, что мы можем сделать.
– То, что вы можете сделать, действительно булавочный укол по сравнению разрушениями, которые создает бомба из взрывчатого металла, – ответил Ппевел. – У вас ее нет. Мы достаточно сильны, чтобы удерживать эту землю, что бы вы ни делали. Мы будем ее удерживать.
– Если так, мы превратим вашу жизнь в настоящий ад, – с горячностью ответил Хсиа Шу-Тао – Вы будете выходить на улицу – кто-то может выстрелить в вас. Вы садитесь в автомобиль, грузовик или танк – вы можете наехать на мину. Вы едете из одного города в другой – кто-то может ударить по дороге из
