Радость, которая охватила Гольдфарба, когда он услышал первую фразу возницы – Ноттингем большой город, а значит, там наверняка работают пивные и кинотеатры, когда есть электричество, а также, естественно, живут женщины, – улетучилась через несколько секунд. Если не удастся раздобыть велосипед, несколько миль в военное время, да еще в конце осени, – это слишком много. С таким же успехом Ноттингем мог находиться и на Луне.
Он зарылся в солому, словно мышь-соня, устроившаяся в своем гнезде на зимнюю спячку. Один из парней, не просыпаясь, ударил его локтем в бок. Гольдфарб не обратил на это никакого внимания и лег поближе к нему, стараясь согреться. Он заснул через несколько минут, хотя и сомневался, что это возможно.
Гольдфарб проснулся и понял: что-то изменилось.
– Что происходит? – спросил он, садясь и вытряхивая из волос солому.
Один из парней, ливерпулец, который сказал, что его зовут Генри, ответил, прежде чем возница успел открыть рот.
– В Ноттингем приехали, приятель, вот что. Пожрать дадут.
Судя по акценту, до войны он работал на заводе – как его отец, а до него дед.
– Классно!
Гольдфарб принялся отряхивать солому с одежды, стараясь приобрести презентабельный вид – насколько возможно. Впрочем, он зря старался. Стояла ночь, да и форма у него была в жутком состоянии. С черного неба на землю смотрели звезды, но разогнать мрак им не удалось, а луна еще не вышла.
– У нас есть для вас супчик, ребята, – послышался из темноты женский голос; Гольдфарб смог разглядеть только силуэт, и все. – Вот, держите миски. Осторожно, горячие.
Суп с капустой, картошкой и морковкой действительно оказался очень горячим. В своей миске Гольдфарб не обнаружил ни кусочка мяса, но, судя по вкусу, цыпленок там пробегал.
– Отличная вещь, прямо праздник живота, – радостно воскликнул Генри, а его спутники на разные голоса – но не слишком внятно – его поддержали. Возница тоже.
– Парни, когда доедите, отдайте мне миски, мы накормим других голодных ребят, которые к нам приедут, а может, и своих тоже, – сказала женщина.
Гольдфарб не видел ее, не знал, молодая она или старая, красивая или уродливая. Еда, а главное, ее доброта заставили его почувствовать к ней почти любовь.
Когда все миски и ложки вернулись к женщине, возница сказал:
– Забирайтесь назад.
Лошади сдвинулись с места и зашагали дальше. Гольдфарб успел только громко поблагодарить женщину, которая их накормила.
Возница оказался прав – они добрались до Уотнолла к середине ночи. Переход оказался неожиданным: они ехали по открытой местности – и вдруг оказались среди хижин и зданий, которые, казалось, возникли из пустоты. Собственно, Уотнолл и был пустотой. Они проехали мимо пулеметов, около которых стояли солдаты, встретившие их радостными криками:
– Ну что, ребятишки, пришла пора немного поработать? Хорошо отдохнули?
– Отвяжитесь, – прорычал Гольдфарб под возмущенные вопли своих спутников; солдаты приветствовали их веселым смехом.
– Они палили по врагу, который летал у них над головами, – возмутился Генри. – Им не нужно было помнить, что их в любой момент может подстрелить какой-нибудь вонючий ящер. Лично я считаю, что тут просто курорт.
– Аминь, – сказал Гольдфарб, и его спутники согласно закивали, приправив согласие солеными ругательствами.
Если ты не пилот, служить в военно-воздушных силах не так опасно, как в пехоте. Но понять это можно, только когда приходится прижиматься брюхом к земле и молить всех святых, чтобы на сей раз пронесло.
Возница натянул вожжи, и лошади остановились. Одна тут же опустила голову и принялась щипать траву.
– Такси доставило вас на место, ребята, – сказал старик. – Идите туда.
«Туда» оказалось бараком типа «Ниссен», его очертания выделялись на фоне темного неба. Гольдфарб спрыгнул на землю и зашагал к бараку. Некоторые его спутники задержались, недовольно ворча, но Гольдфарб радовался, что может снова вернуться к работе, которую умел делать лучше всего.
Он открыл дверь и прошел через две занавески, закрывавшие вход. Внутри горели свечи и фонари, электричества не было, но все равно после улицы свет показался ему ярким. Усталый сержант знаком показал ему на стол, заваленный бумагами.
– Итак, посмотрим, куда мы сможем вас направить, – сказал он и пригляделся к потрепанной форме Гольдфар-ба. – Похоже, вам крепко досталось.
– Человек делает то, что должен, – пожав плечами, ответил Гольдфарб.
– Да уж, – кивнув, согласился сержант и вытащил анкету и огрызок карандаша. – Очень хорошо… докладывайте.
Гольдфарб назвал свое имя и фамилию, чин и личный номер. Сержант все старательно записал.
– Какая у вас специальность, э-э-э… Гольдфарб?
– Я специалист по радарным установкам, сэр.
Сержант собрался записать ответ, но тут же поднял голову и удивленно уставился на Гольдфарба.
– Специалист по радарным установкам? Кто-то, наверное, окончательно спятил, отправив вас в пехоту! Как такое могло произойти, черт подери?
– Я служил к югу от Лестера, сэр, когда ящеры разбомбили нас. Мы отбили их нападение, но они разрушили все, что можно было разрушить, и наше подразделение просто перестало существовать. Я прибился к каким-то солдатам и… – Он развел руками. – Вы же знаете, как это бывает, сэр. Я хотел сражаться и пошел в пехоту, у меня не было выбора – найти своих я не мог.
– Если бы за последние две недели мне платили по фартингу за такие истории, я стал бы самым богатым человеком в Англии. Но специалист по радарным установкам… – Он ухмыльнулся, и Гольдфарб понял, что он значительно моложе, чем кажется на первый взгляд. – Я получу благодарность за то, что нашел вас, уж можете не сомневаться. Где находилось ваше подразделение и чем вы занимались?
– Я не могу ответить на ваш вопрос, – сказал Гольдфарб.
В самом начале войны с Германией работа над радарными установками считалась сверхсекретной. Ящеры знали о радарах больше, чем англичане могли рассчитывать узнать за целое поколение, но от старых привычек трудно отказаться.
– Где находилось ваше подразделение и чем вы занимались? – повторил свой вопрос сержант с видом человека, умеющего справляться с самыми сложными ситуациями. – Нечего отнимать у меня время.
Спутники Гольдфарба стояли у разных столов и сообщали сведения о себе.
– Я служил в Брантингторпе, сэр, под началом полковника авиации Хиппла. Мы занимались тем, что искали способ установить радар на истребители типа «метеор» и изучали захваченные у ящеров радарные установки.
– В таком случае вас следует отдать под трибунал за то, что вы позволили кому-то – будь он хоть сам фельдмаршал – помешать вам продолжать вашу работу, – заявил сержант. Увидев тревогу, отразившуюся на лице Гольдфарба, он быстро добавил: – Не волнуйтесь. Вам ничего не грозит. Но если бы вас пристрелили, мы лишились бы ценного специалиста.
– Ящеры разбомбили Брантингторп, сэр, – сказал Гольдфарб. – Я даже не знаю, жив ли полковник Хиппл.
– Если он убит, его заменил кто-то другой, – уверенно проговорил сержант. – А если все погибли, значит, работами будете руководить вы.
– Я? – Гольдфарб пришел в такой ужас, что у него сорвался голос. – Я… не слишком… я мало знаю. Понимаете…
